Украденная семья (СИ) - Дали Мила

— Странные, вы, Синицыны, — продолжает Гена, — Вадик, как уволился, так вообще про нас забыл. Хорошо Раиса Николаевна, — указывает на маму, — с собой позвала.

— Мы были заняты ремонтом. Чуть не развелись пока обои выбирали… Какие уж тут посиделки?

Отшучиваюсь и с улыбочкой топаю в кухню.

Благо наша Алиска юла неугомонная, донимает Крокодила вопросами, бдительность его туманит. Удивительно, но и дочь молчит о Хельге, черных наемниках Лютольфа. Неужели Адам каким-то образом договорился с малышкой?

Среди множества светлых шкафчиков еле как нахожу банку с растворимым кофе хотя есть специальный аппарат с наворотами, но пользоваться им я не умею. Раньше тут всем заправляла Хельга. Щелкаю кнопкой чайника, достаю фарфоровые кружки. Заглянув в полный холодильник, нахожу конфеты.

— Юленька, — мама подкрадывается со спины и заставляет меня вздрогнуть, — я переживаю за тебя, — причитает во всех октавах трагизма, — звонила вчера, но ты не отвечала. Пришлось беспокоить Вадима.

— С вибрации забыла снять…

На ходу придумываю отговорку, раскладывая конфеты в вазочку. А что еще я могу сказать? Отныне мой телефон принадлежит Лютольфу. Я разговариваю с мамой, подругами исключительно в присутствие Адама. Он обрубил интернет и связь с внешним миром, даже во двор выходить без разрешения нельзя.

Мама опирается на тумбу, поглядывает с недоверием.

— Признайся, ты больна? Я слышала, как ты звала какую-то Хельгу, но при Гене промолчала.

Мне хочется закатить глаза в потолок. Вместо этого, дышу глубоко.

— Глупости.

— Алиса не ходит в садик. Я узнавала.

— Дочка простывала, сейчас уже все хорошо.

— Вы от меня что-то скрываете?

Эх, мама, надо было слушать еще в первый день похищения. Теперь слишком поздно.

Прячу глаза от родной матери. Стиснув зубы, разливаю кипяток по чашкам, а мама смотрит на меня с укоризной:

— Может, на тебя порчу навели? Позавидовали? Хочешь, я воск отолью, почищу твою ауру?

— Мама!

— Что мама?! — шипит родительница. — А если Вадик заметит твое моральное состояние?

Громко цокаю, пока мама наваливается на тумбу, поворачивается ко мне и пристально разглядывает лицо. Мы слышим робкие подкрадули, тут же прекращаем разговор, одновременно смотрим вправо. Алиска замерла возле двери, округлив большие невинные глазенки, с ангельской чистотой улыбается.

— Бабушка, — складывает ладошки вместе, — мама с папой сильно ругались. Папа говорил, что ему стыдно звать гостей, пока в доме нет порядка. Он сказал, что маме больше не надо работать, потому что она фея, и не создана для труда. А я…я просто съела без спроса холодное мороженое…

От удивления открываю рот. Кто научил так мастерски врать мою дочь? Умело, с исключительным актерством. Алиска еще ответит передо мной за поступок, но пока…

— Детка, — мама подходит к ней ближе, гладит по щеке. — Это правда? — Алиса для убедительности приподнимает брови и кивает. — А скажи, мама Юля не хихикает одна в комнате? Сама с собой не разговаривает? — Алиска отрицательно мотает головой.

И тут не выдерживаю я:

— Мама хватит! На, отнеси конфеты в гостиную!

Безобразие. Я понимаю, что матушка волнуется, но это уже перебор.

Бросаю сердитый взгляд на доченьку, не такой я ее воспитывала. Кажется, начинает всплывать влияние ушлой Хельги, но, признаться, сейчас Алиска спасла всех нас.

Дочь с дулькой на голове хмурится на меня, скрещивает руки и топает зелеными носками вслед за бабушкой. Я остаюсь на кухне, снова глубоко дышу, задираю лицо и обмахиваюсь. Натягиваю улыбочку, чтобы вновь появиться перед гостями.

Остаток времени лишь поддакиваю Адаму, пока он грамотно ведет беседы перед Генкой, не забывая пропускать бранные слова, точь-в-точь какие говорил Вадик.

— Ну, засиделись мы, — подытоживает мама и ставит бокал с чаем на столик. — У Алисы послезавтра в садике утренник, я тоже приеду.

Ее тон все еще полон недоверия, а глаза сощурились.

