К. А. Такер - Одна крошечная ложь (ЛП)
К сожалению, Коннора я так и не встретила, как и не столкнулась с Эштоном. Однако я познакомилась с еще несколькими первокурсниками, в том числе и кореянкой по имени Сан. Ей вечеринки были в новинку, как и мне, и она, в каком-то смысле, приклеилась ко мне вечером в четверг.
Если честно, то я понятия не имею, как Рейган справится с огромной рабочей нагрузкой на парах. Ее ни разу не открытые учебники так и лежали стопкой на столе. Она их даже не пролистала. Я начинаю подумывать, что она — не студентка, а каким-то образом ее сюда внедрили Кейси и доктор Штейнер. Практически вижу, как они гогочут, разрабатывая этот план. Студентка или нет, но я рада, что Рейган — моя соседка по комнате. За исключением тех случаев, когда она умильными щенячьими глазками подбивает меня к пьянству с ней.
* * *
Меня будит непрерывный стук в дверь.
— Убейте меня, — стонет Рейган.
— Так и сделаю, но можешь сначала открыть? — ворчу я, накрывая голову подушкой, и вытаскиваю из-под себя учебник с удивительно острыми углами.
Прошлой ночью я как-то умудрилась уйти с вечеринки, проводимой двумя этажами выше, и вернуться в комнату, чтобы немного позаниматься. Когда я последний раз смотрела на часы, они показывали три часа ночи. Теперь же на них было семь утра.
— Точно же пришли к тебе, Рейган. Я не знаю никого на кампусе, — рационально объясняю я и сворачиваюсь потуже.
— Тише…они уйдут, — шепчет она.
Но они не уходят. Сила и рвение в стуке увеличиваются, и я волнуюсь, не разбудит ли он половину этажа. Я приподнимаюсь на локтях, готовая выползти со своей верхней кровати и ответить, когда слышу разочарованный стон Рейган и шуршание простыней. Она с топотом идет к двери и распахивает ее, тихо матерясь и бубня что-то про Сатану.
— Просыпайтесь, сони!
Я подскакиваю так резко, что комната начинает кружиться перед глазами.
— Вы что здесь делаете? — визгливо спрашиваю я, когда поворачиваюсь и вижу, как в комнату входит изысканно выглядящий мужчина в хорошо сшитом костюме.
Я два с половиной года не видела доктора Штейнера лично. По сути, он выглядит по-прежнему, если не учитывать немного прибавившейся седины в волосах, которых в принципе стало несколько меньше.
Он пожимает плечами.
— Это суббота. Я говорил тебе, что сегодня мы поговорим.
— Да, но Вы здесь. И сейчас семь утра!
Нахмурившись, он смотрит на часы.
— Что, правда, так рано? — А потом он пожимает плечами и вскидывает вверх руки. Его глаза при этом блестят от искреннего волнения. — Какой прекрасный день! — Руки падают также быстро, как поднялись, а его спокойный тон возвращается. — Одевайся. У меня в городе проходит конференция, мне нужно вернуться туда к полудню. Через полчаса встретимся в лобби.
Прежде чем повернуться и выйти, он замечает растрепанную, но любопытствующую Рейган, одетую в помятую майку и розовые пижамные штаны. Он протягивает руку.
— Привет, я — доктор Штейнер.
— Привет, я — Рейган. — С утомленным видом она отвечает на рукопожатие.
— А, да. Соседка по комнате. Так много о тебе слышал.
От кого? Я с ним не разговаривала с тех пор, как…
Я вздыхаю. Моя ненормальная сестра. Разумеется.
— Убедись, что Ливи общается с кем-нибудь, хорошо? Ей свойственно чересчур сильно сосредоточиваться на учебе. Но держи ее подальше от «Джелло».
Не дожидаясь ответной реакции, он выходит также живо, как и вошел, а моя соседка пялится на меня.
— Это кто?
С чего бы мне начать? Покачав головой, я свешиваю ноги с кровати и бормочу:
— У меня сейчас нет времени объяснять.
— Ладно, но...он — доктор? В смысле, он… — Она медлит. — Твой доктор?
— К лучшему это или к худшему, но кажется, да.
Больше всего мне хочется еще на несколько часов скрыться с головой под одеялом, но я знаю, что если не спущусь через полчаса, он вполне может промаршировать по коридору, выкрикивая мое имя, что есть мочи.
— Что он за доктор? В смысле…
Она накручивает прядь длинных волос на палец. Нервничающая Рейган — это редкое зрелище.
Я открываю рот, чтобы ответить, но останавливаюсь. Мне в голову приходит озорная мысль. Рейган все еще должна мне за водку, которую практически влила в меня прошлым вечером…Сжав губы, чтобы спрятать улыбку, я копаюсь в комоде в поисках пары джинсов и кофты и спокойно говорю:
— О, он занимается начальной стадией шизофрении.
Возникает пауза. Я не смотрю на нее, но уверена, что челюсть у Рейган отвисла.
— Ох…что ж, мне стоит о чем-нибудь беспокоиться?
Хватаю косметичку и иду к двери, но останавливаюсь, положив руку на ручку. Словно глубоко задумалась, я поднимаю глаза к потолку.
— Не думаю. Ну, пока я не начну… — Я небрежно взмахиваю рукой. — Ой, не бери в голову. Это, скорее всего, не повторится.
На этом я тихонько выскальзываю за дверь. Я прохожу около четырех футов, прежде чем начинаю смеяться, да так громко, что в ближайшей комнате кто-то стонет:
— Заткнитесь!
— Я тебе припомню, Ливи! — визжит Рейган за закрытой дверью, и за возгласом следуют завывания от смеха.
Иногда юмор и правда помогает.
* * *
— Я понял, что сообщение написала Кейси, — говорит Штейнер.
Он запрокидывает голову, чтобы выпить остатки кофе…из самой большой кофейной чашки, которую я когда-либо видела. Я же, напротив, позволила своему кофе остыть, едва притронувшись к нему, пока доктор Штейнер выжимал из меня все унизительные подробности первой недели моей жизни на кампусе.
Он — мастер вытягивания подробностей. Я помню, как, поначалу, его за это ругала Кейси. Тогда моя сестра была сломлена. Она отказывалась что-либо обсуждать: аварию, потерю, свое разбитое сердце. Но под конец интенсивной терапии доктор Штейнер вытянул из Кейси все детали и при этом помог исцелиться.
Меня она тоже предупредила, еще в то время, когда начались телефонные звонки. «Ливи, просто расскажи все, что он хочет знать. Так или иначе, он все равно выяснит, так что облегчи свою участь и просто ему расскажи. Да он все равно уже все знает, скорее всего. По-моему, он использует какие-то джедайские штучки».
За три месяца наших сеансов нетерапии мне ни разу не довелось вести с доктором Штейнером действительно тяжелых разговоров. Не было ничего такого, что я бы назвала слишком болезненным, трагичным, того, что тяжело было вспоминать. Да, он правда предлагал мне заниматься такими вещами, при одном воспоминании о которых сердце трепетало. Например, банджи-джампингом или просмотром всех частей фильма «Пила», которые обеспечили меня ночными кошмарами на целую неделю. Но обычные наши беседы о маме с папой, о моих детских воспоминаниях, даже о дяде Рэймонде и причине нашего с сестрой бегства из Мичигана никогда не были тяжелыми и не причиняли неудобства. По большей части, они были приятными.
