Твои (СИ) - Салах Алайна

Взбиваю высушенные феном волосы и смотрюсь в зеркало. Ну вот что мне стоило взять каблуки? Они бы отвлекали внимание от обгоревшего носа и веснушек, усыпавших щеки. Ой, ладно. Я в конце концов не побеждать на конкурсе «Мисс Отель» собралась.

Раздавшийся стук заставляет меня за секунду подлететь к двери и, завидев Роберта, предупредительно приложить палец к губам.

— Я так и понял, что она спит, — шепотом говорит он, оглядывая с ног до головы. — Готова?

Я еще раз оглядываюсь на спящую Полину, сжимающей в кулачке найденный камень, и утвердительно киваю:

— Готова. Сейчас только телефон возьму.

— Ты поэтому в том сарафане ходила? — с улыбкой спрашивает Роберт, когда я осторожно прикрываю за нами дверь в номер. — Чтобы сыграть на контрасте? Если что, так я хвалю твое платье.

— Я ходила в нем потому что он удобный и в нем не приходилось каждый раз думать, что ты меня разглядываешь, — шутливо огрызаюсь я.

— То есть на яхте эта мысль не давала тебе покоя? А я думал, что ты хорошо проводила время.

— Я хорошо проводила время уже после того, как смирилась с этой неизбежностью.

Говорю и вздрагиваю, потому что в этот момент Роберт подтягивает меня к себе, чтобы пропустить уборщицу, катящую нам навстречу тележку с грязными полотенцами.

— Тебя послушать, так я настоящий плейбой, — улыбается он, отпуская мою талию.

— А разве нет? — бормочу я. — Самый настоящий дамский угодник. Куда бы ты не пришел, женщины млеют от твоей обходительности.

— Вот как? А я-то всегда считал, что обходительность — признак хорошего воспитания.

Мне не хочется с ним спорить, поэтому я решаю перевести тему. Мы в конце концов идем отдохнуть, а не обсуждать особенности друг друга.

— Я за Полинкой через приложение наблюдаю, — я разворачиваю к нему экран своего телефона. — Как только проснется — придется вернуться.

— Ты камеру с собой взяла? — он удивленно вскидывает брови. — Находчиво.

— Мне с ней как-то привычно. Без нее я бы вообще ничего делать не успевала. Полинка когда совсем маленькая была, я даже в туалет с телефоном ходила, — я издаю смущенный смешок. — Уж прости за такую подробность.

— Мы еще до ресторана не дошли, а я уже чувствую себя козлом, — вдруг серьезно заявляет Роберт.

— Это еще почему?

— Поэтому, — он указывает глазами на мой мобильный. — Потому что у тебя времени ни на что не оставалось.

Я преувеличено громко фыркаю, чтобы показать ему нелепость такого замечания.

— Не надо, ради бога. Ты ведь предлагал поближе перебраться. Я сама отказалась. Да и на самом деле не так уж мне и тяжело было. Может быть, потому что я такая молодая и безмозглая была, все давалось легко. Не было времени подумать, какой я стану матерью, поэтому я ничего не боялась. Слабоумие и отвага были моим девизом. Тем более Полинка вообще умницей была: спала отлично, ночами не орала как многие и с аппетитом проблем не было. Не то что сейчас: только сосиски и сладкое ей подавай.

От воспоминаний о прошлом я невольно улыбаюсь, но Роберт почему-то все равно остается серьезным.

— Я только сейчас понял, что когда тебя вино пить позвал, даже не подумал о том, с кем она останется.

— Да это нормально, — успокаиваю я. — Во-первых, Поля производит впечатление очень взрослой и самостоятельной, а во-вторых ты не привык, что есть человек, который настолько от тебя зависит. Я тоже не сразу привыкла, что нельзя просто так выйти в магазин или с подругами увидеться. Со временем освоилась. Сейчас наоборот страшно, что она повзрослеет и больше не будет во мне нуждаться.

Слова Роберта о «неплохом» ресторане оказываются явным преуменьшением. Платье на девушке-администраторе куда дороже моего, а судя по припаркованным возле входа дорогущим иномаркам, пицца здесь действительно объедение. Это место вполне бы могло подойти для первого свидания, если бы речь шла не о нас, а о ком-то другом.

— Я буду вот это, — зажмурив глаза, я наобум тычу пальцем в меню. До гурмана я не дотягиваю, а потому даже притворяться им не стану.

