Бог Ярости - Рина Кент
Мне пришлось стать пещерным человеком и дрочить в одиночестве, представляя, как красное пятно ползет по шее Брэна, когда я рычу ему в ухо, или как мурашки покрывают его кожу, когда я удерживаю его на месте, положив руку ему на затылок.
Он не сопротивлялся. Снова. Он просто лежал и умолял, чтобы его использовали.
Хотя он бы сказал вам обратное.
Он тот еще засранец. Хотя последние пару дней мне было очень весело с ним бегать, у меня такое чувство, что это не… взаимно.
Меня встречали только его сощуренные глаза, смертельные взгляды и редкие порывистые выдохи воздуха из его сочных губ.
Не говоря уже о его односложных ответах и постоянных приказах.
Отвали.
Отойди от меня.
Не прикасайся ко мне.
Убери свое неприятное присутствие от меня.
Он говорит как королевская особа. Но я не жалуюсь. Есть что-то такое в том, чтобы испортить хорошего мальчика, который не дает мне спокойно жить.
Вот почему я вернулся на третий день.
Я жду у входа в особняк Элиты, бегая вокруг, и бью кулаками по воздуху. Не могу просто стоять на месте.
Только при одной мысли о Брэне в его шортах и облегающей футболке кровь приливает к моему паху.
Хотелось бы отметить, что я старался сохранять спокойствие, но, опять же, спокойствие и я враждуем с самого моего рождения, и нельзя ожидать, что я оставлю его в покое. Он превращается в сладкую зависимость, которая наполняет смыслом мои дни.
Решение? Попытаться измотать его.
Проникнуть под его кожу.
В процессе разрушить его сердце.
С ним так весело шутить. Обычно он ничего не выражает, разве что симулирует жуткую улыбку, похожую на улыбку психопата, поэтому, когда я застаю его врасплох, у него появляется выражение потерянного оленя, попавшего в свет фар. То ноздри раздуваются, то покачивается его великолепное адамово яблоко.
Я живу ради этого дерьма. Буквально.
Два дня я думал только о том, как бы выбесить его до смерти. Пять тридцать утра — мое любимое время суток до последующих изменений.
Рано или поздно он упадет к моим ногам, как и все остальные. Точнее, на колени.
Мне нравится думать, что я делаю какие-то успехи. Вчера он не пытался убежать от меня, хотя и пытался воспользоваться дурацкими AirPods, которые я, будьте уверены, снял и держал в заложниках до конца пробежки.
Он притворился, что меня нет рядом, пока я задавал ему кучу вопросов. Я не могу вспомнить многие из них, но в основном это были вопросы типа: что он делает после пробежки? Какая у него любимая еда? Кино? Цвет? Хобби? Одежда? Средства для волос? Одеколон?
Нравится ли ему бойцовский клуб? Насилие? Хруст человеческих костей?
Это было немного назойливо? Хотя кого это, черт возьми, волнует, честно говоря?
Он бы ничего не ответил, даже если бы вопросы не были назойливыми.
Он не очень-то сговорчив и пропускает мои вопросы мимо ушей, как будто он их и не слышал, пока не убежит обратно в свой большой замок.
Но, опять же, я не менее настойчив и чертовски люблю сложные задачи.
Мама и Джереми говорят, что я как бык, который не остановится, пока не получит то, что хочет, так что… снова начинаем по новой.
У меня есть все время в мире теперь, когда Коля переживает гребаный период воздержания.
Хотя он не кажется таким уж безразличным, когда рядом с ним находится некий прекрасный принц с каштановыми волосами, который поражает мой разум.
Ухоженные, шикарные мужчины вроде Брэна не в моем вкусе. Совсем.
Но что-то в нем…
Мои движения резко прерываются, когда ворота со скрипом открываются, и на улицу выходит цветок лотоса, одетый в черные шорты и королевско-голубого цвета футболку, обтягивающую его широкие плечи, объемные грудные мышцы и стройную талию.
Это незаметно, но у него определенно превосходное телосложение. Он подтянутый, худой, твердый и упругий везде.
Коля дергается в моих шортах, и я тихо стону.
— Блять, чувак, — я смотрю на него сверху вниз. — Определись уже. Ты вялый или твердый?
Я не получаю ответа. Естественно. Он в буквальном смысле мудак.
Цветок лотоса делает свою ежедневную фотографию и выкладывает в Instagram. Я посмотрю на нее позже, когда он сбежит в свой королевский особняк. А пока я предпочитаю получать удовольствие от его вида. Новый материал для моей ежедневной дрочки и все такое.
Он идет по дороге уверенными, слегка принужденными шагами. Его взгляд мечется из стороны в сторону, возможно, в поисках меня, но я хорошо спрятался за деревьями.
Нельзя допустить, чтобы их камеры засекли меня и доложили главному придурку Лэндону. Не то чтобы я был против того, чтобы повалить этого мудака на землю и разбить ему череп на две части, но я бы предпочел не вызывать никаких осложнений, когда буду пытаться залезть в штаны его брата.
Или в задницу.
Как бы то ни было, цветок лотоса продолжает осматривать окрестности, а я остаюсь незаметным, просто чтобы поиздеваться над ним.
Вчера я бросился к нему, как только он завернул за угол и оказался далеко от камер особняка. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами и со слегка приоткрытыми губами, и, хотя это выражение длилось долю секунды, можете не сомневаться, я добавил его в свой мысленный каталог, заполненный только Брэндоном Кингом.
Сегодня я использую другую стратегию. Нельзя допустить, чтобы он привык к моему образу действий и перестал демонстрировать мне свои особые реакции.
Я хочу, чтобы он подошел как можно ближе. Пока я не почувствую его запах. Пока…
Он останавливается в нескольких сантиметрах от меня на грунтовой дороге, и я вижу его боковой профиль с места в первом ряду. Он уверен, что не заинтересован? Ведь он так красиво оделся для меня. Хотя и носит одну и ту же одежду разных цветов, в сегодняшнем цвете есть что-то особенное. Синий подчеркивает голубизну его загадочных, снобистских глаз.
Хотя я бы предпочел, чтобы он был без футболки, чтобы я мог наблюдать за его телом и, возможно, впиться в него зубами.
Образно, конечно.
Да кого я, блять, обманываю? Абсолютно буквально.
Я уже собираюсь сократить расстояние между нами, когда прямо перед ним останавливается кабриолет Audi.
Из машины выскакивает потрясающая блондинка, одетая в облегающие шорты, обнажающие ее задницу, и спортивный лифчик, едва прикрывающий ее большие сиськи.
Губы у нее чертовски неестественные, а косметики на ней больше, чем у трансвестита.
Она бросается к Брэндону в
