Давай останемся врагами - Лана Вейден
Завьялова меня уже заметила и громко окликнула:
— Асоль, приветик! Как дела?
Все сразу повернулись в мою сторону.
Иногда мне казалось, что она нарочно это делает. Ну, в смысле, зажимается с Сапковским не где-то по углам, а напоказ, стараясь привлечь мое внимание. И на пары к нам ходит не просто так, а чтоб меня позлить. Я, конечно, никому, кроме Васьки не говорила, что мне нравится Сапковский, но иногда создавалось впечатление, что Завьялова обо всем догадывается и из вредности треплет мне нервы.
Однако, понятное дело, я никогда не показывала, что меня каким-либо образом задевает ее поведение. Вот и сейчас, натянув улыбку, я как можно приветливее ответила:
— Отлично, а у тебя?
— У нас с любимым тоже замечательно. Вот, из Турции только что вернулись, — Завьялова подняла руку и потрясла запястьем с золотым браслетом, на котором красовалось сердечко, а потом звонко поцеловала Сапковского в щеку.
Я, конечно, уже видела этот браслет на ее фотке в соцсетях, но все равно немного расстроилась, хотя и не подала виду. Собрав волю в кулак, я продолжила улыбаться, двигаясь в это время ко входу, а когда наконец оказалась внутри, облегченно выдохнула и понеслась в туалет.
Однако стоило приблизиться к туалету, как дверь его распахнулась, едва не стукнув меня по лбу. Навстречу вылетела староста нашей группы — Танька Ломакина. Видок у нее был еще тот, даже похлеще моего — лицо красное, волосы растрепаны.
— А ты чего здесь? Пара через три минуты, — сходу, без всяких «привет» и «как дела», накинулась она на меня.
— Да я быстро, — ответила я. — Кстати… какая сейчас пара?
— Ты, что, мои сообщения вчера не получала? И чат не читала? — Ломакина почему-то выпучила глаза.
— Нет. Интернет не работал, технические неполадки. А на телефоне деньги закончились, — зачем-то соврала я. Просто Танька была таким человеком, перед которым постоянно хотелось оправдываться.
— Бизнес-инглиш, десятая аудитория, — объяснила Ломакина и понеслась по коридору.
Меня ее суетливость нисколько не смутила. Ломакина суетится постоянно. Как говорит Василиса, «Танька — просто гиперответственная». Наверное, потому что староста и дочка заместителя декана.
А я после слов Ломакиной, наоборот, расслабилась. Бизнес-инглиш — подумаешь!
Фигня какая-то.
Здесь надо пояснить, что на нашем факультете было три отделения: отечественной журналистики, международной журналистики, а также рекламы и связей с общественностью.
Я училась на первом, где английский никогда не был профильным предметом. Это «международников» гоняли будь здоров, а нас никто не грузил: зачеты всегда сдавались через пень-колоду. В этом году в дополнение к основному курсу ввели бизнес-инглиш, но и здесь не ожидалось подвоха.
Скажу прямо — к студентам четвертого курса, в отличие от первокурсников, преподы почти не придирались. Точнее, вообще не придирались. Поэтому многие, как Васька, позволяли себе прогуливать пары или опаздывать.
Подумав об этом, я тоже решила не спешить. Вон, Сапковский с Завьяловой наверняка до сих пор обнимаются перед входом!
Достав из рюкзака зеркальце и консилер, я, как смогла, замазала под глазами темные круги, затем нанесла на губы блеск, поправила волосы и только потом вышла из туалета.
Десятая аудитория находилась совсем рядом — за углом, и, направляясь туда, я меньше всего ожидала неприятного сюрприза.
А он меня ждал, да еще какой!
ГЛАВА 20
Несмотря на то, что было уже пять минут девятого, дверь в аудиторию оказалась распахнутой настежь, а рядом, в коридоре, стояли замдекана (отец Ломакиной), сама Ломакина и… Олег Банников.
Моя реакция была молниеносной — я рванула назад, в туалет. Сердце бешено колотилось, мысли путались. Что он тут делает?
В голове возникали версии одна невероятнее другой: вчера я (или мы с Васькой) совершили что-то ужасное. Совершили и не помним об этом (амнезия вследствии употребления алкогольных напитков). А Банников теперь нас разыскивает.
Только вот что такого ужасного мы могли совершить? Побить окна в одном из его «крольчатников»? Взломать там двери и устроить погром? Написать на стенах «Hands off, Banny.Koff!» (Hands off! (англ.) — руки прочь! В первоначальной версии книги была другая фраза, которую тут нельзя размещать. Догадайтесь, какая? Кто догадается, тот молодец)?
Трясущимися от волнения руками я достала телефон, чтобы позвонить Ваське, но тут в туалет снова залетела Ломакина:
— Долго ты еще собираешься туда-сюда бегать?
Вот, черт! Оказывается, она меня заметила в коридоре! И теперь в ее голосе слышалось осуждение, хотя и вовсе не такое, как я предполагала. Во всяком случае, обвинять меня в погроме «крольчатников» она точно не собиралась.
Неужели это лишь дурацкое совпадение? Может, Банников просто пришел в универ, чтобы и здесь развесить своих гадских кроликов?
— Слушай… — осторожно спросила я. — А с кем это ты сейчас разговаривала?
— Так это как раз наш препод по бизнес-инглиш, — лицо Ломакиной почему-то покраснело еще сильнее. — Правда, красавчик? Вчера мы с девчонками весь вечер его в чате обсуждали.
Кажется, даже новость о падении на наш город астероида или о нашествии зомби не удивила бы меня так сильно, как эта. Я почувствовала, как кафель уходит из-под ног.
— Да что с тобой такое? — в голосе Ломакиной послышалась обеспокоенность. — Побелела как эта стенка, — она постучала рукой по стене. — Может, тебе помощь нужна?
— Нет-нет, — поспешно ответила я. — Просто… кажется, просто съела вчера что-то несвежее. Ты иди, а я тебя догоню. Только воды в автомате куплю.
— Точно? — Ломакина смотрела на меня с подозрением.
— Да!
— А хочешь, я за водой сбегаю?
— Иди уже на пару! — я не знала, как от нее отвязаться.
Когда Ломакина ушла, я позвонила Ваське:
— Алё… — судя по голосу, подруга продолжала бессовестно дрыхнуть («Совесть — хороший будильник, но плохое снотворное» — вспомнила я одну из Васькиных «заповедей»).
— Хьюстон, вот теперь у нас точно проблемы!
Выслушав мой рассказ, Васька мгновенно проснулась:
— Ох, ни фига себе! И что же теперь делать?
— Понятия не имею.
Я и правда плохо соображала — словно оказалась в ночном кошмаре или в фильме ужасов.
— Значит, так, сейчас же дуй ко мне. На месте решим, как действовать дальше, — командным тоном сказала Васька.
— Хорошо,
