Маша Трауб - Любовная аритмия
– Анжела сказала, что красивое имя. По святцам подходит. И мне нравится, – нерешительно ответила Леся. – А ты против?
– Да нет. Катя так Катя, – пожал плечами Артем.
– У меня прабабушка была Катерина, – начала оправдываться Леся. – Я хотела Софьей вообще-то… Но Катюша красиво, правда?
– Правда, – согласился Артем.
– Ехай, ехай, – махала на него руками Анжела, – одна зараза от тебя. Мотаешься везде, бациллы собираешь.
– Ты поезжай, – сказала нерешительно Леся, которая без Анжелиного слова шагу не решалась ступить. – И вправду, хоть будешь высыпаться, ты же работаешь, а Катюша плачет…
Артем сидел у Димки – сумку с вещами он поставил рядом. Как на чемоданах. Димка посмотрел на него и налил водки. Артем выпил. Они уговорили бутылку, но Артем чувствовал, что у него – ни в одном глазу.
– Слушай, как так получилось? – спросил Димка.
– Не знаю. Сам не понимаю. Как-то все помимо меня.
– Ага. Зато ты теперь семейный.
– Какая там семья…
– Ну да, своеобразная. А может, так и надо?
– Не знаю, как надо. Но там мне точно делать нечего. Я им не нужен. Даже малышку на руки не дают взять – не так держу, уроню, грязный, только поела, только покакала, разбужу…
– А Леся твоя как?
– Откуда я знаю? Мы ведь фактически чужие люди. Даже не знаю, как Катя появилась…
– Ну, краткий курс гинекологии я могу тебе прочесть, – гоготнул Димка.
– Нет, я не думал, что так все быстро получится. И врач говорил, что шансов мало. Как-то сразу все, в один момент. Мы ведь даже с ней не разговаривали, то есть разговаривали, конечно, но как-то все на бегу. Я не знаю, что она любит, что у нее было до меня, какая жизнь. Даже ее фотографии детские не видел.
– Зачем тебе фотографии?
– Ну просто так. Хорошо, не фотографии. Но не знаю я ее. Вообще. Чужой человек. И вот, сразу Катя. Почему Катя? Я хотел дочь Анной назвать. Она ведь даже не спросила, как я хочу назвать дочь. Понимаешь? Даже не поинтересовалась. Просто огорошила – Катя, и все.
– Так поговорите, какие проблемы? – пожал плечами, наливая в рюмку, Димка. – И имя можно изменить.
– Сейчас уже это как-то странно. Вопросы про любимую музыку и книжки задаются на первом, ну на втором свидании, а не в перерывах между кормлением ребенка. Сейчас совсем не до этого.
– А если ты узнаешь, что она любит бардов, а имя Аня терпеть не может, потому что так звали ее лучшую подругу, которая увела у нее первого молодого человека, у вас что-то изменится?
– Да нет, – признал Артем.
– Тогда на фига? Живи и радуйся.
– Радоваться только не получается.
– Ты ипохондрик. Законченный. Перестань страдать и посмотри на ситуацию по-другому: у тебя все есть – работа, жена-красавица, дочь. Что тебе еще нужно? Катя не всегда будет кричащим младенцем, потерпи немного, она подрастет, все на свои места встанет.
– Я хочу что-то делать, я хочу быть с дочерью, но они мне не дают…
– Что значит не дают? Ты хочешь вставать по ночам и менять памперсы? Это не в твоем стиле. Делай, как все, – давай деньги, выметайся из дома, чтобы не мешаться под ногами, покупай игрушки. И все будут счастливы.
Артем зашел в детский магазин и накупил кучу вещей – игрушек, платьев, сосок… Не мог остановиться. Он рассматривал маленькие розовые кофточки, носочки и слюнявчики с бабочками и чувствовал себя нужным и страшно гордым. Он завалился в квартиру с пакетами, как Дед Мороз. Настроение было соответствующее. В машине он представлял себе, как Леся с Анжелой ахнут, кинутся разбирать пакеты и чуть ли не прыгать от восторга, а он будет смотреть на них и радоваться.
– С ума сошел? Что ты громыхаешь? – накинулась на него Анжела, выскочив в коридор. – Катюша только уснула.
– Я тут привез вещи, – сказала Артем. Он прямо чувствовал, как нарисованная им идиллическая картинка рушится.
– Хорошо, давай, чё там? Ну и куда это? На вырост? Ты размер смотрел? Это на три года. Лежать пылиться будет? Ты бы еще школьную форму купил. – Анжела вытаскивала вещи из пакетов и комментировала. – Хорошо, соски пригодятся. Лишними не будут. А остальное… Ну мужики, как будто с луны свалились.
– Спасибо, – посмотрела на подарки Леся. – Все очень красивое. – Она пыталась сгладить ситуацию. – Мы отложим. Дети быстро растут.
– А ты, можно подумать, знаешь, как они растут, – прикрикнула на нее Анжела. – Куда отложим? В какое место? Тут даже шкафа нормального нет, с полочками. Дизайнеры, блин.
– Ты бы позвонил, я бы размер продиктовала и что нужно покупать, – сказала Леся Артему.
– Да разве ж он догадается позвонить. Дитем-то совсем не занимается, вот и не знает, – не умолкала Анжела.
– Вы же мне сами не даете. – Артем чувствовал, что начинает заводиться. Не от Анжелиных слов, на которые он давно не обращал внимания, а от того, что вместо радости получил по шее, причем ни за что. – Что, вообще ничего не подходит? – едва сдерживаясь, спросил он.
– А ты как сам думаешь? Не догадываешься? – Анжела всегда отвечала вопросом на вопрос, что Артема выводило из себя.
– Можно, я на Катюшу посмотрю? Я тихо, – попросил он, решив прекратить бессмысленный спор.
– Чегой-то вдруг? – оторвалась от пакетов Анжела.
– Можно, только тихонько, – сказала Леся.
Артем вошел в комнату. Анжела перегородила книжным шкафом закуток у стенки. Со стороны окна поставила кресло. Книги и окно были завешены простынями, но солнце из окна все равно слепило прямо в кроватку. В этой конурке было жарко и душно. Малышка сбросила с себя простынку. Артем смотрел на нее и удивлялся, как можно так спать – ручки запрокинуты наверх, ножки, как у маленького лягушонка, – в стороны. Каждый раз, когда он видел дочь, рассматривал ее личико, искал сходство с собой, хотя и Анжела, и Леся в один голос твердили, что Катюша – копия папа. Артем не находил ничего общего. Он даже достал свои детские фотографии, где он, голопопый младенец, лежит на животике. Нет, конечно, он понимал, что дочь – девочка и у нее другие, более мягкие черты лица. Но были и еще признаки. Вот стопа у нее точно как у Леси, такой же формы, и мизинчик на ножке так же прижат к безымянному пальчику, и руки такие же тонкие. А от него что?
Он не то чтобы сомневался в отцовстве, скорее хотел осознать, что эта девочка – его продолжение, его часть. И не мог. Даже по формальным признакам. У Катюши не было родинки, которая была у всех в их роду – на пятке. Такая отличительная фамильная примета. И губы обычные, как у всех младенцев, а не пухлые, с четким ободком, которыми так гордились женщины в их роду, а мужчины стеснялись и скрывали под щетиной…
Его пугало будущее. Он совершенно не знал, что делать с девочками. Мальчику он бы рассказывал про футбол, мотоциклы, машины. Они бы бутузили друг друга подушками, играли на автоматах в стрелялки. А с девочкой?
