Подсолнух - Ирина Воробей
— Я устал, Тань, — с болью выдавил парень. — Устал постоянно наступать на собственное горло.
Татьяну захлестнула новая волна рыданий, которая свалила ее вниз. Сцепив руки треугольником, она положила их на пол, склонила голову над самой плиткой и постучала лбом по холодному и мокрому глянцевому покрытию. Легкая боль от этих ударов не могла перекрыть душевные страдания, но сам факт наказания самой себя служил облегчением. Вадим делал небольшие шаги в стороны, возвращался обратно, переступал с ноги на ногу, трепал волосы, вздыхал, глухо постанывал и медленно выдыхал. Потом поднял пиджак с пола и, подойдя к ней, накинул на голую спину, а сам сел рядом.
— Я больше не хочу жить без тебя, — прошептала она и подняла на парня красные глаза.
Лицо его расплывалось в единую русо-розовую массу с крапинками яркого света настенных ламп. К этому добавилось что-то растянутое белое — он улыбался. Татьяна улыбнулась в ответ, освободив глаза от слез, которые стекли на шею и провела по ней рукой машинально. Парень коснулся большим пальцем ее щеки, бегая глазами по всему лицу. Ей вдруг стало стыдно за то, как она сейчас выглядит. Она казалась себе распухшей от слез, красной от духоты, кривой от алкоголя, потому опустила голову, но парень поднял ее нежно за подбородок и посмотрел в глаза открыто, с присущей ему самоуверенностью и легким нахальством.
— А я больше не хочу жить там, — сказал он спокойным голосом без дрожи и боли, без усмешки и пафоса, без грубости и без нежности. — Останься со мной здесь.
Татьяна уставилась на него округленными глазами и невольно замотала головой. Рыдания вмиг пропали. Ее охватило оцепенение. На несколько долгих секунд легкие перестали работать, а сердце наоборот утроило скорость. Чем дольше Вадим всматривался в ее испуганное лицо, тем уже становилась его улыбка. Девушка не знала, как реагировать, приоткрыла рот, бессмысленно шевелила внутри языком, чуть высунув кончик, а затем закусила губу. Ее одолел натуральный страх, который она до конца не осознавала. Просто из-за него все тело словно парализовало, а заодно все мысли и чувства.
— Подожди, ты не вернешься в Москву? — спросила она утончившимся голосом, выискивая глазами на его лице признаки улыбки или усмешки, чтобы все это оказалось шуткой.
— Я вернусь сюда, — ответил Вадим серьезно. — Моя жизнь здесь. С тобой или без тебя.
Татьяна со всхлипом затянула воздух и тут же его выдохнула через рот.
— Когда ты это решил? — спросила она с претензией, стягивая пиджак к центру. — Это из-за Сони?
Она быстро обежала взглядом зал в поисках малахитового платья. Соня продолжала сидеть на полу возле стола жениха и невесты. Она наблюдала за ними, как и все, с любопытством, круглыми глазами и приоткрытым ртом. Вадим закатил глаза и иронично рассмеялся.
— Я не все в своей жизни делаю из-за девушек, — ответил он без сарказма и поднялся, снова сжавшись от боли в боку.
Татьяна насупленно следила за тем, как он отряхивает брюки, как мотает головой, усмехаясь, как спокойно разворачивается и идет к молодоженам. В душе заметались страх, сомнения и отчаяние. Все внутри перемешалось, но она продолжала сидеть неподвижно, пусто глядя на глянцевые отблески вечерних ламп в серой плитке, пока не услышала его равнодушное:
— Собирайся, поедем.
Вадим о чем-то перешептывался с Дэном, жал ему руку, теребил за плечо. Потом обнял невесту крепко и ей что-то шепнул. Затем вернулся к столу, забрал вещи. Все это он делал спокойно, без стыда и смущения, пока все продолжали напряженно молчать. С вещами он подошел к Татьяне и, схватив за локоть, повел ее к выходу, стараясь не поднимать глаз на гостей, которые все еще внимали разыгравшейся сцене.
Девушка виновато оглядела толпу. Длинные ряды округлившихся глаз, словно лазерные лучи, проходили насквозь и заставляли внутренности переворачиваться. Ей было неудобно перед женихом и невестой, перед друзьями Вадима, даже перед Соней, которую она изрядно потрепала. Она и не думала, что в ней может быть столько агрессии. Соне просто не повезло стать последней в списке ее соперниц.
Татьяна шла с опущенной головой, как заклейменная на городской площади падшая женщина, которую любой, кто хотел, мог закидать камнями и тухлыми яйцами. Ей бы полегчало, если бы так оно и было. Но все просто смотрели и что-то себе на уме думали. Она краснела, жмурилась и молча сгорала от стыда. Краем глаза заметила разбитую мозаику Вадима, и ей стало совсем тошно. Картина раскололась на несколько крупных частей, которые разлетелись по гладкому полу во все стороны зала.
Даже покинув ресторан, она чувствовала, что за панорамными окнами остальные продолжают следить за ними, смотрят, как он заказывает такси, наблюдают, как она жмется от холода. К их счастью, такси приехало всего через пять минут, и они смогли, наконец, скрыться за тонированными стеклами автомобиля.
Оба настолько устали, что, как только коснулись сидения, откинулись на его спинку, развалившись. Татьяна куталась в пиджак и пальто, поджав ноги вместе, с тоской вспоминая подарок Адлии, который остался лежать на холодной плитке половой тряпкой. Вадим держал куртку на коленях, воротник рубашки расстегнул, ослабил бабочку. Он продолжал изредка постанывать от боли в боку. Татьяна, слыша каждый раз его тихое шипение, морщилась, будто болело у нее под ребрами. Она явно не рассчитала силу удара острым каблуком. Когда они вошли в лифт, Вадим сразу оперся на стену с зеркалом, наклонился чуть вперед, согнув ноги в коленях, и схватился за бок, опустив голову.
— Дай посмотреть, — сказала Татьяна, уже протягивая к нему руки.
Парень отрицательно закачал головой, но сил сопротивляться не нашел. Девушка присела, аккуратно вытянула из брюк рубашку, приподняла майку и оголила большой кровоподтек под ребрами справа. Синяк был неровной формы, насыщенно багрового цвета, с синим ободком по краям. Она зачем-то его поцеловала. Парень напряг живот, зашипел и процедил:
— Хватит меня калечить.
Татьяна подняла грустные глаза и прошептала: «Прости». Не отводя взгляда, она начала нежно целовать его сухими губами. Парень вскинул голову, вытянув шею, удрученно вздохнул и снова выдавил глухой стон. Девушка поднималась выше, расстегивая рубашку по пуговице. Когда была в районе груди, лифт остановился на их этаже. Она нажала на
