Натали Гарр - Огни большого города

Я фыркаю. Да неужели?

Мне вспоминается флирт с секретаршей, и перед глазами вырисовывается образ валяющегося в постели Майкла – с сэндвичем в зубах и девицей под боком.

Незаметно для тети я брезгливо морщусь, и мы перемещаемся во вторую спальню.

– А здесь жил Роб, – говорит Риз, встав у меня за спиной. Я моментально краснею. О господи, ну что на этот раз?! Одно упоминание о нем, и мой организм взрывается такой реакцией! Стыдливо прячу лицо, чтобы тетя не дай бог не узрела моего «естественного сияния», и осматриваюсь. Интерьер такой же, как и у Майкла, за исключением штор на окне и музыкального центра на подвесной полке.

– Мой сын меломан, – с трепетом произносит Риз, из чего я делаю вывод, что старший – ее любимчик.

– Уверена, вся тумбочка забита дисками, если, конечно, он не перевез их к себе.

Я слегка раздосадована. Мне-то казалось, что мой Босс – робот, которому чужды такие понятия, как музыка, кино или поэзия, а тут, оказывается, меломан!

– Займешь эту? – спрашивает Риз. – Она уютнее, правда?

– Да они в принципе одинаковые, – вполголоса произношу я, не видя особой разницы между двумя комнатами.

Перед уходом тетя берет с меня обещание не кататься запоздно на метро. Я клянусь ей быть осторожной и, если приспичит, пользоваться услугами такси, благо денег у меня теперь до фига. Кстати, о деньгах…

– Спасибо за зарплату, тетя Риз. Не стоило…

– Ой, пустяки, милая, – не дав мне закончить, отмахивается она, – я тут ни при чем.

Напоследок меня инструктируют по безопасности, я киваю, однако мысли мои витают совершенно в другом месте.

Потом мы, наконец, обнимаемся, я закрываю за ней дверь на верхний, самый безопасный замок и шлепаю на кухню, где меня давно заждались пакеты с едой.

Медленно раскладывая продукты в холодильнике, я теперь не сомневаюсь, что пять тысяч долларов – заслуга Майка.

Одна дома!

Хоть в трусах бегай, хоть рогалик на голове крути! Никаких родственников, хороших манер и всевидящего ока в лице толстушки Анетт.

Закончив разбирать продукты из Ernest Klein & company[10], я все-таки решаю занять спальню Роберта под благовидным предлогом, что это единственная комната со шторами.

Открыв шкаф, с удивлением обнаруживаю в нем одежду, и моя душа наполняется странным трепетом, будто я набрела на сундук с сокровищами, обеспечив себе безбедную жизнь.

Бред. Это всего лишь вещи… Нет, поправочка. Это его вещи, и я случайно оказалась на чужой территории, что само по себе интригующе.

На боковых полках стопка джинсов и пара беговых Nike с наклейкой на язычке: US 11.

В голову лезут непрошеные мысли про то, чему, по слухам, соответствует мужской размер ноги. Смущенно хихикаю, прогоняя пошлости прочь.

Во второй половине шкафа развешаны футболки. В основном с названиями английских футбольных клубов: «Манчестер», «Челси», «Арсенал»…

Надо же, каков патриот. Значит, к музыкальному хобби приплюсовывается еще и спорт. Если он не просто болельщик, а игрок, то у меня разовьется комплекс неполноценности относительно его талантов. Спортсменка из меня как из черепахи легкоатлет. На физкультуре я всегда лажала, за что меня частенько дразнили развалиной.

Со скрипом сдвигаю вешалки, задаваясь вопросом, почему эти вещи здесь. Они вышли из моды или у него их попросту до фига? Лучше бы нуждающимся отдал, чем складировать корм для моли.

Тем не менее часть меня ликует из-за возможности порыться в его одежде, прикоснуться к чему-то, связанному с ним. Внезапно я бессознательно подаюсь вперед, утыкаюсь носом в одну из футболок и вдыхаю ее аромат. Пахнет кондиционером для белья и чем-то сладким. Очень вкусно. Прикрыв глаза, я проделываю так снова и снова и ловлю себя на мысли, что запах умопомрачительный!

Боже мой, я что, фетишистка? В ужасе распахиваю глаза и с силой задвигаю дверцу, от чего стенка шкафа издает характерный треск.

Вот дура! Ничего унизительнее, как нюхать его тряпье, не придумала?

Разгневанная, перевожу взгляд на тумбочку. Интересно, каких исполнителей он слушает?

Присаживаюсь на корточки и заглядываю внутрь. Обалдеть! Тетя не преувеличила, забито до отказа! Beatles, Rolling stones, Led Zeppelin, The Stooges, Lou Reed, The Kinks, Slade…

Я и половины не слышала. В музыкальном плане я вообще обыватель и вкусом не блещу, но кто бы мог подумать, что гад в этом разбирается.

От неудобной позы колени начинают ныть. Я плюхаюсь на задницу, поджав под себя одну ногу, а вторую вытягиваю вперед и задеваю под кроватью какой-то предмет.

Приподняв серое хлопковое покрывало, заинтригованно тянусь к своей находке. Похоже на фотоальбом. Полупустой, в зеленой, потрепанной обложке. Раскрыв его, я задерживаю дыхание.

На первом фото по пояс запечатлен Роберт. Загорелый, в белой обтягивающей майке, сквозь которую просвечивают рельефные мышцы.

Мама дорогая! А под пиджаком и не скажешь, насколько он хорошо сложен.

Я сглатываю.

Очевидно, это на отдыхе. На фоне бассейн, пальмы и маленькие бунгало. Роберт держит бокал предположительно с белым вином и широко улыбается. В глазах задор и веселье. Я еще не видела его таким. Таким по-мальчишески беззаботным. Если верить дате, то фото сделано четыре года назад, как раз в мае.

Переворачиваю и любуюсь следующими снимками.

Роберт стоит на лестнице в махровом халате, положив руку на перила. С мокрыми взъерошенными волосами и игривым взглядом он совсем не похож на человека, с которым я сталкивалась уже целых три раза.

На другой фотке он в солнечных очках-авиаторах, сидит на песке в шортах, с полотенцем на шее. На следующей стоит возле пляжного бара спиной к объективу и смеется над чем-то, запрокинув голову.

Не могу оторваться. Он впечатляюще красив, обаятелен и – как ни странно – мил.

Листаю дальше, и мое сердце падает вниз, отстукивая мощные, учащенные удары.

Девушка. В белом коротеньком платье на тонких бретельках.

Она сидит на краю пирса, свесив загорелые стройные ноги вниз, а длинные черные волосы ровным каскадом ниспадают на ее хрупкие плечи. Она раздражающе безупречна.

Перелистнув страницу, я дохожу до совместных кадров. Она обнимает его за шею, а он целует ее, делая снимок на расстоянии вытянутой руки.

Меня переполняют скверные эмоции, которые в народе зовутся ревностью. Ох, да я просто задыхаюсь от ревности, и это неправильно! Как я могу?

На последней фотке снова она.

Стоит перед зеркалом в маленьких трусиках и фотографирует себя, двумя пальцами приподнимая белый топ, из-под которого проглядывает подтянутая грудь. Такое обычно делают на память и для сугубо личного архива.