Татьяна Алюшина - Сто удач и одно невезение
Это, что ли, озеро мистическое? И что в нем такого? Из-за чего столько шуму поднимать? Или его мужики прикалывали, проверяли на «слабо», по устоявшейся привычке ставить новичка в неловкие, глупые ситуации и наблюдать, как он из них выберется. Нормальный такой подкол в любом мужском сообществе, куда приходит новенький, что-то типа якорь затачивать напильником на флоте.
Захар оторвался от созерцания природных красот, глянул на мужиков напряженных, молчаливых, усмехнулся, даже головой качнул «понимающе» и вернулся к наблюдениям.
И в этот момент неожиданно туман над озером как бы раскололся надвое, словно кто-то невидимый разрезал пушистый торт большим ножом. Две туманные половины повисели несколько секунд в воздухе и очень быстро, в пару мгновений исчезли в ельнике и в проплешь на другом берегу, растворились бесследно.
Захар не понял толком, что он видит, – вода не вода, лед не лед, что-то неровное с темными вкраплениями. Он прилип к иллюминатору, уткнувшись в стекло лбом и носом, стараясь рассмотреть. Зрение у него имелось в наличии великолепное, снайперское, недаром его дед научил бить белку в глаз на охоте.
И вдруг он разом увидел и осознал, ЧТО видит!!!
Озеро было круглое, почти идеальной формы, промерзшее до самого дна, а лед странным, прозрачным, и еще более странно в нем преломлялись лучи встающего раннего солнца: без отсветов, без бликов, окрашивая лед в ровный розовый цвет.
А во льду лежали мертвые люди!
Много, очень много: может, сотни, может, и больше, ему казалось, что тысячи. Почти все лицом вверх, с раскрытым в последнем крике ртом и открытыми глазами, и все смотрели на него, на Захара, и звали…
Спаси, приди на помощь, сделай для нас что-нибудь!!!
Он не отрываясь смотрел, смотрел, смотрел! В основном мужчины, но были и женщины, зовущие, плачущие, мечущиеся в последнем неизбывном страхе, и он услышал, совершенно четко и громко, как они зовут его, умоляют…
– За-а-ха-а-ар!..
Он понял, что ему надо к ним, срочно, прямо сейчас! Надо что-то делать! Спасать, наконец! Немедленно!
Что-то раздражающе ввинчивалось в мозг, мешающее, отвлекающее…
Ему немедленно надо к ним! Зовут же! Им помощь требуется, немедленная!
Откуда-то издалека, как через вату, до его сознания пробился голос в наушниках, набиравший силу по мере того, как он пытался понять слова.
– Захар!!! Мать твою так через так!!! – орал во всю мощь голосовых связок командир. – Не смотри туда! Не смотри, утянет! Отведи взгляд, смотри вперед, на горизонт!! Захар, е… пере… не смотри!!!
И трехэтажно во всю глотку, с выкрутасами и построениями!
– Юра, ходу, ходу!!! Тяни вверх, мать перемать!!!
Захар как вынырнул из чего-то мазутного, страшно-тягучего, куда уже опускался безвозвратно, и врубился в действительность! Почувствовал, как припадочно трясет и кидает вертолет, то стремительно, натужно вверх, то вниз, как в пропасть, надсадно пищат и пикают какие-то приборы. Иваныч матерится во все горло, поминая всех подряд, бледный как полотно Юрик суетится, что-то судорожно вытворяет руками.
А снизу зовут, зовут…
– За-а-аха-а-ар!!!
– Держи машину, твою мать! – орет на Юру, поменявшего окрас кожи на зеленый оттенок, Иваныч. – Е…мся! Все, никто костей не соберет!!!
Захара тянула-тянула странная, почти непреодолимая сила повернуть голову и снова припасть к иллюминатору, увидеть еще раз, услышать и пойти на зов…
Сцепив зубы так, что эмаль заскрипела, сверхусилием он вцепился двумя руками в переднее, командирское кресло, до хруста суставов пальцев, и перенес тело вперед – от иллюминатора, от зова, от ужаса, и, как и велел Иваныч, стал смотреть вперед, на горизонт, через лобовое стекло.
Вертолет трясло, кидало и швыряло еще минут десять, и вдруг в один момент, разом все прекратилось, как отрезало, словно нить, за которую дергали, кто-то перерезал или отпустил – машина выровнялась, приборы замолчали, и повисла тяжеленная тишина…
Надолго.
Никто из них не сказал ни слова, не переговаривались, не обсуждали ничего – молчали! Лишь на подлете к буровой Иваныч сообщил диспетчеру, нейтральным, не окрашенным никакими интонациями голосом, что он борт такой-то, через десять минут прибудет к месту назначения, полет нормальный.
– Вас понял, – перепуганно ответил диспетчер, – до «Юности» десять минут.
«Юностью» называлась буровая, на которую так важно-преважно и крайне необходимо и срочно надо было попасть Захару Игнатьевичу Дуброву в прошлой жизни.
В прошлой. До Черного озера. Теперь для него наступила другая жизнь.
После.
Юру вырвало, как только он вывалился из кабины, Иваныч бледный, задубевший молчанием, лишь желваки ходили на скулах, на негнущихся ногах прошагал в каптерку, мимо вывалившей навстречу бригады буровиков. А Захар, чувствуя себя стариком, разбитым предсмертным параличом, кое-как вылез из вертолета и сел прямо там на землю.
– За-а-аха-а-ар!.. – все слышалось ему.
И перед глазами стояли молящие, зовущие глаза, мешанина вмерзших тел, разорванные криком рты…
К ним кинулись мужики, тормошили, расспрашивали, перепуганные их молчанием, подняли на руки, куда-то понесли.
Он пришел немного в себя, когда обнаружил, что держит в руке полный до краев стакан водки.
– Да что случилось-то?!! Мать вашу! – орал вконец напуганный их состоянием бригадир. – Что вы молчите все, как белены объелись?
Захар осмотрелся, повертев головой по сторонам, увидел сидевшего рядом, засуровевшего в своем молчании Иваныча, Юру, лежавшего на кровати, еще зеленого, прикрывшего от мира и расспросов глаза локтем, обеспокоенные лица таких родных, живых-здоровых мужиков-работяг…
Он хлопнул водку залпом, как воду от большой жажды, не чувствуя ни запаха, ни вкуса, поставил на стол пустой стакан и объяснил:
– Вам же срочно надо, вот мы и полетели…
– Да, б…дь, конечно, срочно! – драл горло бригадир. – У меня вахта бухает третий день. План летит к такой-то матери, начальство имеет каждый день куда ни попадя! Ты мне три дня назад уже срочно нужен был, я ж…
– Через Черное озеро… – договорил Захар.
И рухнула потрясенная тишина, как тогда в вертолете, когда выбрались…
– Е-ебиться сердце перестало! – протянул кто-то из буровиков ошарашенно.
Как отмашку дали – заговорили, загалдели все разом, расспросы-перерасспросы, водки налили, быстро баньку растопили. А как еще! У мужиков вон какой стресс, как черт их за пятки хватал, спасать надо!
Юрку на руках в баньку отнесли, ну, банька – это громко сказано, так, закуток приспособленный, но топилась исправно и пар держала, какой надо! Его парили долго, меняясь на венике, ничего, отошел вроде, взбодрился, а водочки махнул – верного русского средства от таких напастей, так вообще ожил.