— Прекрасная идея, Раиса Николаевна, буду рад новой встречи.

Без зазрения отвечает Адам.

— Да? Дай бог, Вадик, дай бог…

Для мамы услышать рвение зятя в сад — явление необычайное. Практически невозможное, ведь Вадик был крайне занятым, но мама при Генке и слова не молвит.

Она притворно улыбается, так же как я. Из-за больных колен с трудом поднимается с дивана. Адам галантно встает, провожая маму, приятеля. В прихожей накидывает ей пальто на плечи.

Я двигаюсь позади и замираю на пороге, нараспашку открыв дверь. Алиска ежится, обняв ручками мое бедро. Мы с доченькой наблюдаем, как Адам идет вместе с гостями по двору к воротам, сами же и шагу сделать не можем. Табу. Но мама об этом не догадывается.

Машу рукой и желаю счастливого пути, завожу Алиску в дом.

Только родные за дверь, как со второго этажа доносятся переступания каблучков. Хельга, выпрямив спину, спускается из своего укрытия. Я выглядываю в окошко и замечаю, как железное полотно одного из дворовых строений распахивается, оттуда выходят черные страшные охранники Лютольфа и все возвращается на круги своя.

Адам холоден и сдержан, остальное время общается максимально официально. Итак, не могу отметить, чтобы он выворачивал передо мной душу, а сейчас вообще, по стеночке ходить хочется.

Отправляю Алиску смотреть мультики, на кухне завариваю чай с мятой для успокоения совести. Адам благодарит меня за участие стандартным набором фраз и как снежный вихрь снова вылетает из дома.

Кажется, он больше не желает лишний раз меня видеть. От этого грустно, но я гоню прочь от себя мысли. Огромной ошибкой будет привязаться к такому человеку как Лютольф. Он не умеет любить, точно. В генетическом коде у него не заложено.

Ночью, когда Алиска уже спит, я стою напротив зеркала в комнате Адама и смазываю руки кремом. Безразлично оглядываю свое отражение, новый шелковый пеньюар изысканно-сливочного цвета. Слышу дверной скрип, вздрагиваю.

— Юль.

— М? — напряженно мычу и от переживания соплю через нос, по струнке вытягиваюсь.

Адам медленно проходит в комнату, бесстрастно достает из кармана брюк что-то сияющее. С опаской наблюдаю за ним через зеркало, боясь сделать лишнего движения.

Лютольф останавливается за моей спиной, ловит взгляд, удерживая его, точно гипнотизирует. Неотрывно, подавляюще. Заставляя ощущать по телу мелкую дрожь. Тяжело выдохнув, он плавно скользит кончиками пальцев по моему шелку.

— Дай руку.

— Что ты задумал?

Но он не отвечает. Невозмутимо и расчетливо, сам перехватывает мое запястье.

В глазах вспыхивает блеск металла и красных камней, кажется рубинов. Адам щелкает застежкой и надевает на меня роскошный золотой браслет, широкий. Такие королевам дарят. Я растерянно моргаю, ощущая тяжесть от украшения.

— Ого… не нужно было…он слишком дорогой.

Лютольф лишь приподнимает уголки губ, разворачиваясь, идет к шкафу и снимает пиджак, рубашку. Я продолжаю стоять у зеркала, рассматриваю, как переливается россыпь камней, что глазам больно. Эффектно. Это первый столь ценный подарок и я боюсь, что испачкаю его кремом. Проворачиваю застежку и так и сяк, но пальцы соскальзывают.

— Адам, — по-девичьи застеснявшись, прошу, — помоги, пожалуйста.

Не скрывая улыбки, спешу к Лютольфу и протягиваю ему руку. Он снова прожигает меня глазами, обхватывает запястье.

— Ты не сможешь его снять, Юль. Пока я этого не захочу. В браслете установлен маячок и если ты решишь сбежать, то я в любом случае найду тебя. Из-под земли достану.

Хмурясь, шагаю назад, но Лютольф все еще держит.

— Зачем же так? Я не собиралась… я же понимаю, чем мне это грозит.

Глава 12

— Так будет лучше для нас обоих.

— Ты обиделся на меня за ту ночь? Да? Поэтому ты злишься?..

— Не говори ерунды. Завтра, как обычно, отвезешь Алиску в сад.

Нейтрально отвечает, расслабляет горячую ладонь, освобождая мне руку. Адам забирает из шкафа полотенце и, набросив его на плечо, спешно идет к двери.