Главная тайна новенького (СИ) - Полякова Василиса

Нехотя достаю смартфон из сумки. И вижу на экране: «Миша».

Взять или нет, проносится в моей голове вопрос. И правда, настроения «беседовать» с Изотовым у меня никакого. Однако мы не разговаривали уже несколько дней, и потому я, глубоко вздохнув, беру трубку.

— Алло, — вяло отзываюсь я.

— Эля? Эля, привет, — слышу взволнованный голос Миши. Не похоже на него. — Почему ты мне не отвечаешь и не звонишь? Ты обиделась?

Я тихо фыркаю. Обиделась? Вот ещё. И хотя после происшествия у кинотеатра Миша звонил мне на следующий день, я телефон не взяла. После случившегося мне, по правде, было стыдно даже слово Изотову говорить. А потом к моему стыду добавилась обида на то, что Миша не может за меня постоять. Давно бы уже накостылял новенькому, чтоб тому неповадно было…

При мысли об этом меня распирает смех. Новенький бы справился с Мишей в два удара. Но всё равно Изотова мне немного жаль.

— Эля? Эля… — продолжает повторять моё имя Миша.

— Да, привет, — наконец отзываюсь я.

— Ты… занята? — с дрожью в голосе говорит Изотов.

— Нет, — несколько сухо отвечаю я и достаю из холодильника яблоко.

— А-а-а, ясно… — тянет Миша; в эту секунду он мне чем-то напоминает ленивца из мультика «Зверополис». — Я вот что хотел, Эля… Ты… ты… извини за то, что мы не попали в кино. Я тогда плохо себя чувствовал…

По голосу Миши догадываюсь, что он врёт. Я больше чем уверена, что это новенький напугал Изотова, а тот, как не дерущийся и «правильный» человек, дал дёру. Даже не знаю, что ответить. Миша прикрывает новенького? Вряд ли. Я Изотова хорошо знаю. Он хочет вызвать у меня жалость и скрыть собственную трусость.

Впервые думаю о Мише так… неблагожелательно. В эту минуту мою душу терзают сомнения относительно правильности моего выбора в отношениях. В голове кружится факт того, что новенький угадал с моим вкусом и купил билеты на интересный фильм, в то время как Изотов, которому я не раз говорила о своём желании посмотреть именно ту кинокартину, на которой я оказалась вместе с Хромовым, либо просто проигнорил это, либо просто забыл.

— Ничего страшного, — давлю я из себя и иду в свою комнату. Мы с Мишей давно общаемся, и портить отношения с ним мне, по правде, не хочется. Однако приоткрывший завесу иного мира новенький с невиданной силой манит меня. Как магнит. И я не могу воспротивиться этому, хотя от новенького в мой адрес сыплются далеко не безобидные насмешки и прочая ерунда. Однако общение с Изотовым начинает мне надоедать, и я…

— Я люблю тебя, — вдруг слышу я в трубке, и яблоко, которое я держу в руке, падает на пол и катится под мой письменный стол.

Что?..

В голове проносится смерч из самых разных мыслей. Что ответить? Он… шутит? А если нет? Правда, прозвучала эта фраза как-то… по-детски. Так говорит маленький мальчик девочке, которая ходит перед ним в платье с цветочками и красивой соломенной шляпке.

Я ничего не отвечаю Мише на эту реплику и спешу как можно скорее закончить диалог с ним.

— Извини, я позвоню позже, — кидаю я в трубку и завершаю вызов. Потом выключаю телефон и, не подняв яблоко, бухаюсь на кровать. Сжимаю кисти в кулаки. Пальцы помнят острые ощущения, которые я испытала сегодня рядом с новеньким. Неужели я его… завожу? Да ну нет, не может такого быть! И тут же ловлю себя на мысли, что мне бы очень этого хотелось…

В тот момент почему-то ощущаю прилив щемящей душу пустоты. Не выдержав, заливаюсь слезами. Ну почему всё так… нескладно? Наперекосяк? В чём же твоя тайна, новенький? Как мне раскусить тебя? Почему с каждым днём я привязываюсь к тебе всё больше? Останови эту игру, останови!..

Глава 18

Диомид

— Извращенец! — взвизгивает Русалочка и, толкнув меня, выбегает из кабинки. Я растерянно смотрю ей вслед. В тот момент мне и смешно, и грустно одновременно. Смешно от того, как забавно выглядит Эля, и грустно от того, какой я… придурок.

