Томас Уайсман - Царь Голливуда
— Да, да, — сказал он с шокирующим неодобрением, отмеченным пришедшими. Доктор наполовину приподнялся из-за стола.
Два санитара в белых униформах появились около него, и доктор обменялся с ними условными взглядами.
— Да, — повторил он, нахмурившись в недоумении.
— У вас есть здесь девушка, Джанет Деррингер, — сказал Александр.
— Да? — спросил доктор Кронер, не подтверждая и не отрицая, свирепо поглядывая на пришельцев.
— Вы знаете, что она не должна здесь находиться?
— Вы родственник?
— Нет.
Доктор Кронер встал на ноги и выпрямился, санитары двинулись к Александру, словно вышибалы в бандитском кабаке.
— Боюсь, что вы ошиблись. Я не принимаю людей, которым я не назначал… — угрожающим голосом сказал доктор Кронер.
Два санитара стояли справа и слева от Александра, их руки слегка сжимали ему локти в ожидании инструкций.
— Если у вас есть что-то, чтобы обсудить со мной, — сказал доктор Кронер, — я предлагаю вам записаться на прием.
— Мне нечего обсуждать с вами, — сказал Александр, — я пришел сюда, чтобы забрать мисс Деррингер.
— Об этом не может быть и речи, — доктор слегка кивнул санитарам, которые стиснули локти Александра.
— Я бы так не поступал, — сказал мужчина в темном костюме.
Доктор Кронер чуть кивнул, и локти Александра временно освободились, но руки санитаров были очень близко от него.
— Кто эти люди? — спросил доктор Кронер, испытующе оглядывая Стефана, доктора Феллоуза, Фрэнка и человека в темном костюме, который пришел с ними.
— Моя фамилия Сондорф, — сказал Александр, — это доктор Феллоуз.
— Эту девушку нельзя было помещать сюда, — сказал доктор Феллоуз.
— Вы медик, сэр?
— Да.
— Психиатр?
— Нет.
— Тогда простите меня, если я скажу, что я знаю немного больше об этих вещах.
— На каком основании ее сюда поместили?
— Невероятно! Как медик, вы должны бы знать, что я не волен обсуждать…
— Как я сказал, — прервал его Александр, — мы здесь не для того, чтобы обсуждать…
На письменном столе лежал отпечатанный на машинке список официального вида, который Александр схватил, заставив доктора зашипеть от негодования.
— О! В самом деле это возмутительно! Эти вещи чисто личные… Я никогда…
Санитары грубо схватили Александра.
— Я говорил вам не делать этого! — сказал человек в темном костюме, вынимая пистолет.
Фрэнки тоже вынул пистолет. Санитары немедленно освободили Александра.
— Теперь, — сказал Александр, — мы пойдем повидать мисс Деррингер и возьмем ее с собой. Вот моя карточка, чтобы вы знали, кто я и где меня найти. Я руководитель производством компании "Сейерман-Интернешнл", и если вы не знаете меня в лицо, вы найдете мое фото во вчерашней "Лос-Анджелес Таймс", которое подтвердит вам, что я тот, за кого себя выдаю. Я говорю вам это, чтобы вы не тревожились о безопасности мисс Деррингер, если вы относитесь к тем людям, которые беспокоятся о таких вещах. Когда мы покинем вас, вы, конечно, можете позвать копов и сказать, что мы похитили одну из ваших пациенток под дулом пистолета, но, прежде чем вы сделаете это, я советую вам снестись с м-ром Сейерманом. Если вам все ясно и у вас нет вопросов, мы идем забирать мисс Деррингер.
Чтобы пройти к лестнице, им пришлось пересечь большую комнату, обставленную, как салон в крупном отеле. Вокруг сидели люди на стульях и диванчиках, глядящие либо только прямо перед собой, либо выполняющие какие-то маленькие ритуальные движения. Некоторые оживленно беседовали сами с собой, один человек с явным наслаждением играл на пианино, хотя в действительности неуклюжие удары по фальшивой клавиатуре никаких звуков не вызывали. В различных точках этой комнаты сидели санитары обоего пола в белых униформах. На миг, у подножия лестницы, Александр почувствовал головокружение, как будто он был близок к обмороку, и ему пришлось схватиться за перила, чтобы не упасть.
