Ее секрет (ЛП) - Блум Пенелопа

— Сумки? Множественное число? Нас не будет два дня. Сколько тебе нужно?

Я решила не обращать на него внимания, хотя он нес на плече массивную спортивную сумку, которая технически была одной сумкой, но могла бы легко поместить две, которые я планировала взять с собой. Кроме того, как обычно, высказать свое мнение, скорее всего, означало бы потерять работу. Я повернулась, чтобы уйти, но Питер остановил меня у двери.

— Где твои костыли? — спросил он.

— Они мне больше не нужны.

— В твоем здании есть лифт?

— Лестница. А что?

Он покачал головой.

— Давай же. Я не позволю тебе подниматься по лестнице с вывихнутой лодыжкой и без костылей.

— Как ты думаешь, как я вернулась домой прошлой ночью? Или сегодня утром вышла на улицу?

— Очевидно, с трудом. Дай мне свои ключи и скажи, что тебе нужно. Я схожу за этим.

— Это было просто небольшое растяжение. Доктор сказал, что я могу ходить в ботинке, если буду делать перерывы и не на мочу его.

— Ключи, — снова сказал Питер.

Я рассмеялась.

— Ни за что. Хочешь верь, хочешь нет, но я бы не хотела, чтобы мой босс рылся в ящике с моим нижним бельем или видел мою грязную квартиру.

Я не была уверена, что мне это показалось, но он стал выглядеть немного более напряженным.

— Тогда позволь мне хотя бы помочь тебе подняться по лестнице.

— С каких это пор ты стал внимательным?

Он усмехнулся.

— Я просто учитываю тот факт, что если ты упадешь и поранишься, ты, вероятно, найдешь способ подать на меня в суд.

Я закатила глаза.

— На секунду я подумала, что в той пустой полости, которую ты называешь грудной клеткой, может быть, есть сердце.

Отдаленно, я подумала, не поэтому ли он так старался держать Деррика подальше от моего стола. Может быть, в конце концов, это была не ревность. Питер Барнидж, возможно, был просто из тех парней, которые одержимы возможностью быть привлеченными к суду. По какой-то причине эта возможность казалась немного разочаровывающей.

— Давай. — Он взял меня за руку и обнял за талию, потому что его плечо было слишком высоко, чтобы я могла дотянуться до него, не тянувшись.

Его тело было твердым, как скала, и я чувствовала, как напрягаются и перекатываются его мышцы, даже под пальто. Я не была уверена, был ли это просто холод снаружи, но его тело казалось неестественно теплым, особенно там, где его голая рука лежала на моей руке.

— Почему ты такой теплый? Иисус. Как будто у тебя высокая температура.

Он ответил не сразу, вместо этого сосредоточившись на том, чтобы провести нас через дверь и помочь мне подняться на первые несколько ступенек.

— Когда я измеряю температуру, мне всегда показывает девяносто шесть или девяносто пять (прим. 36–37 градусов). Девяносто восемь — это для меня лихорадка. Я так и не нашел врача, который мог бы действительно сказать мне, почему так, но, по-видимому, это делает мою кожу горячей, даже когда я совершенно здоров.

— Разве это не должно сделать твою кожу холоднее?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Но все всегда говорят, что я словно горю.

Я провела остаток подъема по лестнице, размышляя о том, скольких людей Питер Барнидж коснулся в своей жизни. Все, что я видела в нем, — это человека, который отталкивал всех так сильно, что, должно быть, надеялся, что они никогда не вернутся.

Мы добрались до лестничной площадки возле моей квартиры, и Питер отпустил меня, чтобы я могла поискать свои ключи.

— Энсли упомянула о плохом расставании, — внезапно сказала я. — Так вот почему…

— Энсли должна знать лучше, чем сплетничать о своем боссе. Поторопись и собери свои вещи. Мы тянем время.

