Опасное искушение - Джиана Дарлинг
— Я здесь, — заверила его я, чувствуя, что вот-вот расплачусь, но решив не давать слабины, пока он еще не спит. — Можешь не волноваться, я тебя не оставлю.
— Обещаешь? — Брэндо уже наполовину заснул, но все еще цеплялся за меня, как будто я могла в любую секунду исчезнуть.
У меня сжалось горло, сердце разрывалось от прожигающей внутренности печали.
— Обещаю.
— Мама и папа ушли. Вдруг ты тоже уйдешь.
— Нет, я никогда от тебя не уйду. Ты останешься со мной, — спокойно сказала я, но эти слова были клятвой, данной мной семь лет назад, в тот момент, когда я держала в руках его крошечное, розовое и кричащее тельце. — Только ты и я, приятель.
— Может, еще Эзра, — засыпая, пробормотал он, и его пальцы постепенно разжались. — И Уолкотт, и Хенрик, если они захотят. Тирнан — это другое.
— Другое? — прошептала я, обожая этого маленького мальчика с его большим сердцем.
Меня потрясал его неизменный оптимизм, неиссякаемая способность любить и принимать всех. Рядом с ним я чувствовала себя такой усталой и ненадежной.
— Он выбрал нас, — просто сказал Брэндон, и через несколько секунд уснул в моих объятиях.
Я уткнулась лицом ему в волосы, пряча льющиеся на него слезы. Мое напряженное дыхание сотрясало в груди осколки моего разбитого сердца. Обняв забывшегося беспокойным сном брата, я как никогда остро почувствовала, что совершенно одна. Аида не была нам матерью, но она присутствовала в нашем доме, обеспечивала надежную защиту, если не спокойствие. Лейн не был отцом, но казался Богом, которого чувствуешь сердцем, почитаешь и живешь по его принципам.
Теперь мы остались совсем одни.
Моего милого Брэндо защищала и поддерживала я и только я. Эта ответственность железной хваткой сжимала мне легкие, так, что я не могла свободно дышать.
— Бьянка.
Я зажмурилась, услышав этот голос.
Этот голос грешника, вызывающего во мне нечистые мысли.
В тот момент это был гнев.
Это был человек, вырвавший нас из привычного мира. Человек, у которого была личная причина взять нас к себе в дом. Человек, у которого не было намерения нас любить.
Почему-то было гораздо хуже, знать, что ты находишься под опекой человека, для которого ты всего лишь инструмент, а не того, кто не бьет тебя, не пренебрегает тобой, а наблюдает, чтобы тебя изучить.
Чтобы выведать твои секреты.
Ну, я была не в настроении его выслушивать.
Только не после того, как он обидел Брэндо, отказавшись печь с ним блины.
Не после того, как я видела своего истекающего кровью брата на полу особняка, который никогда, независимо от моих усилий, не станет для нас домом.
— Бьянка, — на этот раз тверже.
Поверх одеяла меня коснулась его рука и нежно сжала мне ногу.
— Посмотри на меня, — приказал он, слова прозвучали как скрытый под шелком металл.
Я вздохнула в волосы Брэндо и, вытерев прядями слезы, смело взглянула на нашего злосчастного стража.
На его лице появилось выражение, которое рассеяло бушующий в моей крови гнев. Его губы смягчились, складка между бровями расправилась, а эти жуткие зеленые глаза засветились, как водоросли. Это был взгляд вины и нежности, совершенно неуместный на его суровом лице с четкими, грубыми чертами.
— Доктор Краун будет здесь через сорок минут. Он едет в Бишопс-Лэндинг из Нью-Йорка. Он лучший из тех, кого я знаю, и сможет дать оценку состояния Брэндона.
— У него эпилепсия, проявляющаяся серьезными припадками, — мой голос казался странно прерывистым, раздираемым терзающим внутренности горем. — Ему поставили диагноз в два года.
— Я не очень много знаю об этом заболевании, но у меня сложилось впечатление, что его можно вылечить, — произнес Тирнан.
— Если у вас есть доступ к нужным врачам и деньги, чтобы им заплатить. Но даже тогда, в зависимости от типа и тяжести заболевания, оно может быть неизлечимым.
Тирнан кивнул, его взгляд был прикован к Брэндо. Я видела, как мужчина крепко стиснул челюсти. Несмотря на его напряженную фигуру, при взгляде на моего брата, глаза Тирнана лучились нежностью. Я не хотела замечать эту нежность. Не могла себе этого позволить.
Почему человек может миллион раз вести себя ужасно, но парочка хороших поступков становится для него искуплением?
— Я никогда не видел ничего подобного, — тихо признался Тирнан. — Давным-давно одна моя знакомая умерла от передозировки. У нее начался приступ, но это было совсем не так. Он совсем ребенок.
Я прижала Брэндо к себе, обхватив его рукой за шею так, что мои пальцы легли на его ровный, размеренный пульс.
— Я видела это бесчисленное количество раз, но легче от этого не становится. Беспомощность… к ней просто невозможно привыкнуть, — призналась я.
— Да. Я не привык к таким чувствам, — признался Тирнан, как будто меня мог удивить тот факт, что безжалостный миллиардер никогда в своей привилегированной жизни не чувствовал себя беспомощным. — Но это было… мягко говоря, малоприятно.
Наступила тишина, потому что я не знала, как реагировать на Тирнана. Я никогда не встречала этого человека, даже на похоронах моей матери, даже тогда, когда он должен был быть добрым, но не был.
— Ты любишь детей, — рискнула предположить я.
Его губы сжались в бледную линию, но он коротко кивнул, напряженно сидя на краю кровати Брэндо, как будто внезапно осознал, что не хочет тут находиться.
— Доктор Краун приедет, чтобы наложить швы и осмотреть его, но, если нам понадобятся дополнительные анализы, мы их проведем.
— Это дорого, — предупредила я, потому что годами маниакально занималась болезнью Брэндона, жалея, что у нас нет денег, чтобы заплатить за что-нибудь большее, чем полуприличные лекарства.
Жаль, что Аида не отложила часть папиных денег на черный день, вместо того чтобы тратить их на нижнее белье и приторные духи.
— К счастью для вас, я знаю хороших врачей, и у меня есть средства, чтобы им заплатить, — сказал Тирнан с чувством собственного превосходства.
— В чем подвох? — спросила я, раздраженная тем, что спасителем Брэндо буду не я, а этот жестокий человек.
Это было неразумно и так по-детски. Я должна быть благодарна, чувствовать себя счастливой. Но мне было неприятно осознавать, что Тирнан мог сделать это, даже не моргнув глазом, даже не слишком о нас заботясь, если вообще заботясь.
Тирнан буравил меня взглядом хищника, с королевским высокомерием, проступающем на его высокопородистом лице. Мне хотелось в равной степени ударить его и обнять.
— Скоро будет бал, я хочу представить тебя светскому обществу.
— И это все? — сказала я, дожидаясь, что еще свалится мне на голову.
— Это все.
Я