Запретная нота - Нелия Аларкон
Прорываю хлопок и шелк.
Открываю рот, чтобы снова закричать, но горло сжимается, словно кто-то затягивает корсет. Мой мозг замирает, утопая в реке страха. Почему я не могу кричать? Почему я не могу дышать? Это укол беспомощности, как будто я даже не в своем собственном теле.
Мои глаза отводятся в сторону, и я вижу её.
Слоан.
Светлые волосы распущены. Лицо грязное. Тело обмякло.
Так ли она себя чувствовала, когда мы её хоронили? Это та паника, тот ужас, который пронесся в её душе?
Слёзы наворачиваются на глаза.
— Я не могу дышать. — Хриплю я, скребя пальцами по горлу.
— Эй, эй.
Нежный голос сменяется двумя тяжёлыми руками, обхватывающими мою талию. Как только Зейн прикасается ко мне, образ Слоан исчезает.
Он прижимает меня к своей груди.
— Шшш. — Гладит рукой мои волосы. — С тобой все будет хорошо. Все будет хорошо.
Я извиваюсь, борясь с ним.
Неистовые рыдания вырываются из моего рта.
Чувство вины и паника смешиваются, образуя нового монстра. Он стремится сжечь меня в пепел.
Зейн держится твёрдо, борясь с монстром с каждым выдохом.
— Я здесь. Я здесь.
Он продолжает ласково бормотать мне на ухо и гладить по волосам, спине, боку, пока паника не уменьшится до размеров моей ладони.
— Ну же, тигрёнок. Вернись ко мне.
Его нежность пробивает туман, и я медленно возвращаюсь к реальности.
На мгновение я обнимаю его, упираясь в твёрдость тела. Возвращаюсь к реальности через те его части, которые могу ощутить, потрогать и понюхать.
Его кожа горячая.
Его сердце бьётся в ровном ритме.
Его неповторимый запах кожи и сандалового дерева наполняет мой нос.
Теплые руки проходят по моим плечам и спине.
— Теперь ты в порядке?
— Д…да. — Бормочу я.
Моё дыхание выравнивается, и я быстро моргаю, ошеломленная моментом, свидетелем которого я хотела бы, чтобы он не был.
В гробу невозможно разглядеть его лицо. Там нет отверстий для света, и все же я чувствую его энергию, излучаемую в мою сторону.
Она отличается от обычного высокомерия.
Мягче. Озабоченна.
— Я… — Я облизываю губы, не зная, что сказать. — Мне не нравятся маленькие пространства.
— Я вижу.
В голосе звучит намек на смех. Легкость, которая заставляет мои плечи расслабиться.
— Как ты не сходишь с ума? — Я кричу, моё сердце все ещё быстро бьётся. — Мы… мы можем быть похоронены заживо.
Его хихиканье вибрирует в его теле и в моём.
— Ты думаешь, это смешно?
— Думаю, ты чуть не довела меня до сердечного приступа.
Он откидывает мои волосы с лица.
Не знаю, как ему это удалось сделать в темноте.
— Это странно.
В его голосе звучит нотка задумчивости.
— Что?
— Ты всегда кажешься такой сильной.
— Все выглядят сильными на расстоянии.
Он замолкает.
— А как я выгляжу на расстоянии?
Как плохое решение.
Как тревожный сон.
Как стена, которую я никак не могу разрушить.
— Как ученик. — Говорю я наконец.
Он насмехается, но уже не так сердито, как обычно.
— Теперь тебе лучше?
Я киваю и пытаюсь отстраниться от него.
— Ты можешь отпустить меня.
Некоторое время он не двигается, и я думаю, будет ли Зейн продолжать держать меня. Я думаю, хватит ли у меня сил оттолкнуть его.
В его объятиях безопасно. Тепло.
Но меня отпускают без борьбы.
Скатываюсь на дно гроба и ложусь рядом с ним. Неловкость витает в воздухе между нами. Молчание затягивается.
— Позвони Датчу. Попроси его позвонить в похоронное бюро и попросить кого-нибудь помочь нам.
— Хорошая идея.
Зейн достает свой мобильный телефон. Как только он включает его, я вздрагиваю. Свет от экрана очень яркий. Мои глаза адаптируются, и я вижу то, чего не могла видеть раньше. Жуткая белая обшивка. Глянцевый деревянный гроб.
Мы — два трупа, которые собираются похоронить.
Мой желудок бурлит.
Я слышу, как моё дыхание становится все быстрее и быстрее.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь снова впасть в панику, рука опускается на мои глаза, загораживая свет. Мозоли царапают мою щеку, а жёсткая ладонь касается чувствительных губ.
Оказавшись в темноте, я поворачиваюсь к Зейну.
— Что ты делаешь?
Его голос низкий, грубый, но успокаивающий. Тепло, разлитое внутри, словно дорогой бархат, прочерчивает по моему сердцу.
— Не смотри, если это тебя пугает.
Я киваю.
— Закрой глаза, тигрёнок.
Сердце замирает в груди.
— Они закрыты?
Я зажмуриваю глаза и снова киваю.
Он убирает руку. Сотовый телефон Зейна пищит, когда он набирает номер.
Мгновение спустя я слышу, как его близнец берет трубку.
— Датч, — ворчит Зейн, — позвони в похоронное бюро. Скажи им, чтобы прислали кого-нибудь в шоу-рум. — Его голос раздается рядом с моим ухом. — Нет, я не собираюсь объяснять тебе, почему. Просто позвони в это чёртово бюро и скажи, чтобы нас искали.
Он вешает трубку.
— Что сказал Датч? — Спрашиваю я.
— Он им позвонит.
— Хорошо.
Я чувствую, как Зейн поворачивает голову. Его рука прижата к моей, поэтому легко определить, когда он двигается.
— У тебя есть ещё какие-нибудь фобии? — Спрашивает он.
— Почему тебя это волнует?
— Потому что мне интересно с тобой.
Мгновение спустя я ощущаю мускулистые плоскости его груди.
Горячее, твёрдое тело прижимается к моему. Должно быть, он перевернулся на бок, чтобы оказаться лицом ко мне.
Моё сердце колотится сильнее и застревает в горле.
Я выдыхаю, чтобы успокоиться.
— Не надо.
— Мы никогда не станем друзьями, Зейн. Мы с тобой просто…
— Скажи «учительница и ученик». Я осмелюсь.
В его голосе звучит угроза.
Я напряженно вскидываю подбородок.
— Сводные брат и сестра.
Он разражается ироничным смехом.
Это не смешно.
Ничего из этого не смешно.
Мы с Зейном никогда не должны были пересекаться, и все же мы здесь, запутанные в нелепой паутине обстоятельств и погребенные под горой скандалов.
— Я убрал телефон. Теперь ты можешь открыть глаза. — Шепчет Зейн.
Мои ресницы трепещут, пока я медленно привыкаю к кромешной тьме гроба.
Потираю горло.
— Мои глаза чувствительны к свету.
— Или, может быть, ты предпочитаешь темноту?
— Не говори так.
— Тебе стыдно?
Я не вижу его, но чувствую ухмылку, которую он бросает в мою сторону.
— Та тьма, которую ты имеешь в виду, — плохая.
— Плохая. Хорошая. Все относительно.
Я фыркаю.
— Так могут говорить только люди с испорченным моральным компасом.
— Тьма — это место, где ты узнаешь, кто ты на самом деле. — Его голос мягкий, но слова чертовски опасны. — Именно здесь проявляются все твои истинные желания. Всё, в чем ты отказываешь себе при свете, — он придвигается ближе, — ты можешь потакать в темноте.
Его палец уверенно скользит по
