Аллочка и строптивый Дед Мороз - Дарья Пасмур
Чтоб ты знал, Гордеев, у меня черный пояс по распечатке документов абсолютно на всех принтерах в офисе. Я и таблицами в «эксель» орудую, как волшебник своей палочкой. Так что не стоит меня недооценивать.
Озираясь, словно шпионы, мы открыли дядин кабинет и тут же заперлись изнутри, чтобы никто из желающих отыскать дядю не наткнулся на двух маленьких крысят.
Гордеев сразу кинулся искать укромное место поближе к креслу Забелина. А я осталась стоять у высокого узкого шкафчика, где дядя обычно хранил документы. К концу года все папки снесли в архив, и сейчас шкафчик пустовал в ожидании новой порции очень важной макулатуры.
У меня буквально все зудело от желания поговорить с Никитой о том, что произошло сегодня утром. Оправдаться перед ним. Перевести все в шутку. Чтобы он не подумал, что я и правда что-то к нему чувствую.
Ведь невозможно же так быстро воспылать вожделением к человеку, который до этого только и делал, что раздражал всем своим видом?
Я загляделась на Никиту. На то, как ловко он отклеивает полоску двустороннего скотча с маленького диктофона и приклеивает его на верхнюю полку над дядиным креслом. Удивительно, как здорово сидят идеально отглаженные брюки на таких длинных стройных ногах. И спина у Гордеева была что надо…Может, он пловец? Руки…Ох, эти руки!
— Аллочка! — одернул меня Никита, и я, активно захлопав ресницами, отвернулась, — Уходим.
Только мы направились к двери, как неподалеку раздался знакомый голос.
— Артем, держи ключи. Иди в кабинет, — весело произнес мой дядя, — Я сейчас к тебе приду.
— Хорошо, Геннадий Петрович, не торопитесь, — ответил Самойлов.
Шаги приближались, а мы с Гордеевым стояли, как два истукана на острове Пасхи, и не знали, как нам выкрутиться из этого, мягко говоря, гадкого положения.
— Твою мать…, — пробормотал Никита над моим ухом, и у меня уже в который раз побежали по шее мурашки от его близости.
На секунду я забыла о том, где нахожусь, и вдруг замечталась, что было бы неплохо сейчас оказаться в тесном пространстве с каким-нибудь привлекательным мужчиной, который шептал бы мне на ухо нежности, а я таяла бы в его объятиях.
Конечно, я не имела ввиду Гордеева, но идея пришла внезапно.
— Шкаф, — шепнула я, толкая мужчину к узкому шкафчику.
Тот помотал головой, не желая ютиться в предоставленной каморке.
— У тебя есть выбор? — шикнула я, и Гордееву пришлось повиноваться.
Он влез в шкафчик, прижавшись спиной к задней стенке. Для меня оставалось совсем мало места, и по мимолетному взгляду на Гордеева я поняла, что ему такая близость со мной тоже не приносит удовольствия.
Но идей больше нет.
Так что я втиснулась в шкафчик и прикрыла дверцу, полностью погрузившись во мрак. И в невольные объятия Гордеева.
ГЛАВА 6. СТРОПТИВЫЙ ДЕД МОРОЗ
Дядя вспомнил о важном деле, и остановился около Самойлова, чтобы обсудить вопрос. Они замерли у запертой двери, буквально измываясь над двумя коллегами, вжатыми друг в друга в узком шкафчике.
— Аллочка, прекрати ерзать! — возмутился Гордеев, раздраженно рыча мне на ухо.
Я была прижата спиной к его груди, и с этого ракурса ситуация выглядела вполне прилично, но стоит сместить фокус ниже, чтобы понять, что моя задница в обтягивающей юбке чувствует слишком много того, что у Гордеева между ног. И, чем больше я дергалась от смущения, тем больше и ощутимее становилось то, о чем и думать было стыдно.
— Гордеев, прекрати! — буркнула я, чувствуя, как срывается дыхание.
— Просто замри, ладно? — судя по голосу, Никите тоже было неловко, но я не могла оставить все как было.
Я постаралась переместиться левее, чтобы встать боком к Гордееву, но ничего не вышло, тогда я попробовала вправо, и тут мужчина нервно рассмеялся.
— Ладно, Аллочка, теперь не останавливайся, мне даже начинает нравиться, — я не могла видеть в темноте его лица, но по звуку поняла, что он облизнул пересохшие губы.
— Ах ты извращенец! — буркнула я и, резко дернувшись, все-таки смогла развернуться.
Правда, не боком, а передом. И теперь бы оказались вплотную прижаты лицом к лицу и…и всем, что ниже.
— Аллочка, твою мать…, — даже не шепотом, а тихим глубоким голосом протянул Гордеев, и это не предвещало ничего хорошего.
Тяжелые горячие ладони легли на мою поясницу, и я не смогла ничего возразить, потому что всем свои телом и разумом была поглощена одним необъятным чувством.
Диким непристойным желанием вцепиться в Гордеева и не выпускать его из этого шкафа, пока он не утолит мою жажду.
— Ты поцеловала меня сегодня, — его низкий голос вибрировал прямо у моего лица.
Я нервно сглотнула и попыталась оправдаться:
— Этот поцелуй был не для тебя, — неуверенно пролепетала я, все острее ощущая жар, нарастающий во всем теле и особенно в нижней его части — там, где пульсирует ширинка Гордеева.
— Ты отдала мне чужой поцелуй? — по голосу слышно, что мужчина хмурится. Невольно представив, как его красивый лоб перечерчивает морщина, я улыбнулась.
— Да, это было для Степанова, — ответила я, признавая, что всего лишь хотела заставить Гришу ревновать.
Гордеев немного помолчал, и я уже подумала, что мы закрыли эту тему, как его руки вдруг скользнули ниже, сильно сжав мои ягодицы.
Я рвано вдохнула, и мой рот тут же накрыло жадным поцелуем. От захлестнувших эмоций у меня подкосило ноги, и, если бы не надежная хватка Гордеева, я кубарем выкатилась бы из шкафчика.
Не имея никаких сил на сопротивление, я подняла руки, обхватив шею Никиты, и всецело отдалась проникновенному поцелую. Если утром инициатива была за мной, а Гордеев вел себя скорее интуитивно, но сейчас в его движениях чувствовалось неподдельное желание доминировать. Его сильные руки гладили мою спину и, опускаясь ниже, пальцами очерчивали округлости ягодиц, сводя меня с ума.
— Считай, что я вернул тебе твой поцелуй, — хриплым голосом прошептал Гордеев, убирая руки с моего тела, — Мне чужого не надо.
Между нами все еще было слишком мало места. Все еще слишком сильное притяжение и разгоряченный воздух. Все еще много недосказанности и скрытых помыслов.
И по-хорошему врезать бы Никите коленом по его причиндалам, да именно в этот момент в кабинет все же вошел Самойлов.
Мы с Гордеевым притихли, вслушиваясь в звуки за пределами шкафа. Послышались мерные гудки, словно Артем кому-то звонил. Наконец ему ответили, и мужчина нервно забормотал:
— У меня мало времени. Говори, что делать.
Скрипнуло дядиного кресло, и пальцы резво