— Что с вами, Александр? — с тревогой спросил Стефан.
— Ничего, только дайте мне минутку…
Он испытал чувство падения, словно кто-то управлял скоростью этого падения, словно его держала резина, которая растягивалась и растягивалась, пока больше не смогла растянуться, и теперь должна была разорваться, теперь, теперь, да. Вверх и вниз по лестнице прохаживался мужчина в форме армии конфедератов, его сопровождал санитар циничного вида; периодически мужчина поворачивался к санитару и командовал:
— Мою лошадь! Приведите мне мою лошадь! Немедленно!
— Непременно, непременно, генерал, — насмешливо уверял его санитар.
Это было комично. Александр начал истерически хохотать. "Этот сумасшедший комичен", — думал он. Одна пожилая женщина, великолепно одетая, как для большого бала, сидела и энергично обмахивалась веером; время от времени она поворачивалась к хорошенькой санитарке, сидящей рядом, и бросала ей бранное слово "шлюха". Высокий худой мужчина с великолепными манерами и прекрасными седыми белоснежными волосами шел к Александру. Глаза его сверкали гневом.
— Почему они не преклоняют колена? — вопрошал он санитара, который следовал за ним по пятам. — Они что, не знают, кто я такой?
— Они знают, знают, — втолковывал ему санитар, — вы только не обращайте внимания, ваше императорское величество. Они знают, кто вы, ваше императорское величество. Они знают, вы царь, а теперь пойдемте.
— Я требую уважения ко мне, — сказал беловолосый человек, задрав высокомерно голову. — Вы слышали? Я требую этого!
— О'кей, забулдыга. Теперь пошли, время принимать ванну. Не входите в раж, молодчага.
"Это тоже комично", — думал Александр.
Беловолосая женщина у зарешеченного окна, — ее пронзительный хохот напомнил ему почему-то об отце, когда он лежал мертвым с полотенцем на лице. "Нельзя думать о таких вещах, но мысль невозможно обуздать, она заполняет мозг своими коварными посланиями, а затем ухмыляется, как бы говоря, — это только мысль, не реальность, — пронеслось в голове Александра. — Впрочем, со всяким может случиться, со всяким… На экране яблоневый цветок выглядит более реальным, чем настоящий, и пот и кровь тоже. Снимок, сделанный в лаборатории фотографов, выглядит более реальным, чем модель. Этот сумасшедший был бы идеальным исполнителем роли царя, более совершенным, чем реальный царь. В кинофильмах настоящие русские князья играли официантов, они были идеальными исполнителями этих ролей. Что такое реальность?" Одному английскому режиссеру Александр говорил, что хочет больше света в сцене, ему не нравилась темная сцена. "Но, м-р Сондорф, — говорил этот режиссер, — это же Англия в феврале". — "Я знаю, — отвечал Александр, — но я хочу больше света. Ол'райт, пусть это будет исключительный февраль. Я хочу видеть солнечный свет в этой сцене. Я хочу видеть солнечный свет, льющийся в окна". Было ли теперь это ощущение внутри него реальным? Предчувствие? Болезненная мысль? Смерть была только болезненной мыслью, но это случилось, и вы никогда не сможете испытать ее, вы можете только ждать ее, смерть не поддается опыту, потому что после механизм останавливает запись. А может быть, был такой случай, когда взрыв миллиардов клеток мозга обозначает бессмертие? Мгновение, продлевающее жизнь, — бессмертие? Это пример протяженности в вечности. Мужчина, играющий на пианино, выражение наслаждения на его лице — кто знает, может, тишина заменяла ему музыку, звучащую внутри него?
