Дженет Таннер - Дочь роскоши

– Но вообще-то ты ей ничего не сказала? – спросила София.

– Нет.

– Хорошо. Спасибо, что поставила меня в известность, Катрин.

– Постарайся не расстраиваться, София.

– Мне кажется, – сказала София, – что я с самого приезда Джулиет знала, что случится что-то в таком роде.

Она положила трубку и села, глядя в пустоту. Это была правда – и она интуитивно понимала это. И была почти рада.

Как странно, подумала она, что об этом так мало говорили все годы, об этом важном деле, которое переменило жизнь всех их. Видимо, это проклятье их поколения, что многие темы стали запретными. В свое время она, конечно же, говорила об этом Катрин, но только потому, что в этом возникла необходимость, когда Катрин примчалась домой, на Джерси, исполненная решимости доказать невиновность Софии. «Я никогда не прощу тебе, если ты расскажешь об этом хоть одной-единственной душе», – сказала тогда ей София, и Катрин, потрясенная и не согласная с этим, поступила в соответствии с ее желанием. Они никогда больше об этом не говорили.

Но даже Катрин не знала всей правды. Что же до остальных…

София быстро закрыла глаза, вспоминая ту, двадцатилетней давности, ноябрьскую ночь. Какой отчетливой в ее памяти была до сих пор эта ночь! События настолько четко и ярко врезались в память, как ничто из того, что случилось позже.

Она помнит, что была на гала-представлении. На ней было темно-синее кружевное платье, отделанное серебряными пластинками с фрезиями на корсаже, и аромат их отныне постоянно возвращал ее ко всем ужасным подробностям того вечера: постоянную непрекращающуюся легкую тревогу, которая терзала ее всю дорогу домой, растущее дурное предчувствие, которое заполнило ее, когда она увидела, как ярко освещены окна первого этажа. Луи, подумала она. Это, наверное, Луи, вздохнула София. Она меньше всего хотела сейчас очередной сцены. Она ненавидела скандалы, ссоры. Но Луи превратился в такое чудовище, что ссоры стали неизбежными.

– Спасибо, Легран, не провожайте меня, – сказала она. Она поднялась по ступенькам и открыла дверь. Все лампы в холле были зажжены, однако ничто не подавало признаков жизни.

– Луи! – позвала она, идя по натертому полу.

И потом она увидела его и задохнулась от ужаса и потрясения.

Он лежал возле двери в столовую, алое пятно расплывалось по его белой вечерней сорочке и увлажняло ковер. Она попыталась сделать шаг к нему, но у нее почти подкосились ноги. Наконец она опустилась перед ним на колени.

– Луи! Боже мой, Луи!

Он был мертв – никаких сомнений быть не могло. София дико озиралась по сторонам. Он натолкнулся на грабителя? Может, так? Она не могла ни о чем думать. Разум отказывал ей. И тогда она взяла пистолет, его собственный пистолет, валявшийся на полу в холле. Она протянула руку и подняла его.

Пистолет Луи. О Господи, она же говорила ему, чтобы он не покупал его! С одной стороны, это было незаконно – он, наверное, привез его на Джерси контрабандой. И кроме того, она ненавидела оружие – ненавидела всегда, еще со времен войны. София знала, что у него есть пистолет, и это очень волновало ее. Он купил его в Америке – так он ей говорил, – для самозащиты, из-за бизнеса, которым занимался. «Каким бизнесом? – спросила она. – Твой отец никогда не носил оружия!» Но Луи лишь смеялся. А вот теперь он умер. Его оружие в конечном итоге не принесло ему ничего хорошего.

Из горла у нее вырвалось рыдание. Что ей теперь делать? Что надо делать в такой ситуации? Звонить в «Скорую помощь»? Для этого уже слишком поздно. Тогда в полицию? Она поднялась, пошла к телефону. Она только собиралась поднять трубку, как телефон зазвонил. Она взяла трубку дрожащей, как в лихорадке, рукой.

– Алло?

– Мама? Это Молли. Мне надо поговорить с Луи.

– Сожалею. Это невозможно.

– Мне надо! Это ужасно важно! – в истерике закричала Молли. – Пожалуйста, пожалуйста!

И почему-то ее истерика успокоила Софию.

– Для чего, Молли? Что случилось? Почему это так важно?

– Мне надо поговорить с ним… предупредить его. Робин знает о нас.

– О вас? – Но она прекрасно понимала, что имеет в виду Молли.

– Да. Луи и я… мы были…

– Я знаю, чем вы занимались, – холодно сказала София. – Я не совсем еще ослепла. Но я надеялась, что у вас хватит ума скрывать это от Робина.

– Я скрывала… мы скрывали, но Рэйф Пирсон… Он сегодня вечером позвонил Робину и сказал ему. Бог знает почему. Робин в ужасном состоянии из-за этого. Он сказал, что собирается убить Луи.

София опять начала дрожать.

– А где сейчас Робин?

– Я не знаю, вот в чем дело. Он выскочил из дома и до сих пор не вернулся. Его нет уже несколько часов. Я боюсь – правда боюсь!

Пока Молли говорила, София почувствовала, что тело ее обмякло, как несколько минут назад ноги, а шок горячей волной затопил ее. И в то же время она испытала странное ощущение неизбежности этого. Робин. Луи и Робин. Она всегда знала, что когда-то случится нечто подобное. Но только она не ожидала это от Робина…

И вдруг София успокоилась. Больше она ни минуты не сомневалась – она знала, что делать.

– Ты говорила об этом кому-нибудь, кроме меня? – спросила она.

– Нет, нет. Я хотела сказать Луи – предупредить его.

– Тогда никому не говори. Ты слышишь меня, Молли? Что бы ни случилось – никому не говори.

– Но…

– Просто делай, как я тебе говорю, и все будет в порядке. Когда Робин придет домой, скажи ему то же самое. Держи его дома и скажи, чтобы он ничего не говорил.

– Я не понимаю.

– У меня нет времени препираться с тобой, Молли. Просто сделай так.

Она положила трубку и посмотрела на распростертого на полу Луи.

Как она любила его! Из-за обстоятельств его рождения ей иногда казалось, что он только ее. Она так страстно хотела вырастить его, временами ей казалось, что весь смысл ее существования в том, чтобы правильно воспитать его и сделать счастливым. Но она позволяла себе быть одержимой им – и теперь она это видела. Она с таким воодушевлением защищала Луи, хотя все это было обычно ежедневным воспитанием со стороны Бернара, она создала между ними пропасть, которой могло и не быть. Она отказывалась признавать ошибки Луи, предпочитала не замечать, какой вред сама же наносит семье. Поступая так, она унижала остальных, и особенно Робина.

Она понимала, что иногда своим явным предпочтением Луи она обижает его. Неудивительно, что он не смог перенести, как Луи завоевал другую женщину в его жизни – Молли, свою обожаемую жену и мать его ребенка. Неудивительно, что это подтолкнуло его к… Один Бог знает к чему. Что ж, если она подводила его раньше, то сейчас больше не подведет. Для Луи слишком поздно что-либо делать. Теперь ее главной заботой должен быть Робин и ее маленькая внучка, которую так легко могут заклеймить как дочь убийцы.