По секрету твоя - Рошаль Шантье
Умывшись в последний раз, я вытираю лицо бумажным полотенцем, настраивая себя на твердость мысли.
Я просто извинюсь и войду в аудиторию. Всё. Это ведь легко.
Чем быстрее я приближаюсь к злополучной двери, тем медленнее становятся мои шаги. Чудовищно медленно я протягиваю руку, обращая внимание, что пальцы нездорово дрожат, и берусь за ручку. Пульс отдает в ушах, я отмечаю всё, что происходит. Клац- и я уже тяну дверь на себя.
Шаг, который я делаю, словно в пропасть, в тишине зала — грохот, который создал великан. Остальные это тоже замечают? Еще пара шагов и я вижу его. Нельзя смотреть. Нельзя. Я оборачиваюсь на одногруппников, которые оглядывают меня без особого энтузиазма. Кто-то глядит удивленно, а у некоторых на лице написано, что моя выходка незамеченной не осталась, и они уже решили, что я не особо адекватна. Н-да, людям хватает одной ошибки, чтобы поставить на человеке крест. Хорошим вливанием в коллектив моё появление не назовешь.
— Всё в порядке? — как обухом по голове. Бах. И звездочки в глазах. Отнюдь неприятные.
Он смотрит на меня с пониманием и его глаза приказывают мне собраться. Мне нужно ответить верно, воспользоваться его фразой, как спасительной. Мне нужно ответить.
— Да… — голос звучит чужим. Взять себя в руки? Не, не слышала. Не могу. Прокашливаюсь, делаю вдох. Снова. — Простите, да. Я могу сесть?
— В туалет припекло? Так иди ещё посиди! — кричат откуда-то сверху, и аудитория реагирует гоготом.
— Я бы посоветовал Вам, господин Голубев, быть таким интеллектуалом на экзамене, но там Вы отчего-то предпочитаете быть коровой, а не птицей. — Марк кивает мне на мой стул, пока зал снова сотрясает смех. А мне тепло. Заступился. Он за меня заступился.
— А почему коровой, Марк Валентинович?
— Потому что мычание твое, Голубев, на человеческую речь мало похоже. Желаете ещё поупражняться в словесности или приступим к профильному предмету?
— Ты как? — шепчет Аринка, а меня только на кивок и хватает. Как я? А черт его знает.
Лекция проходит где-то мимо меня. Я думаю о том, что заигралась. Мужчина, которого я узнала в Австрии — мой преподаватель. Обалдеть. И что теперь?
«Что теперь, Тая? А что может быть, например? Бабочки, да поляна цветочная? Ага, с Ильей! Ты в отношениях вообще-то!» — мысленно ору сама на себя.
Да, Илья навязанный, да, не идеал мечтаний и моя бы воля, я с превеликим удовольствием, побыла бы одна, а после попробовала отношения с кем-нибудь другим, как это делают все нормальные люди. Не устраивает кого-то что-то, нет чувств — распрощались. Но только воля тут не моя совершенно!
Я уже вижу налитые кровью глаза отца, когда я сообщаю ему эту славную новость о своем разрыве с Ильей. Даже плечами передернула. Он же меня не простит, со свету сживет, а мать... Да , кому вообще какое дело до моих желаний?
И с чего я взяла, что Марку эти проблемы нужны? Ну, был роман курортный, и что? Зачем ему отношения со студенткой, даже если не брать во внимание мои семейные сложности? Узнают студенты, начнутся разговоры, опять же, скор час, до батеньки дойдет…
— Эй, ты идешь? — вырывает меня из раздумий Аринкин голос.
— Что? — вскидываю на неё глаза.
— Пара закончилась, соня! Пойдем уже. Ты и так внимания привлекла больше, чем нужно и это в первый же день.
Согласно кивнув, встаю и начинаю складывать вещи в сумку. Приходит шальная мысль, что Марк задержит меня, захочет поговорить, но она быстро уходит, когда я наконец решаюсь посмотреть на него.
Около профессорского стола стоят две девушки из нашей группы. Две красотки: каблуки, юбки — всё стереотипно. Он говорит с ними. Уголок губ приподнят, взгляд прирос к глазам одной из них. Никаких вольностей. Цепкий, собранный, сексуальный. Мой преподаватель. Интимная фантазия студентки. «А у меня он был» - шепчет сознание. М-да, сомнительная гордость…
— Ты так на него не смотри, — шепчет Аринка, подхватив под руку, — Ксюха за нашего преподавателя голову откусит. Та еще швабра, пиранья.
— Ксюша?
— Да вон та блондинка, Маркофанатка. Можно сказать, глава Маркового фан-клуба! Посмотри, и как только глаза не покосило, изо всей силы строит. Она так быстро моргает при виде него, что нарощенные ресницы чудом держатся.
— Симпатичная… — говорю, пропуская мимо ушей колкие фразы.
— Симпатичная, только Марик наш на нее не смотрит. Он вообще ни на кого не смотрит, девчонки уже переживать начали, что он вообще того… — понижает она голос до шепота, проходя мимо болтающей в коридоре компании.
— Чего, того, Арин?
— Ну того самого того. Гей.
— Он и гей? — я едва сдерживаю смех. Знала бы она насколько он… не гей…
— Ну да. Я тоже не верю. Точнее, надеюсь на лучшее. Не хотелось бы женской вселенной такого мужика терять, — смеется и я поддерживаю.
Мне с ней легко и очень бы хотелось наконец обзавестись хорошей подругой, которая и поймет, и поддержит. Всего хочется настоящего. И дружбы, и любви.
Я абсолютно героически высиживаю еще две пары и… ничего не происходит. Совершенно ничего. Не знаю какого Армагеддона я ждала, но из насущного: одногруппники не задевают, Аринка щебечет, а Он не пишет. Совсем. Я не ответила на то сообщение. Не понимаю, как и что можно написать…
«Конечно, пошли в ресторан, только давай возьмем столик на другом конце вселенной, чтобы нас никто не увидел!» — Нет, уж. Лучше совсем никак.
С Ариной прощаемся у ворот университета. Она садится в автобус, а мне в другую сторону. И я решаю
