Бракованные - Энни Дайвер
Интересно, моргания еще в силе? Потому что сбежать мне нужно немедленно. В эту же секунду. Смотрю на Ярослава, тот подмигивает, отвечая на вопрос, который на моем лице написан, и улыбается.
– Разводись! Я обо всем договорился, вас разведут завтра утром, только нужно явиться в ЗАГС и подписать бумаги. Забудем об этом, как о страшном сне.
Ого. Вот это «добро пожаловать в семью». Встретили с распростертыми объятиями и даже ковровую дорожку положили, которая, правда, ведет в противоположном направлении от дома.
Все притихают, даже Нина Юрьевна не пытается возразить. Ольга довольствуется победой, потому что сразу выбрала правильную дедовскую сторону, а Ярослав ждет зрелища.
– Мы не будем разводиться. – Мирослав кладет ладонь на мое плечо и наклоняется, дотягиваясь до руки. – Не переживай, – шепотом, от которого по шее бегут мурашки. Евсеев выпрямляется и переплетает наши пальцы, а я отчего-то глупо верю, совершенно наивно. Ни капельки не сомневаюсь в Мирославе и том, что он сможет отстоять нас обоих.
– Ты сделал это назло мне? Чтобы получить компанию и потом быстренько развестись? – От меткого попадания спину пронзает неприятным покалыванием, будто кто-то проволоку через позвонки пропускает.
– Нет. Я сделал это, потому что захотел жениться на Ксении, – говорит так, что даже я, знающая о нашем договоре, верю. Теперь понятно, почему Евсеев пользуется таким успехом у женщин: говорить он умеет. – Компания тут ни при чем.
– Ты! Да ты… – Яков Игнатьевич в сердцах бросает бумаги, и те разлетаются по комнате, являя собой не что иное, как досье на меня. Поджимаю губы от обиды. Конечно, в мире богатых и власть имущих проверяют каждого, но чтобы настолько не доверять своему внуку. Мирослав только хмурится, между бровей залегает складка, так что я сильнее давлю пальцами на его ладонь. – Да как ты посмел выбрать ее! – рвет и мечет глава семейства. – У тебя было столько вариантов! Если ты не знал, с кем связать жизнь, пришел бы ко мне, список давно готов. Но не с секретаршей же! – Он хватается за голову и чуть ли не воет от досады. Не успеваю улавливать перемены его настроения. В следующую секунду Яков Игнатьевич вонзает в меня тяжелый взгляд: – Или ты залетела от моего внука и шантажируешь его моим правнуком?
Внук, правнук. А меня вообще кто-то спросил? Подозрение в беременности, второе за вечер, выводит из себя. Хочу подняться, но Мирослав не дает, буквально вдавливает меня в мягкий стул. Слишком хорошо меня знает.
– Даже если и так, это не твое дело, а наше с Ксенией, – не опровергает его слова, при этом и не подтверждает. Что за игру вы ведете, Мирослав Станиславович? – И относиться к ней неуважительно я тебе не позволю. Если не можешь смириться с моим выбором, я больше не войду в этот дом. – Мир тянет меня наверх. – Спасибо за ужин. Нам пора.
– Правильно. Забирай свою… жену и беги! Еще одумаешься и вернешься с поджатым хвостом! – летит нам вслед, пока мы идем к двери.
– Яша! – вспыхивает Нина Юрьевна. – Нельзя же так!
– Я сам решу, как нельзя. Сядь ты!
Больше мы ничего не слышим, выходим на улицу, спешим к машине, которая уже ждет нас, и ныряем в салон, где Евсеев снова сжимает мою ладонь и не отпускает, пока не выезжаем за ворота. В темноте не вижу босса, только выхватываю слабое очертание. Первой высвобождаю руку и обхватываю ее ладонью, запоминая ощущения.
Подпрыгиваем на кочке, за которой идет крутой поворот. Клонюсь к Мирославу, вовремя не ухватившись за ручку двери, и он подхватывает. Помогает мне вернуться в удобное положение и наклоняется близко. Так, что одно неверное движение, и наши губы встретятся. И я совсем не вовремя думаю, что была бы не против узнать, какие они на вкус и как страстно могут целовать.
– Спасибо, что помогла мне.
– П-пожалуйста. – Растерянно хлопаю ресницами и, уперевшись ладонью в плечо Евсеева, отстраняюсь, возвращаясь в обычное положение. Прижимаюсь бедром к дверце, и она остужает хлынувший по телу жар. Все-таки отвратительная из меня актриса – пару раз за ручки подержались, а я уже надумать себе успела. – Надеюсь, больше с вашими родственниками мне встречаться не придется.
Глава 10. Мирослав
В единственный выходной день, воскресенье, время тянется до унизительного медленно, будто вселенная насмехается надо мной, оставляя как можно больше простора для принятия неизбежного. Ксению родня мне так просто не простит. Мало того, что их еще придется убедить в искренности моих чувств, так и после объяснить, почему разошлись, не очерняя репутацию Савельевой. А ведь они непременно будут винить Ксению, отстаивая меня.
Тру пальцами переносицу и шумно выдыхаю. Ложь обрастает все большими подробностями, упускать которые никак нельзя из виду, иначе потом проблем не оберешься. Нужно записывать. И с Савельевой все изменения обсуждать, хотя вчера она так быстро сбежала из машины, желая скорее избавиться от моего общества, что теперь играть счастливого влюбленного перед родственниками мне придется в одиночку.
Не могу винить Ксению в этом: семью Евсеевых выдержит не каждый, а ей еще со мной работать, если, конечно, дед не настроит новых козней.
– О жене задумался? – нарушает мое недолгое молчание Ярик и ставит на столик бутылку холодного пива. – Выпей и расслабься, ты после вчерашнего сам не свой.
– Нормально все, – отмахиваюсь, и холод стекла остужает поток бурлящих мыслей. – Думаю, с чего вдруг Ольга так взъелась.
– Завидует, ревнует, не обращай внимания, перебесится. – Ярик пожимает плечами и падает рядом на диван.
Поехал к нему в надежде разгрузиться, а в итоге еще сильнее ухожу в мысли. И не посоветоваться ни с кем: тайну нашего с Савельевой брака хранить нужно особенно бережно. Если новый семейный статус так разозлил сестру, то что говорить об остальных, которым только и дай очередную сплетню обмусолить.
– В смысле, завидует? – Поворачиваюсь к брату. Такое ощущение, что он знает гораздо больше меня. Неужели что-то успел выведать до нашего с Ксенией приезда? – Рассказывай. – Салютую ему бутылкой и отпиваю. Горько, только эта горечь приятная в отличие от той, что оседает на душе. И вроде бы забираю то, что мне и так положено, почему тогда так мерзко?
– Все просто: ты женился, на ком захотел. Жена-красотка, не выбранная дедом. А Олю отдали за мужика вдвое старше. Вот и вспылила.
– Нет, подожди, ее, конечно, прессинговал дед, но решение все равно было
