Музыка льда. Осколки - Анна Беляева
— Все, ребят, я убежал, — наклонился к ней Григорьев после завершающего прыжка Рады и скрылся в подтрибунные помещения.
И именно в этот момент Вика поняла, что непрошенные слезы уже не сдержать. Сейчас она разревется на миллионную публику всего мира. И некуда бежать! Некуда!
Совсем по-детски женщина делает шаг назад и прячется за спину Ильи. Бессмысленно. Иллюзорно, но память подбрасывает в топку эпизод трехдневной давности, когда было так безопасно рыдать в его объятиях. Она “в домике”. Не оборачиваясь, мужчина делает шаг, еще плотнее закрывая ее от мира. Уже через пару секунд Виктория осознает, насколько это было глупо и сделает шаг вперед, сжимая губы и пытаясь совершить ровный вдох. Надо успокоиться. Рада заканчивает, с ее пальца слетает призрак бабочки, который она лелеяла на ладони всю программу, выпустив из-за стекла-тюрьмы. Все бабочки улетают. Все люди уходят.
Время прощаться. Виктория вторит жесту спортсменки. Она отпустила этот год. Она распрощалась со своими потерями.
****
В кабинете психиатра, которого посоветовал кто-то из обширного круга знакомых Ландау (мальчик-птенчик их тренерской команды обладал связями в самых неожиданных кругах, благодаря своей легкости и общительности) Виктория читает заголовки на корешках изданий на книжной полке за спиной врача.
— Виктория Романовна…
— Робертовна, — машинально поправляет она его.
— Простите, Робертовна. Скажу вам честно, я не любитель большого спорта, в нем всегда есть признаки заболеваний по моему профилю. А уж виды, которые зиждутся на истерическом контроле массы тела, как по мне, так и вовсе изобрели садисты. Вам же, наверное, нужен специалист, который будет разделять ваши идеи?
— Андрей Петрович, мне сейчас нужен тот человек, который может поговорить с девушкой и определить, есть ли у нее проблемы расстройства пищевого поведения и нужно ли нам будет принимать меры в связи с этим. Насколько я понимаю, это ваш профиль, — голос спокойный, хотя женщина несколько раздражена таким началом диалога, — но, и это главное, я хочу, чтобы ни о ее визите к вам, ни о выводах, которые вы сделаете, не знал никто, кроме нее и меня. С остальным я могу смириться.
Врач, мужчина между 30 и 40 годами, окидывает взглядом сидящую напротив него медийную, безусловно, личность и, единственное, что хочет понять: не шутит ли она, выдвигая условия, которые, мало того, что будет непросто выполнить, так как в приемной ее видели администраторы, пациенты других врачей, мимо которых она шла по коридору, но еще и, мягко говоря, противоречат букве закона.
— Простите, но, если вы не мать этой девушки, то второй пункт я выполнить смогу разве что с полного одобрения ее родителей, — в итоге говорит врач.
— Она совершеннолетняя.
— Ну, тогда, значит с ее собственного разрешения. А так, у нас, видите ли, есть такое понятие как медицинская тайна.
— Хорошо, — взгляд тренера сосредотачивается и углубляется в себя, будто ищет правильное решение, — я попробую с ней об этом договориться. Когда она может прийти к вам на прием?
— Двадцать седьмого сентября в 14, двадцатого — в 10 утра.
— В 10 она на тренировке. Давайте на двадцать седьмое тогда, — вздыхает Домбровская.
Врач вносит данные в базу, повторяет еще раз дату и время. И неожиданно задает вопрос:
— Скажите, ведь у вас не первая спортсменка с такой проблемой? Я не интересуюсь вашим видом спорта, но анорексии и булимии — это мой профиль.
— Не первая, — коротко отвечает женщина.
— С кем по этому вопросу вы консультировались в прошлый раз, если не секрет?
— Не секрет. Ни с кем.
— Почему? — специалист приподнимает бровь.
— Не видели необходимости на тот момент, — отмахивается от вопроса тренер.
— А что же изменилось сейчас? — интересуется психиатр.
— Я умею учиться на своих ошибках. Тем более дающихся так дорого. До свидания, Андрей Петрович. Двадцатого в два часа дня мы будем у вас на приеме.
Забыла рассказать постороннему человеку о той, которая вовсе не просила его о консультациях и была отдельной жестокой травмой для тренера. Конечно, сейчас, уже готовит фактологию на новую статью по части любезного доктора. И эти люди что-то говорят ей о медицинской тайне!
****
Москва в середине сентября, если погода задалась, прекрасна. Особенно в тихих районах, в одном из которых спряталось кафе, где сегодня Макс Рудин, хореограф всея Руси, телевизионный гуру постановок на льду и многое-многое-многое разное назначил Вике встречу. У нее есть 10 минут до условленного времени. Десять личных минут.
Вернувшись из Штатов Вика позвонила своему шапочному знакомому Рудину, с которым они попробовала встать в пару с десяток лет назад и бросили хором эту идею, так как не подошли ни ростом, ни характером. Да и Максимушка тогда уже предпочитал кататься и спать с одними и теми же женщинами. А в этом плане он Вике не нравился совершенно. К счастью, с точки зрения взаимной межполовой привлекательности они так и остались друг для друга неизведанными планетами. Лучшая дружба там, где секса никогда не было и не будет — нет сложной двусмысленности и потенциальной возможности воспользоваться бонусом.
В остальном же общение у них ложилось легкое и набрать его номер по приезде, чтобы поинтересоваться возможностью работы в созданном Рудиным шоу было просто. Владик не отказал, но сразу предупредил, что работа с ним не предполагает совмещение с деятельностью тренера. Она просто не сможет разорваться. А Виктории хотелось тренировать. И только тренировать. И быть тренером в первую очередь. В общем, не сработались и не станцевались.
Теплое солнышко просвечивает через листву тополей, которая еще только начинает редеть. Загадочные пятнышки света падают на асфальт, капот ее машины, делая мир немного сказочнее и приветливее.
Радио прорывается сквозь поток мыслей голосом Басты и его “Сансарой”
В каждом наброске, каждом черновике
Учитель продолжается в своем ученике…
Может быть, это ее тщеславие, но Виктории Робертовне Домбровской очень хочется продолжаться в своих учениках. Не только добиться результатов, взять медали, но потом еще и продолжиться. Большая надежда педагога на собственную школу.
Ее ученики уже тренируют: Аля вот встала впервые за многие годы на коньки ради малышей. Мишка показывал короткие видео. Вика смотрела интересом. Иногда ей казалось, что есть в Алином преподавании ее голос, голос школы Домбровской.
Кое-кто сменил карьеру спортсмена сразу на тренерскую, но к ней, под ее строгий взгляд вернулась только одна, Ира. В ней несколько лет назад Вика неожиданно увидела лучшую спортивную версию себя, более сильную, устремленную, добивающуюся. Она бы