Я намеренно выбрала наименее сексуальное нижнее белье, которое у меня было, и засунула его в свой чемодан. Бабушкины трусики. Пара со слегка изношенной резинкой. Пара бежевых, которые я так и не вспомнила, как покупала, но, казалось, которые продолжали возвращаться, независимо от того, сколько раз я думала, что выбросила их. Я всегда упаковывала вдвое больше, чем думала, что мне понадобится, поэтому я схватила четыре костюма и тоже засунула их в сумку. Как только я собрала остатки своих припасов в последнюю минуту, я снова остановилась у своего комода. Я импульсивно схватила кружевные красные стринги и соответствующий бюстгальтер, не потому, что я даже отдаленно ожидала, что Питер когда-нибудь их увидит, а потому, что гордилась тем, что была готова ко всему. Кто знал, когда мужчина твоей мечты появится и собьет тебя с ног в незнакомом городе, верно?

Менее чем через полчаса мы с Питером были последними пассажирами автобуса «Грейхаунд», направлявшегося в Аннаполис. К моему ужасу, он был переполнен, и единственные свободные места были вместе. Я зашаркала следом за Питером, который настоял на том, чтобы, по крайней мере, держать меня за руку всю дорогу до автобусной остановки, чтобы убедиться, что я не упаду или не переношу слишком большой вес на ногу.

Несмотря на то, что он приставал ко мне по поводу необходимости двух сумок, он забыл упомянуть, что его сумка была гигантской спортивной сумкой, в которую могли бы поместиться несколько маленьких детей, учитывая, как сильно она выпирала. Он попытался просунуть ее под наши сиденья, и ему пришлось ухватиться за верхние отсеки и использовать их как рычаги, чтобы засунуть ее под нас, потому что она была такой большой.

— Что там, портативная машина для ламинирования? — спросила я, пока Питер снимал пальто и садился. И как только он разделся, я была поражена богатым и сексуальным ароматом, которое он источал. Каким-то образом одного его запаха было достаточно, чтобы разбудить во мне гормоны, которые дремали с тех пор, как я опрометчиво влюблялась в средней школе почти в каждого учителя-мужчину, который у меня был.

Я не удивилась, увидев, что он пристально смотрит на меня.

— Это просто называется ламинатором. И нет, я бы не взял его с собой в двухдневную поездку.

— Тогда что в сумке?

Он скрестил руки на груди, откинулся назад и имел смелость закрыть глаза.

— Серьезно? — спросила я.

Я покачала головой и уставилась прямо. Все в порядке. Если он хочет притвориться, что спит, это может означать, что я могу расслабиться в автобусе вместо того, чтобы терпеть его кислое настроение.

Не прошло и пяти минут, как я услышала тихий храп. Сначала я подумала, что это двигатель автобуса, но когда я посмотрела на Питера, его голова была запрокинута назад, и он либо очень хорошо притворялся, либо действительно заснул.

Я наблюдала за городом, проплывающим за окном, и позволила своим мыслям блуждать. Конечно, они направились прямо к мужчине, который дремал рядом со мной. Я украдкой бросала больше взглядов на его спящее лицо, чем когда-либо хотела бы признать. Когда он был без сознания и расслабленный, я почти могла представить, каким бы он был, если бы был повежливее. Он едва ли давал мне повод так думать, но я упрямо верила, что он скрывает свое истинное «я»… что все, что он говорил и делал с тех пор, как встретил меня, было частью тщательно продуманного действия.

Или, что более вероятно, Доусон сломал что-то во мне, и теперь я была проклята, чтобы тайно фантазировать только о самых дерьмовых мужчинах, которые, скорее всего, причинили бы мне боль, как и он. Вместо того чтобы копаться в этой возможности, я сделала мысленное усилие, чтобы загнать ее обратно в бутылку и засунуть в темный уголок своего мозга, где ей и место.

У меня было достаточно других причин для беспокойства, например, солидный кусок мужчины, тихо похрапывающий рядом со мной.

Глава 8

ПИТЕР

Мой лоб столкнулся с чем-то твердым. Я откинул голову назад и застонал. Как только я сморгнул сонливость, я вспомнил, где нахожусь. Автобус «Грейхаунд» по дороге в Аннаполис. Автобус только что с визгом остановился, и все перешептывались или стояли, чтобы посмотреть вперед.