Ребенок генерального, или Внеплановое материнство - Вероника Касс
— Не забудьте кошку, Майя, сегодня мы сюда больше не вернемся. Вы можете сделать пару кадров моего рабочего места. Именно так я себе и представлял вашу работу, — усмехнулся Бестужев, взявшись за белую дверную ручку, а я… я встала и прихватила с собой коробку с кошкой — что еще мне оставалось?
Фотографии его рабочего места я делать не стала — как минимум потому, что на столе генерального по-прежнему валялся вчерашний галстук — видимо, Бестужев забыл о нем вчера, сегодня на мужчине был другой, — а как максимум из чувства природной вредности. Перечив Бестужеву, я ходила по самому краю, играя с огнем, но каким-то десятым или, правильнее сказать, седьмым чувством ощущала, что мне генеральный ничего не сделает и все мои страхи касаются Лики. Оставалось надеяться, что я просто сама себя накрутила, но чувство, что Ян Даниилович представляет опасность именно для Лики, заставляло меня нервничать и словно защищаться, огрызаясь.
Мы, не разговаривая, спустились на служебную парковку. Бестужев не спешил меня посвящать в свои планы, а я не хотела расспрашивать. Иногда в голове, правда, всплывала мысль о том, не маньяк ли он, но я тут же себя успокаивала: Марина знала, где я и с кем. Ладно, поправочка: только с кем я. И это надо было исправить.
На ходу я вытащила из кармана пиджака телефон, но не успела даже открыть окно переписки с Мариной, как Бестужев остановился у красивого и слишком огромного черного внедорожника. Я сглотнула, глядя на эту махину, и сделала маленький шажок назад.
— Я на своей поеду, — махнула головой куда-то назад, примерно там должна была находиться моя маленькая и уютная машинка. — За вами.
— Садитесь, Майя. — Ян Даниилович распахнул перед моим носом дверь пассажирского сиденья.
— Но вы же сами сказали, что мы сегодня сюда больше не вернемся и…
— Я не знал, что вы на машине. Значит, вернемся, — четко проговорил он, а затем мотнул головой в сторону салона, из которого уже тихо доносилась мелодия популярной российской рокерской группы. Неожиданно.
Хотя чего это я…
В моем представлении Бестужев просто не вязался вообще ни с какой музыкой, а уж если он что-то и слушал в дороге, то вполне логично, что это было Би-2, а не Дима Билан или, боже упаси, какой-нибудь Бибер, против которого я лично ничего не имела, и все же…
Крепко сжав зубы, я забралась на сиденье, быстро осмотрелась и положила коробку с кошкой на задний диван. Бестужев, сев на водительское место, проследил за моим движением, усмехнувшись, а затем завел двигатель и, прокрутив руль, начал выезжать с парковочного места. Музыка в салоне стала немного громче, а я, засмотревшись на то, как красиво длинные пальцы Бестужева сжимали руль, поняла, что с его образом и особенно красивыми руками и пальцами из музыки подошла бы какая-нибудь классическая симфония. Да, именно что-то такое больше вязалось с Яном Данииловичем.
Я быстро отвела взгляд, пока меня не поймали на таком пристальном внимании к чужим и, что главное, мужским рукам, все же открыла переписку с подругой и быстро напечатала.
«Едем в неизвестном направлении».
«На свидание?» — тут же пришел мне ответ, я прыснула со смеха и, пристегнувшись, быстро напечатала:
«Я подозреваю, что на убийство. Мое».
«Держись, моя хорошая. Надеюсь, ты будешь умирать много-много раз. Ведь ты же знаешь, что у нас, у женщин, считается маленькой смертью?"
«Пошлячка!!»
«Ничего подобного! Я хорошая».
Следом мне пришла бесстыжая фотография — Марина в розовом кружевном нижнем белье.
«Как думаешь, Максим его оценит?»
Я закатила глаза и даже спрашивать не стала, зачем она в мою квартиру притащила эти провокационные лоскутки одежды, потому что фото было свежее, а на фоне стояли наши с Ликой кошки.
«Надеюсь, Лика все еще спит и не видит твоего разврата».
«Ты как бабка, честное слово».
И следом еще одно.
«Да спит, спит. А мне заняться нечем. У вас у кого-то ремонт по стояку, и до часа дня света не будет».
— Майя… — слишком близко и громко прозвучал мужской голос.
— А? — Я вздрогнула и удивленно посмотрела на Бестужева.
Он так легко и плавно вел машину, что я совершенно забыла и о том, что мы едем, и о том, кто сидел рядом со мной. Погрузившись с головой в диалог с подругой, я полностью расслабилась, и это было странно. Обычно я побаивалась ездить в машинах, когда за рулем сидела не я, а сейчас даже не заметила этого.
— У вас достаточно дорогая машина. Неужели продвижение в сети приносит настолько неплохой доход?
— Что? — Мне понадобилось, наверное, с полминуты, чтобы осознать, о чем меня спрашивал Бестужев. Почему ему вообще было это интересно? — Ах, машина… — Я округлила глаза и постучала по задней панели телефона, размышляя о том, что же лучше ответить.
Машина и правда была дорогой. Семь лет назад еще и совершенно новой. Сейчас, конечно, ее стоимость была намного-намного ниже, чем тогда, но все равно оставалась непомерно высокой. Черт.
— Это Ликино наследство, — широко улыбнувшись, ответила я и, выдержав прямой взгляд Бестужева, помолилась провидению, чтобы на этот раз мои ямочки на щеках подействовали и на меня не посыпался град из вопросов, откуда у моей сестры взялись когда-то такие деньги.
Я и сама не хотела думать о том, как именно Аля заработала на ту самую машину и квартиры! Я просто была ей благодарна, что нам с Ликой было где и на что жить. И, чтобы не разбазарить все, что осталось от сестры и родителей, я просто выучилась на чертовы права, когда поняла, что продать автомобиль, оставшийся от сестры, не смогу. Как я сделала это с маминой машиной. От папиной остался лишь хлам. Покореженная металлическая коробка, лишившая меня почти всей семьи.
Ямочки на моих щеках, должно быть, испарились так же, как и делано беззаботная улыбка. Эта тема была больной, и я даже не ждала, что когда-нибудь все изменится и я стану ощущать потерю иначе.
Да, боль от утраты близких может притупиться, она даже может немного утихнуть, но стоило только вспомнить… хоть на мгновение