Захожу в кабинет информатики. Вижу Элю на её привычном месте за третьей партой. И Русалочка явно чем-то недовольна. Перевожу взгляд на информатичку — на лице той тоже не видно положительных эмоций. Одноклассники же молчат и даже не пытаются завести разговор на какую-нибудь наболевшую тему по типу неожиданной самостоятельной по алгебре или нового, никому не нужного сочинения по литературе. Эля будто вовсе отстранена от этого мира. Почему-то мне становится её жаль. Хочется подойти к Русалочке и извиниться… Но голову тут же пронзают как стрелы грустные воспоминания из прошлого. Нет, нет и ещё раз нет. Моя миссия — мстить. Испортить ей жизнь во что бы то ни стало. Она должна страдать. Так же, как когда-то страдал я.

Надеваю на лицо излюбленную мною маску презрения и равнодушия и вместо своей парты сажусь на третий ряд за вечно не умолкающими на уроках Елизаровой и Свиридовой. Те сразу же оборачиваются ко мне и начинают строить глазки. Нехотя кошу в их сторону взглядом и успеваю отметить про себя, что мне не нравятся такие разрисованные куклы. Килограмм тоналки, губы на пол-лица, наклеенные ресницы — что будет, если они всё это снимут и смоют? Лысый ёжик, усмехаюсь я про себя и достаю из рюкзака учебник и тетрадь. Мимолётом улавливаю брошенный Элей взгляд в мою сторону, но когда поднимаю голову, Русалочка как ни в чём не бывало смотрит на доску.

Остаток дня веду себя сдержанно и вовсе не потому, что сегодня у меня контрольная и защита проекта. Я не знаю, как мне быть дальше. Пожалуй, утром я погорячился так оскорбить Русалочку. Но менять что-то уже поздно. Слушаю учительницу географии вполуха. Эля сидит передо мной и что-то записывает за Лидией Сергеевной в тетрадь. Я же будто отсутствую. Мне всё тяжелее находиться рядом с Русалочкой. Объяснить это довольно просто и в то же время невероятно сложно. Несмотря на давнюю обиду, я… люблю Русалочку. Разве? Не может этого быть. Она же мне жизнь испортила. Из-за неё я девять лет ходил как проклятый. Да, может показаться глупым — комплексовать из-за своего тела. Елизарова вон, например, тоже не обладает идеальной фигурой, а ходит расфуфыренная будто сорока. Но попробуй объяснить обиженному шестилетнему ребёнку, что все от природы равны и совсем не важно, какой у тебя рост или вес. Получится? Вряд ли. Дети всегда всё воспринимают острее, и всегда детские обиды и травмы накладывают на душу ребёнка какой-то отпечаток. Такова психика человека. Я неоднократно читал об этом в книжках. Но сейчас мне абсолютно плевать на то, что обо мне подумают. Высокий я или низкий, худой или полный, красивый или нет — насрать. И зачем я вообще затеял с Элей эту игру? Зачем предложил ей разгадать свою тайну? Очевидно же, что Русалочка не узнала меня. Сможет ли она когда-нибудь понять, что нахальный и достающий её Диомид — это тот самый толстый и застенчивый Дёмушка, с которым она так любила играть в детстве?

Отвлекаюсь от собственных раздумий, когда географичка вызывает к доске Ерёмину. Та, заметив мой случайный взгляд в её сторону, пафосно выходит к доске, шатаясь на каблуках как на ходулях. Моментально сканирую Ерёмину глазами. Нет, всё такая же, как и в детстве. Заносчивая, нелюдимая и несимпатичная. Не то, что Русалочка, проносится в мозге, и я едва не подпрыгиваю на стуле. Чёрт, неужели я и правда в неё… влюблён?

Домой я возвращаюсь в на редкость отвратительном расположении духа. В голове бардак. Надо как-то бороться уже с этим, в конце концов. Мне надо мстить, мстить, мстить… Но я не могу. Не могу, и всё тут. Я не сумею так долго причинять ей боль. Уж лучше умереть самому, чем вынуждать её плакать каждый день.

***

Неделя проходит как зря. Мне стыдно перед Элей. Я ещё никого так не оскорблял. Я действительно виноват. Но как теперь извиниться перед нею, чёрт возьми?

На уроках слушаю учителей через слово. Мозг напряжённо думает над тем, как исправить ситуацию. Хотя исправить её уже никак нельзя. Я запутал этот клубок, и только мне предстоит его распутать, а вот получится это сделать или нет — совсем другой вопрос.