Безумный курортный роман или чокнутый Ромка с курорта - Диана Ольховицкая
Несмотря на жаркое послеполуденное время, у реки ощущалась прохлада. Довольно высокие склоны давали тень, густые, покрытые южными лианами и мхом деревья, закрывали от солнечных лучей не хуже, чем сетка с фотоотражающим эффектом, от воды веяло сыростью.
- Правильно! – Ромка закинул рыбешку обратно в речку. – А то за браконьерство привлекут.
- Эт-т-то ещ-ще поч-чему?
- Потому что сетями ловить запрещено! Только на удочку. Замерзла, рыбачка? Быстро переодевайся в сухое, сейчас греть буду!
- К-как г-греть?
- По-всякому, - Ромка, нагнувшись, оторвал от камня кусочек сухого мха. – Для начала костер разведу.
Женька забежала за уже знакомый куст, стянула купальник, тщательно вытерлась полотенцем, надела сухое белье и шорты с майкой. И даже набросила на плечи второе полотенце, но теплее не стало.
Ромка колдовал над костром. В очаге уже лежали сухие дрова, сверху их покрывал мелкий хворост, стебли сухой травы и, наконец, большой клочок высохшего мха.
- А у тебя спички есть? – взволнованно уточнила Женька, кутаясь в полотенце.
Костер сейчас представлялся ей восхитительным, почти божественным явлением.
- Нет, - улыбнулся Ромка.
- Зажигалка?
- Тоже нет, не курю. А если разведу костер, как в старину, без современных подручных средств, поцелуешь?
– Это как? Трением что ли?
- Спички - это тоже трением, - рассмеялся Ромка и достал из кармана вещицу, напоминающую ключ на длинной веревке.
Затем чиркнул по этому «ключу» штучкой, похожей на флешку, – на мох упала длинная горящая стружка. Далее занялась сухая трава.
- Что это было? – Женька протянула к разгорающемуся костру замерзшие руки.
- Огниво! – Ромка с довольным видом выложил перед подругой обе составляющие: «ключ» и «флешку». – Чиркало и кресало. Магниевый стержень, очень удобно, сразу загорается. Огниво - мой талисман, всегда с собой ношу.
Женька взяла огниво в руки, повертела туда-сюда:
- Удобная вещица.
Костер разгорался все ярче, даря долгожданное, такое нужное тепло.
- С тебя поцелуй! – весело напомнил Ромка.
- А вот и нет! – фыркнула начавшая согреваться Женька. – Ты обещал – без современных подручных средств! А тут…
Она провела пальцем по Ромкиному талисману:
- Пластиковая рукоять, магниевый стержень. О какой старине речь?
- Хорошо, - сквозь зубы процедил Ромка, и в его медовых глазах мелькнул огонь. – Хочешь реально дедовский способ? Смотри.
Он набрал пуха с ближайшего куста, вытащил из кармана складной нож, затем посмотрел под ноги и поднял желтоватый блестящий камушек.
Несколько раз прочесал камнем по тупой стороне ножа – кажется, она называется обух? Впрочем, не важно. Раздался отвратительный скрежет, и Женька инстинктивно заткнула уши.
Но от соприкосновения камня и металла заискрило, не так ярко, как от магниевого стержня, но достаточно.
На пух упало несколько искр, он начал тихонько тлеть, а затем вдруг вспыхнул ярким пламенем.
- Обалдеть! – выдохнула Женька. – А это что было?!
- Тоже огниво, - Ромка засыпал горящий пух землей, погашая. – Только самодельное. Может, именно такое было в сказке Андерсена? Помнишь ее?
- Помню, конечно, - она вытянула ноги к костру. Поленья негромко потрескивали, дымок пах сушеной грушей, обстановка вызывала приятную истому и доверительность: – Про солдата, ведьму и собак с огромными глазами. Но мне сказка «Огниво» не нравится!
- Правда? – удивился Ромка, подгребая хворост в центр костра длинной сучковатой палкой: – Мне, кстати, тоже. А тебе почему?
- Потому, что там распрекрасная принцесса – бесчувственная стерва и конченая эгоистка! – Женька чихнула, отворачиваясь от внезапно повалившего в ее сторону дыма. – Собака убила родителей, а ей хоть бы хны! Счастливая сидела на свадебном пиру и радовалась, что станет королевой. Тьфу, гадость какая. И чему эта сказка детей учит?
- Про принцессу я как-то не думал, - Ромка спрятал камешек, которым добывал огонь, в карман. – Меня поведение солдата напрягло. Он же пообещал старухе, что принесет огниво? А сам не отдал, начал доставать «зачем оно тебе?», а потом и вовсе голову отрубил. Разве так можно с мирным населением? Ну и пусть – ведьма! Она же ему не угрожала. Нет, мне про нашего солдата сказка больше по душе.
- Которая про кашу из топора? – Женька послала Ромке одобрительный взгляд – с его мнением по поводу сказки Андерсена она была согласна: - Так наш солдат тоже бабку обманул!
- Не обманул. Поставил на место и хитростью вынудил поступить по-человечески. Еще и накормил при этом. Кстати, Сусанина…
Ромка потянулся к сумке, дернул за молнию и вытащил оттуда темный пакет:
- Я, конечно, не солдат, да и ты уж точно не бабка, но… Есть хочешь?
- Да!! Зверски!! – вырвалось у Женьки, причем так откровенно и необузданно, что сама удивилась: - Ромочка, солнышко, ты взял покушать?!
- Конечно, взял, я человек опытный – и покушать, и попить, - он жестом фокусника раскрыл пакет, наполняя воздух вожделенными запахами свежей выпечки и копченого мяса: - Твои любимые круассаны – с ветчиной. Но там и сладкие есть, отдельно завернуты, со сгущенкой.
Женька ухватила круассан и затолкала в рот целиком. Она глядела на Ромку так, словно над его головой только что воссиял нимб, а за спиной прорезались ослепительно белые крылья.
- Ромочка… ты… - восторженно пробормотала она. – Ты просто волшебник! Дай поцелую что ли…
И от души чмокнула в щеку.
- Спасибо, конечно, - хитро улыбнулся Ромка и опять полез в сумку. – Но этим самым не отделаешься, с тебя настоящий поцелуй.
Он вытащил небольшой походный термос и открутил крышку:
- Чай горячий будешь?
- Да!!
- А с коньяком? – он извлекая на свет небольшую пластиковую бутылочку.
- Чай с коньяком?! Никогда не пробовала. Даже не слышала, если честно. Кофе с коньяком только знаю.
- Чай с коньяком не хуже, - весело пояснил Ромка, налил ей в крышку-кружку чай и добавил в него коньяка из бутылки. – Когда промерз, самое оно. Впрочем, горячая вода с коньяком тоже годится.
Женька взяла кружку двумя руками и осторожно сделала глоток. Удивительно, но сочетание сладкого чая с коньяком не было противным, наоборот – дарило приятную горчинку, точь-в-точь, как любимое имбирное печение.
По телу побежало приятное тепло, и Женька окончательно согрелась. Она беззастенчиво умяла еще с пяток круассанов с ветчиной и только потом почувствовала смущение.
- Ром, прости! Тебе один круассанчик всего остался.
Ромка сидел рядом и с улыбкой