— Решила рискнуть и довериться удаче? — забавляется Роберт.

— Да какой риск, ради бога, — фыркаю я, указывая взглядом на бронзовый канделябр, стоящий между нами. — Судя по интерьеру, плохого блюда тут точно не подадут.

— Мне то же что и девушке, — говорит он официанту и подмигивает мне: — Давай проверим.

— Вот только потом не жалуйся. Потому что я понятия не имею, что это за… — сощурившись, я по слогам читаю замудренное слово: — Тор-тел-ли-ни.

— Я тоже в их блюдах не разбираюсь. Знаешь же, что я больше по чесночным гренкам.

Придав лицу шокированное выражение, я прикладываю ладонь ко рту:

— После стольких лет?

— Всегда, — весело оскалившись, подыгрывает Роберт.

Сдержать хохот я не в силах. Мы только вошли, а на нас уже из-за соседних столов смотрят как на главных нарушителей спокойствия.

Ну и ладно. Завтра мы отсюда уедем и этих людей я больше не встречу. Зато смех и совместные шутки меня расслабили. Одно дело прийти с Робертом в кино или семейные кафе, а другое — в пафосный ресторан, половина блюд в котором мне не знакомы. Ну и за упоминание гренок — моя отдельная ему благодарность. Понимаю ведь, что наш с ним образ жизни сильно отличается. Он живет в мегаполисе, где возможностей и развлечений в разы больше, и к тому же за последние три года сильно преуспел в бизнесе. Это точно далеко не первый его поход в дорогое заведение с замудренной барной картой, тогда как я в последний раз была в ресторане… Хмм… Примерно год назад с Алексеем.

— Вкусно как, боже… — постанываю я, окунаю вилку в пасту. — Обожаю сыр, особенно когда он вот так тянется. Дома я часто варю макароны и натираю целую гору сверху. В душе я похоже итальянка.

— А я почему-то подумал про мышонка из мультика, который с ума сходил от запаха сыра.

— Что за мультик? — спрашиваю я с набитым ртом.

Роберт ухмыляется.

— Не задавай мне таких вопросов. Чувствую себя старым.

— А-а! Это черно-белый который? — веселюсь я. — На видеокассетах показывали?

— Язва ты, Снежок, — Роберт обвинительно тычет в меня вилкой. — Я тебя всего-то на восемь лет старше.

— Когда мне будет тридцать два, тебе будет целых сорок, — в притворном ужасе говорю я.

— А когда мне будет пятьдесят восемь, тебе будет пятьдесят. Звучит уже не так страшно, да?

— А Полинке будет тридцать, — вдруг осеняет меня. Завороженно уставившись на переносицу Роберта, я залпом осушаю бокал с минералкой. — Офигеть. Я к тому возрасту стану бабушкой. А ты дедом. Даже не верится.

— Конечно не верится. Это же будет через двадцать пять лет, — со смехом успокаивает меня Роберт. — Может быть тебе еще стейк заказать? Эти макароны на «тэ» кажется отлично пошли.

Я быстро щелкаю пальцами по экрану, разворачивая заветное приложение, несколько секунд любуюсь на изображение спящей Полинки и решительно взмахиваю рукой.

— А давай.

21

— В общем, подходим мы к дверям садика, а они закрыты. Я раз дергаю, два дергаю. Думаю, да что за ерунда? Часы проверяю. Нет, нормально все. Без десяти восемь.

— Не к тем дверям подошла? — с улыбкой предполагает Роберт.

Закатив глаза, я тянусь к оливкам.

— Не угадал. Это была суббота. Суббота, Карл! Бедная Поля. Злая мать подняла ее ни свет ни заря, накормила ненавистной овсянкой и потащила в садик.

— А она сказать тебе не могла, да? О том, что суббота?

Родительское дилетантство Роберта меня ничуть не расстраивает, а даже веселит. О таких вещах просто не думаешь, пока самому не придется воспитывать ребенка. К тому же, мне нравится рассказывать ему о нашей дочери.

— Не могла конечно. Ей все-то три с половиной было. Дети в этом возрасте в днях неделях не разбираются.

— Не знал. Я оказывается так многого не знаю.

— Научишься со временем, — успокаиваю я и тут же поправляюсь: — Если конечно интерес не иссякнет.