Папина содержанка - Дарья Десса
Решит? Как он его решит? Да, ситуация. Я иду на кухню. Поскольку мама отказывается со мной разговаривать, придется придумывать себе что-нибудь на ужин самостоятельно. Что у нас в холодильнике? Ага, шаром покати. А в морозилке? О, пельмешки. Значит, буду питаться ими, пока у мамы появится время, а главное желание что-нибудь приготовить. Я не виню её за то, что у нас бывают временные трудности с продуктовым снабжением, как это называю. Она ведь профессор, доктор наук, у неё студенты, занятия, научные конференции и симпозиумы. Где тут время найти ещё и на меня. Да и не маленький уже мальчик, прокормиться могу сам.
Ставлю кастрюлю с водой на плиту, и, пока она закипит, жду, втыкая в смартфон. У Лизы на странице в соцсети новая фоточка. Ну, конечно. Опять хвастается очередной золотой игрушкой – моим подарком. Подпись в стили «ми-ми-ми»: «Подарочек от любимого. Спасибо, милый!» и куча сердечек. Надо бы прокомментировать. Но мне лень. Да и не люблю я публично разводить эти антимонии.
Звонок в дверь. Нет, не в домофон. Снова в дверь. Неужели опять Лиза? Как же ты надоела! Иду открывать. Мама не выйдет, это уж точно. Упрямая, как стадо ослов! Самых умных ослов в этом городе! С точки зрения филологии, конечно! Я отпираю дверь, даже не спрашивая, кто там. Если консьерж, наша строгая и не менее принципиальная, чем моя мать, пропустила, значит, это свои.
Вижу на пороге… родного отца. Вот это да! У меня вторично за сегодня рот раскрывается. Картина Ильи Репина «Не ждали».
– Добрый вечер, сын, – говорит отец и проходит внутрь. Я хочу добавить «как к себе домой», но эту квартиру покупал он и долгое время жил здесь, отсюда уходит в свободное плавание, она до сих пор наполовину ему принадлежит, потому… да, он у себя дома.
– Привет, пап.
– У себя? – он кивает на запертую дверь в мамин кабинет.
– Да. Уже третий час не выходит.
– Разберусь, – говорит отец. И повелевает. – Иди к себе.
Я повинуюсь. Мой родитель не тот человек, чьи приказы или указания стоит пропускать мимо ушей. Тех, кто это делает в его компании, ожидает увольнение, а мне он теперь, конечно, ремнём по мягкому месту стучать не станет, как это было однажды в далеком детстве, когда я запульнул в шредер в кабинете (той самой комнате, где теперь мама оборону держит) целую папку с документами. Оказалось – очень важными. «Сам виноват, в сейф надо было класть, а не на стол!» – защищала меня тогда мама. Но по жопе мне крепко досталось, несмотря на «адвоката».
Иду к себе в комнату, плотно запираю дверь. На свете нет другого человека, среди всех шести миллиардов, который бы так же сильно хотел… нет, жаждал! Алкал! Желал услышать то, что происходит в той части квартиры. Но увы. Стены в нашем доме толстые – хоть ухо прикладывай, хоть чашку вместе с ним – ни звука. К двери то же самое: слышно было только глухое «бу-бу-бу» отцовского голоса, потом щелкнул замок, и всё.
Я не мог сидеть. Я не мог стоять. Я не был в силах лежать. Как волк в клетке, нервно ходил по своей комнате из угла в угол, ожидания вердикта. Наконец, послышалась новая отцовская команда:
– Саша! Выйди.
Я рванул к двери, едва не споткнувшись о ковер. Оказавшись в коридоре, замер. Напротив стояли мать с отцом.
– Сын, – строго сказал отец. – Мама тебя отпускает.
– Но есть условие, – заявила она.
– Слушаю, – поспешно ответил я.
– Ежедневно. Ровно в шестнадцать часов по московскому времени. Это значит, что я Токио будет двадцать два часа, ты будешь мне звонить и докладывать, как дела. Понятно?
– Послушайте, родители, я вам что, школьник? Мне уже сколько лет, по-вашему, чтобы вы меня так жестко контролировали? Если кто забыл, то мне уже двадцать! – взыграло во мне ретивое.
– Молодой человек, – холодно сказала мама, – если вы думаете, что мы тут с вашим отцом собираемся устраивать переговоры или торговую сделку, то вы глубоко заблуждаетесь. Я повторяю: в тот момент, когда вы станете сами зарабатывать себе на жизнь, в тот самый момент, не раньше, я признаю в вас… мы признаем в вас самостоятельную взрослую личность. А пока, если вы не согласны…
– Согласен! – выпалил я. Если матушка перешла на официальный тон, пиши пропало. Это последняя стадия её волнения. Если стану дальше гнуть свою линию, она вообще перестанет со мной общаться. Будем жить, словно чужие под одной крышей. И такое проходить пришлось однажды.
– Я согласен, – повторил я, переводя взгляд с одного родителя на другого.
– Инструкции получишь завтра утром, я позвоню в десять часов, – говорит отец. – До свидания, Лина, – голос, когда он обращается к маме, становится мягче, я бы даже сказал бархатнее, и потому в ответ она говорит:
– До свидания, Кирилл.
Они прощаются. Мама уходит в свою комнату, отец покидает квартиру, а я возвращаюсь к пельменям. Придется доливать воды и снова ждать, пока она забурлит – в прошлый раз я поспешно выключил плиту.
Не понимаю. Как отцу удалось её уговорить? Какие аргументы он приводил? Что-то пообещал, может быть? Да это всё ерунда. Макс – вот тут гвоздь программы! Как ему удалось рассказать о нем, да ещё отправить меня под его, так скажем, управление?! Ничего не понимаю. Абсолютно. Тайны Мадридского двора, да и только. Санта-Барбара, блин! Помнится, был такой сериал. Я глянул пару серий – скучно. Для интереса прочитал в интернете – их десять тысяч! Жесть! И ведь кто-то всю эту муть смотрел!
Пельмени вскорости готовы, я их быстро поглощаю, старательно дуя. Вообще-то, когда мамы дома нет, я предпочитаю питаться в своей комнате, за монитором. Там можно инет включить и киношку скачать. В социальных сетях пошариться. Наконец, сделать что-нибудь, как мама говорит, «в рамках образовательного процесса». Но это – если её нет. Когда она внутри, всё. Только кухня. Запретила мне питаться в комнате ещё в двенадцать лет, когда я однажды опрокинул тарелку супа себе на клавиатуру. Новенькую, которую долго у матушки клянчил. И угробил в первый же день. С той поры
