Мой пленник - Алина Савельева
Мои прикосновения ей нравились, хотя в них не было ничего особенного, просто гладил ее тело, но Булочка смотрела на мои руки так, словно не знает, что для мужчины трогать ее – отдельный вид наслаждения, и, что еще более странно, она будто сама не знала, где ей нравятся такие ленивые ласки. Синие глаза то распахивались, то прикрывались веером ресниц. Из приоткрытых губ срывались вздохи, реакция тела выдавала чертовку с головой. Если во Франции много таких обделенных сексом красоток, пожалуй, я тут задержусь!
Перевернув ее на живот, приступил к изучению соблазнительных форм с другой стороны, но надолго не хватило. Спикер нижней палаты оживился, завидев давнего оппонента, на которого положил свой единственный глаз в день знакомства.
– Хочу твою задницу, Булочка! – плотоядно разглядывая обнаженную валькирию, сам охреневал, что не могу насытиться этой дрянью.
И дело не в долгом воздержании. Из окон я видел огни большого города на побережье, а там ассортимент кукол с нежной кожей и приятным запахом значительно больше, чем в этих каменных стенах старинного замка.
– На деликатесы Франции у вас эмбарго! – задергалась Лин, сопротивляясь моим планам. – Проваливай в свою страну и лакомься там… что у вас? Яблочный пирог? Кулебяка?
Пытаясь удрать, Лин только еще больше распаляла меня, возрождая мое желание, как птицу Феникс из пепла. Всего полчаса назад расстрелял два вражеских молочных завода, и опять полный боекомплект.
– Точно! Ты же незаконно ввозила запрещенку на территорию России! – перевязывая ее запястья поясом, нашел еще один аргумент «за».
– Озабоченный медведь! Маньяк косолапый! – обзывалась Булочка, вертя задницей, спровоцировав меня исполнить давнее желание и укусить ее за филейную часть.
В ярости вцепился зубами в нежную кожу, но не ожидал, что она окажется настолько тоненькой. Отпечаток моих зубов тонкими линиями закровил.
– Теперь и у тебя останутся шрамы на память обо мне! – обрадовал я вскрикнувшую Лин.
– Это лишнее, я и так тебя не забуду! – рявкнула Булка, и это были совсем не романтические признания. Злость и ненависть в ее голосе не оставляла сомнений, что она имеет в виду что-то другое, более значимое, чем разовый секс-марафон с иностранцем.
– Я… никогда этого не пробовала… – отчаявшись остановить меня физически, шепчет Лин.
Не такая уж и развратная оказалась эта француженка, но меня ее признание не остановило. Вот и бонус в конце игры!
– Хочу быть первым! – хрипло выдохнул в ее шею, ощутив жар собственного дыхания.
Булочка лежала на кровати полностью обессиленная, но не сломленная. Попытки выведать у нее хоть что-то, словно мяч для пинг-понга, отлетали от каменной стены между нами.
– Зачем тебе этот мужик? – разглядывая ее утонченную красоту, испорченную ссадинами и порезами, пытался в ее глазах найти ответы на все вопросы, но слышал только одно слово в ответ:
– Уходи, – нелогично прогоняла меня та, что проделала немыслимые вещи для того, чтобы притащить и запереть меня здесь.
У человека более тридцати болевых точек на теле, и я пытался заставить ее говорить, но на первой же попытке посыпался сам. Ее измученный крик оказался пыткой для меня самого, как и упрямый взгляд с мокрыми от слез ресницами.
«Что за идиотские сантименты?» – грозно рявкал на меня голос воина, но не убедил. Не могу я ее истязать! Я же не маньяк-убийца с отклонениями в психике, чтобы издеваться над тем, кого трахаю!
До рассвета оставалось совсем немного времени, и я до сих пор не знаю, почему Булка тут одна и кто тут еще может нарисоваться.
– Мечтал об этом с первого дня! – удовлетворенно разглядывая связанную по рукам и ногам Лин на моей тюремной шконке, поделился с дрянью радостью.
Не дождавшись восторженных поздравлений, запер ее в темнице и ушел на поиски все тех же средств связи или передвижения по воде.
Одной из запертых комнат оказался фешенебельный кабинет по лучшим традициям французского буржуазного дворянства. По не выгоревшим от солнца участкам на стенах понятно, что когда-то там висели картины или портреты, но кто-то зачистил кабинет. То ли сам предыдущий хозяин вывез свое барахло, то ли кто-то убирал все лишнее из помещения, намеренно скрывая личные вещи владельца с его данными.
Камин для моей шкуры тоже был в этом кабинете, но исполнять мечты чокнутой француженки мне пока не хочется.
Роскошь помещения меня мало интересовала, а вот стоящий на столе ноутбук порадовал. Но недолго. Сто процентов, с него был доступ в интернет, но как я ни пытался, не смог войти в запароленную систему. Эх, сейчас бы сюда нашего хакера Рината! Этот паук всемирной сети нашел бы всю информацию.
Обыскав кабинет, обнаружил несколько заинтересовавших меня папок, но изучать, засев в уютном ушастом кресле, некогда. То, что никто не прибежал на выстрелы и позже не помешал нам с Булочкой углубляться в историю взаимоотношений наших государств, не значит, что в любую минуту не заявится на остров кто-то еще. Собрав бумаги в дорогущий кожаный дипломат, облазил все шкафы в поисках подходящей одежды.
Спустя час я уже стоял у входа в эллинг. На мне вполне приличные рубашка и брюки. В руках пиджак, потому что не налез, дипломат с информацией, деньги из портмоне, где с водительского удостоверения улыбается Эвелин Бертран, и ключ от катера, который хитрая дрянь спрятала под настольной лампой в своей спальне. Не ожидала, что наше горячее противостояние стряхнет с тумб все, что там было. Телефон я не нашел, но это уже не имеет значения, судя по расстоянию до материка, через минут двадцать я уже найду возможность связаться со своими.
Обернувшись на двери моего плена, я не смог уговорить себя уйти не прощаясь. Особенно когда взглядом наткнулся на цепи, на которых она меня топила в вонючей воде.
Сцепив зубы, я толкнул дверь, ожидая, что психованная выпрыгнет откуда-нибудь, но она все так же лежала на кровати, где я ее оставил. Не смогла развязать мои узлы, партизанка.
– Заканчивай уже, Сладкий, – безразлично мазнув по мне взглядом со спокойствием главврача психушки, сказала Эвелин.
Заколовшие иголки в груди мне совсем не нравятся. Я не хочу испытывать к этой садистке сочувствия. Она заслуженно понесет наказание и ответит за свои деяния перед высшим судом уже совсем скоро.
– Это я заберу на память о тебе, Булочка! – сорвал с ее шеи кулон. Не могу вспомнить, где я видел этот герб, и это не дает покоя, как будто из головы вылетело просто слово, которое крутится в мыслях, но никак удается его поймать.
– Ублюдок! Ненавижу тебя! –
