Грешники (СИ) - Лель Агата

Кто научил её так клеить мужиков?!

— Да сейчас она придёт, расслабься ты, — приподнявшись на цыпочки, выдыхает мне на ухо.

— Я не напрягаюсь.

— Ага, вижу я. Вон у тебя мышцы как забиты, — разминает пальцами через куртку мои плечи. — А хочешь, — глаза загораются, — массаж?

— Не хочу.

— Я делаю хороший массаж, тебе понравится, — жмётся ближе. — Если ты о чувствах Вики переживаешь, то не сто́ит — она не обидится. Куда уж больше.

— В смысле? — останавливаюсь. — Она на меня обиделась, что ли?

— Ну да. Вы же с ней встретиться в кафе договорились, а ты тёлку туда какую-то туда притащил. Ещё и целовался с ней.

Твою же ты мать, а! Она всё увидела и, конечно, неправильно поняла.

Снимаю с себя руки девчонки и желание заправиться становится острее.

— Где ваш стол?

— А, да вон он, — оборачивается и указывает рукой на стол, за которым сидят какие-то мужики, пьют водку.

— Вы что, с ними?

— Ну да. Это Тёма, Денис, Лёха. И ещё один, четвёртый, не помню как зовут, он тоже в туалет пошёл.

— Как это — не помнишь как зовут?

— Так мы только сегодня познакомились, это не местные, — жмёт плечом. — Пошли, они нормальные вроде, угощают.

Снова оборачиваюсь на WC. Вики долго нет, какой-то неизвестный хрен пошёл туда же…

Слишком я хорошо знаю эту жизнь, чтобы думать о ней лучше, чем она есть.

— Я сейчас, — разворачиваюсь и иду в сторону туалетов и, конечно, едва подойдя к мужскому слышу в одной из кабинок возню и женские крики:

— Отвали! Слышишь? Руки убрал!

— Ты же сама пошла, хорош ломаться!

— Да, но я в женский пошла, а ты меня поймал и сюда затащил! Руки убери, я сейчас орать буду!

— Ори сколько влезет. Всем похрен.

— Открой! — долблю по двери. — Открывай сейчас же или я просто сломаю замок нахрен. А потом дам тебе по роже.

Скрипит шпингалет и едва открывается дверь, на автомате впечатываю кулак в чью-то пьяную морду. "Морда" тут же валится мешком на крышку унитаза, удерживая рукой хлещущий из носа поток крови.

— Ты дебил? — обиженно. — Я же открыл как ты и просил!

Вика жмётся к стене, натягивая юбку ниже. Зарёванная.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Пошли отсюда, — беру её за руку и без спроса вывожу из толчка. Молча веду по коридору обратно в зал.

— Ты откуда здесь?

— Тебя искал.

— А я просила меня искать?!

— Это была моя инициатива. Иди, — киваю на их весёлую компашку. — Забери свои вещи. Сумка там, куртка. Мы домой уходим.

— Да щас! — вздёргивает подбородок. — Я с тобой никуда не пойду, понял? Ты мне никто! Ты на два дня приехал? Вот и вали обратно в свою Москву!

— Вика, — спокойствие, только спокойствие. Шумно выдыхаю, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Ты сейчас пойдёшь и заберёшь свои вещи, а потом мы поедем домой. Вместе. И это не обсуждается.

— Нет! — упрямо складывает на груди руки. — У тебя тут баба есть, ей и указывай, понял? Думаешь, я ничего не знаю? Я своими глазами всё видела!

— Это жена моя бывшая, дурочка ты.

— Сам дурак! Иди к ней, чего встал? Чего ты вообще сюда притащился?! Проваливай! Лобызайся с ней сколько влезет, тра… Эй, что ты делаешь?! — кричит, когда я теряю терпение и просто закидываю её себе на плечо.

Она злится, психует, колотит меня кулаком по спине, одновременно пытаясь опустить юбку на оголившуюся задницу.

— Вещи её где?

Ошарашенная Катя молча пихает мне сумку и телефон Вики, затем забираю у входа её куртку и бесцеремонно уношу строптивую на свежий, уже конкретно морозный воздух.

— Одевайся! — пихаю ей в руки горчичного цвета парку.

— Не буду! — обнимает плечи, дрожит, но артачится: — Не смей мне ничего указывать, понял? Ты мне никто! Теперь — никто.

— А кем был?

— Никем.

— Ну что с тобой будешь делать, а… Заболеешь же! — глотая маты, встряхиваю куртку и засовываю руки Вики в рукава, словно одевая взбалмошного ребёнка. Потом застёгиваю молнию. Перекидываю через плечо длинную ручку сумки.

