Столетовы. Часть 2. Алёна - Лена Гурова
И она взяла себя и в руки, и в ноги, и в голову, и куда там ещё. И стала рассказывать, а потом слушать его, находящегося так далеко от неё географически, и так близко по-человечески.
Дни побежали. Витторио и Алиция организовывали её день так, чтобы как можно больше успеть. При этом Софи отвечала за кормёжку, а Алиция – за культурный досуг. Приползали вечером и падали от усталости. И опять телефон, разговоры, клятвы в любви и верности… И вот уже через неделю Алёна полетит домой. Там полным ходом шли приготовления к свадьбе. Мама держала её в курсе, спрашивала, нравится ли ей, то, что они придумали. Алёнка дала Елене полную свободу действия. Ей и правда было всё равно, лишь бы с Вадимом. Он тоже хотел побыстрее закончить своё инспектирование, и даже несколько раз пропускал их сеансы связи. Вот и сегодня прислал сообщение вместо звонка. Грустно. Но очень скоро она увидит его. Скоро, скоро Алёнка расскажет ему, при этом ей надо обязательно видеть его глаза, про свою тайну. Она ждёт ребёнка, его ребёнка. Какое счастье. Хотя поначалу «невеста без места» даже испугалась. Софи сразу догадалась, в чём дело. Но Алёнка попросила никому не говорить, пока она не покажется врачу. И они полночи просидели и проговорили, не очень понимая друг друга словесно, но чувствуя душевное единение. Старенькая Софи рассказывала, как мама Лена жила с ней, как молилась за своего Сергея, не умея это делать, но от души и от сердца. И как она, Софи, полюбила маленького Серджио на всю жизнь, став ему крёстной матерью.
Утром Витторио организовал заключительную примерку свадебного платья Алёнки. Они с женой каждую свободную минуту работали над ним всё это время, что-то заменяя, что-то исправляя, что-то переделывая. И вот, она, настоящая принцесса, в белоснежном платье (цвет даже не обсуждался, только белый), в изящных лодочках, с высоко взбитыми волосами предстала пред их очи. Алиция защёлкала фотоаппаратом, а все работники студии заохали, заахали при виде этой красоты.
– Ой, не сглазьте меня. Хорошо ещё, что жених не увидит меня до свадьбы. Можно переодеваться?
Зазвонили сразу два телефона. Алиция и Витторио одновременно схватили трубки. Алёнка удивилась такой синхронности и прошла в раздевалку.
Очень хотелось пить. И выйдя в зал, счастливая невеста налила стакан воды и только потом обратила внимание, что в зале стоит гробовая тишина. Алиция с полными слёз глазами и Вит с телефоном, совершенно растерянный. Девушка выронила стакан, сразу поняв, что произошло что-то ужасное, причём касаемо её. Она попыталась сесть, но рядом не оказалось стула. Опершись на стол, кое-как устояла.
– Что?
Алиция подскочила, обняла, разрыдалась. Она явно не могла говорить.
– Да что случилось? – Заорала Алёнка. – Не молчите!!!
– Девочка моя, случилось несчастье. Твой… твой…
– Господи, да пожалейте вы меня! Кто мой? Да говорите же!
– Твой… Вадим… погиб… – Витторио выдавил эти слова вместе со своим сердцем, обливающимся кровью и теряющим кислород. – В море. Ты не отвечаешь на звонки, поэтому Лена позвонила нам. Алёночка, ну держись, девочка моя. Нам надо ехать – Витторио проговорил всё это на одном дыхании, ещё сам толком не осознавая, какая произошла трагедия…
Он что-то ещё говорил, она не слышала, не понимала, не видела и не замечала никого и ничего. Сегодня ночью ей приснился странный сон. Она так думала, что странный. А получается… Ей привиделся Вадим в белой, наполовину расстёгнутой рубашке. Он смотрел на неё такими глазами, как там, в аэропорту, когда она видела его в последний раз. Он с ней… прощался… А она-то думала, проснувшись, что он тоже, как и она, не может дождаться встречи и очень печалится по этому поводу… Почему-то Алёна сразу поверила словам Витторио, нет никакой надежды. Его, Вадима, нет.
Всё дальнейшее заволокло туманом. Её куда-то тащили, куда-то усаживали, лили воду в рот, пытались дать какие-то таблетки, капали капли, даже коньяк наливали. Очнулась Алёнка, когда увидела перед собой маму. Они не плакали, просто стояли, обнявшись, посреди того же зала ожидания, откуда алёнкин капитан улетал во Владивосток, а теперь это предстояло им.
– Доченька моя любимая, – первая отмерла Елена, – ничего нет страшнее того, что произошло. И даже если мы призовём все силы небесные, помощь всего мира и Вселенной, ничего не сможем изменить. Нам надо лететь. А там Люсьена, представляешь, каково ей сейчас? Папа Гриша в больнице, что-то с сердцем. Давай, моя хорошая, найдём в себе силы отдать дань уважения всем этим людям и ему, твоему Вадиму. Мы обязаны это сделать. Папа принесёт билеты, и мы полетим. А сейчас проводим Витторио, он туда и обратно. Спасибо тебе, мой старый друг, – и она обняла Вита, у которого ручьями текли слёзы.
– Да, громадное вам спасибо, Витторио. И Алиции передайте, и Софи. Поцелуйте их от меня. Я приготовила подарки, но не успела преподнести. Они в моём столе, в студии. Вы найдёте. – И тоже обняла страшно сочувствовавшего им итальянца.
В самолёте девочки-стюардессы, узнавшие о страшном происшествии в их городе и поняв, что Алёна – жена одного из героев, опекали их, как могли. И когда Алёнка краем уха услышала слово «вдова», сказанное одной из них, она чуть не задохнулась, поняв, что это о ней.
– Мамочка, я – вдова? Я не успела ей стать на бумаге, но по сути-то это так?
– Алёнка, не смей даже запускать всякую бредятину в голову. Ты – молодая, красивая девушка. Да, с тобой случилась беда, но надо же жить дальше. Другого выхода у тебя нет.
– А ты знаешь, что это я виновата в том, что мой ребёнок остался без отца? Я хотела сообщить ему это, глядя в глаза. Ну как же, я же героиня, забеременела. Меня нужно на руках носить, холить и лелеять. А если бы сказала… – она задохнулась, – если бы сказала, он бы не полез напролом, поберёгся бы. Разве нет, мама? Ну почему я такая дура?
– Тихо, тихо, моя девочка. Ты беременна? Тем более успокойся и не городи ерунду. Я тебе сейчас расскажу, как там всё было. Тебе всё равно доложат. Так пусть уж это буду я. Чем раньше, тем лучше. Вадим не должен был быть на этом корабле. Он закончил свои инспекторские дела, и ему оставалась только бумажная работа. В последнюю минуту его попросили поприсутствовать на испытаниях чего-то там. Взрыв был такой силы, что не спасся никто. Никто. Тринадцать
