Невинная. В уплату долга - Екатерина Ромеро
Недовольно гашу сигарету, когда обычный стук сменяется чем-то более резким. Раздается грохот и звук битого стекла. Видать, сучка вразнос пошла. А девчонка и правда с характером, он читается в ее оливковых глазах, зря только говорить не может.
Подхожу к окну, видя ночь глубокую. Не хочу ее трогать. Если сейчас зайду, не факт, что не трахну. Я хочу ее, а она по-любому все еще в том обтягивающем свадебном платье сидит. Лакомая и такая сладкая, что член аж дергается об одном только воспоминании о ее красивом теле.
В какой-то момент звуки резко прекращаются, и мне это не нравится. Стает слишком тихо, подозрительно. Так быстро сдалась? Не думаю.
Выхожу из кабинета и иду прямо к ней. Если Влад не закрыл нормально дверь, останется без башки уже утром. В том, что птичка не смогла проломить дверь, даже не сомневаюсь, однако какое-то шестое чувство заставляет пойти и самому все проверить.
Как только отворяю замок ключом, вижу лишь темноту. Ни звука вокруг, ни движения. Вообще ничего. Медленно вхожу внутрь, сразу же наступая на битое стекло, которого тут уже целая гора.
В кромешной тьме пытаюсь что-то разглядеть, но глаза очень быстро привыкают, и я начинаю видеть очертания предметов. Битый телек валяется на полу, лампа растрощенная тоже рядом лежит, тумбочка перевернута.
Тут же ловлю небольшое движение в самом углу. Крысята? Не думаю, скорее мышь, а точнее авторша сего шабаша, которая выдала себя с потрохами. Сидит у стены, как заяц, в самом углу жмется. А еще, кашлять почему-то начинает при виде меня. Заливисто и сильно.
– Ты что здесь устроила?
Подхожу к Илане, но девушка лишь в стену больше вжимается и руками закрывается от меня. Голову, мать ее, закрывает, точно ожидая удара. Сжимаю зубы. Она боится меня. И правильно делает. Не одна она такая. За последний год от былого Романа не осталось и следа. Он сдох. Его давно зарыли. Теперь есть лишь Волк. А он не может чувствовать. Он выжил, только чтобы отомстить.
Я быстро понимаю, что что-то не так по ее продолжающемуся кашлю и хриплому сбивчивому дыханию, которое совсем не похоже на дешевую актерскую игру.
Быстро свет включаю и окидываю ее взглядом. Среди всего этого битого стекла Илана точно привидение сидит, и тяжело дышит. Зареванная и бледная до ужаса. Все за грудь свою хватается, пытаясь хватануть воздуха губами пухлыми и искусанными. Блядь, она что издевается? Специально меня провоцирует?
Хватаю ее и с пола за плечи и поднимаю видя, какими огромными при этом стают ее зрачки. По пять копеек просто.
– Что с тобой? Блядь, да не закрывайся, что такое?
Смотрю на нее, и нихрена не пойму. Девушка продолжает все больше задыхаться, при этом отчаянно закрываясь от меня руками. От прикосновения моего она еще сильнее бледнеет, дергается как-то уж слишком резко. Черт, нахрена я вообще ее приволок сюда? Она что, кроме немоты еще и припадочная?
Птичка продолжает жадно хватать ртом воздух, и я понимаю, что надо что-то делать. Срочно притом. Сука, это все ее блядский корсет. Он слишком затянут.
Одним махом хватаю ее за талию, и укладываю лицом на кровать. Илана такая хрупкая, что даже силу не применяю. Как тростинка, мать ее.
Птичка брыкается, но я с легкостью зажимаю ее коленом, фиксируя. Ловлю кайф от ее сладкого цветочного запаха. Он заводит меня с полуоборота. В штанах тяжелеет. Мой член отлично помнит ее тугую киску.
– Лежать, я сказал.
Откидываю копну ее светлых волос со спины и вижу, что корсет реально очень затянут, и я даже не представляю, как она все еще дышит в нем.
Пробегаюсь взглядом по всем этим шнуркам, которых тут не меньше полусотни, и наплевав, просто разрываю нахрен корсет, оголяя нежную спину до самой талии. Светлая кожа. Маленькая родинка у позвоночника справа.
В этот же момент Илана впервые делает нормальный вдох. Наконец-то.
Поворачиваю ее к себе, невольно оказываясь на ней сверху. Не могу не признать, что мне нравится такое положение наших тел, вот только глаза Озеровой ясно дают мне понять, что ей уж точно не в кайф так лежать.
Смотрю на шею ее нежную, под тонкой кожей венка пульсирует. Грудь уже едва прикрыта платьем, не очень большие, но полные округлые полушария манят, приглашают прикоснуться, обхватить руками, прикусить острый сосок, чтоб задрожала.
Сглатываю. Член уже колом стоит. В штаны впивается до боли.
Мне ничего не стоит задрать сейчас ее юбку и оттрахать так, как сам того хочу, но я не трогаю ее. В таком состоянии как сейчас, я скорее убью дочь Озерова, чем трахну.
Девка дрожит вся, аж подкидывает всю. Слезы катятся горошинами. Видимо, она все же посчитала, что я снова ее буду трахать сейчас. Дергается, руками своими тонкими пытается меня оттолкнуть, по груди царапает.
Забавная. Неужели думает, что ей это хоть чем-то поможет? В первый раз не помогло, и в этот раз так уже точно не сработает. Если я захочу, ее и бетонная стена не спасет.
Ловлю ее лицо рукой, заставляя посмотреть себе в глаза.
– Тихо. Тихо, сказал! На меня посмотри.
Слезы стекают по вискам, делая волосы мокрыми. Сука, где-то я уже видел это.
– Еще раз устроишь нечто подобное, отправишься в подвал. Там нечего уже крушить будет. Поняла меня?
Внимательно смотрю на нее. Черт, нихрена не пойму, что она пытается сказать мне, и это просто бесит. В какой-то момент Илана все же слабо мне кивает, и я неохотно слезаю с нее. Чувствую раздражение.
Мне чертовски понравилось снова быть на ней и ощущать ее тепло, вот только слезть все равно приходится. Еще один припадок у девчонки я видеть сейчас не настроен.
Стою рядом с ней еще пару минут, пока не убеждаюсь, что ее дыхание, наконец, нормализуется. Птичка подобрала ошметки платья, и на бок перевернулась. Теперь, кажется, просто ревет.
Сжимаю кулаки. Ох и непросто мне с ней будет. Как ее вытерпеть еще восемь месяцев в своем доме, даже не представляю.
Выхожу за дверь, закрывая ее снова на замок. До утра пусть посидит, потом открою. Набираю Владу. Сонный голос дает понять, что он дрых, как сурок.
– Да, Роман Викторович, что-то случилось?
– Приготовь Озеровой нормальную одежду. И чтоб никакого, блядь, корсета больше.