А она стоит и молчит, и даже не пытается больше оговариваться. Притихла чего-то, под ноги уставилась.

Не к добру такие резкие эмоциональные качели.

— Ви-ик… — приподнимаю большим пальцем её подбородок.

Плачет.

Приплыли.

— Вик, ты чего, эй? — заглядываю ей в лицо, пытаясь поймать настойчиво избегающий моего взгляд. — Тебя тот кретин так напугал, что ли?

— Нет, — отрицательно машет головой. — Не сильно.

— А чего тогда?

Она поднимает на меня зарёванные глаза, хлюпает носом:

— Ты любишь свою бывшую, да? До сих пор?

— Ну я же отвечал тебе на этот вопрос — нет, не люблю. И уже давно.

— Но вы целовались, я видела!

— Она выпила лишнего и поцеловала меня. Я ей не ответил. Прости, что ты увидела это, глупо всё так получилось, полностью моя вина.

— Вы переспали? — смотрит из-под нахмуренных бровей волчонком. Снова шмыгает носом. Дурочка молодая.

— Нет, Вика, мы не переспали, хотя тебя это вот совершенно не касается. Пошли уже домой, — беру её за руку, но она словно прилипла к месту, ни шагу.

— Вик, прекращай. Холодно же, ну.

— Зачем это всё, Саш? — тёмные волосы взлетают от яростных порывов ветра. — Ты же всё равно скоро уедешь, а я останусь! Зачем ты ищешь меня, постоянно вытаскиваешь из всякой задницы? Почему?!

— Потому что… — вздыхаю и, наверное, впервые в жизни не могу сразу найти ответ: — Я не знаю, — сдаюсь. — Но чувствую, что должен тебе помочь. Чувствую свою ответственность. Перед мамой твоей хотя бы.

— И всё? Только это?

— Ну… да.

Стискивает зубы, по щекам скатываются две крупные слезы, которые она тут же смахивает одним резким движением ладони.

Красивая. Бо́рзая. Абсолютно ненормальная.

— Ну и пошёл ты тогда, раз это всё, — разворачивается на каблуках и идёт обратно к клубу, а я, совершенно бездумно, на каком-то безусловном рефлексе хватаю её за руку, поворачиваю на себя и… целую.

Не знаю, что на меня нашло: может, накопилось за день, момент такой, звёзды нашептали. А может, я просто сделал то, о чём давно мечтал, но не мог признаться даже себе самому.

Её губы мягкие, податливые и такие горячие. Они всхлипывает и целует меня так отчаянно. Целует не слишком умело, не с целью распалить, и от этой её "настоящности" я просто улетаю.

— Саш, я, кажется, тебя люблю, — шепчет в мои губы, запихивая ладошки под подол моей куртки.

— Ну что ты такое говоришь, глупая. Какая ещё любовь.

— Обычная. По-моему, я в тебя с первой же секунды влюбилась, как только увидела.

— С первой секунды ты меня послала.

— Я и минуту назад тебя послала, но ты ведь не ушёл.

Не ушёл…

Убираю с её лица растрёпанные ветром волосы, вытираю слёзы и продолжаю целовать, и поцелуй с ней — это лучшее, что произошло со мной сегодня. В этом году. Да и, кажется, это вообще лучшее, что было в моей наполненной хаосом жизни.

Это острое, настолько мощное чувство, которое невозможно описать словами. Нет их, этих слов. Или всё проще — я просто слишком долго хотел это сделать, наконец дорвался и эгоистично смакую момент.

— Поехали домой, Саш, — глубоко дыша, отрывается от моих губ. И смотрит в глаза так… Как же многообещающе она смотрит. — Прямо сейчас.

По венам вместо крови потекло расплавленное олово.

Перед глазами всплывают детальные картинки, чем может закончиться эта ночь и впервые в жизни система даёт сбой.

А может, я просто устал бороться с собой.

— Поехали.

Беру её за руку и веду к дороге, слетая с катушек от того, что сейчас произошло. Сердце колотится словно после укола адреналина, а уж что творится со всем остальным… Хорошо, что на улице темно.

Разум настойчиво нашёптывает одно: не слушай её бредни про любовь, она не трезвая! Не ведись на провокации! И затолкай в задницу свои хотелки. Один поцелуй и всё, поплыл словно молокосос? Она права — ты потом уедешь, а она останется, и если бредни не бредни вовсе, быть большим проблемам. Вон, уже пустилась во все тяжкие из-за ревности к Оле. Этот секс разрушит всё!