Барбара Брэдфорд - Женщины в его жизни
Он был вынужден признать, что Адриана явилась для него изменой вкусу, настолько она отличалась от прежних женщин, которых он знал, и от его жен. Он всегда питал слабость к рафинированным, нежного облика блондинкам, она же была темноволосая, черноглазая сирена с весьма экзотическими обертонами. Имела она и другие отличия от его былых дам: у нее было очень приземленное чувство юмора, шутки ее звучали почти непристойно, что поначалу казалось ему даже забавным, но теперь претило, и он быстро обнаружил в ней немало отвратительных черт. Она была самоуверенна, упряма донельзя, груба и заносчива. Более того, ее острая деловая хватка, понимание мира бизнеса и финансов больше не очаровывали его, как это было поначалу. Под всей ее экзотической красотой и шиком скрывалось удивительно много мужского.
Мужского, повторил он про себя. До чего же нелепо употреблять это слово в связи с Адрианой, но, увы, справедливо, осознал он с досадой. Не это ли причина того, что у него пропала эрекция. Его яростное вожделение оказалось быстро удовлетворено. Спустя шесть месяцев после парижского бракосочетания их супружество себя исчерпало, во всяком случае с его стороны. Женитьба на ней была его страшной ошибкой. Он должен был знать, что жгучее желание уложить ее в постель, неуемная жажда обладать ею были распалены ее собственной похотью, а оной суждено было прогореть невероятно скоро. Так и случилось.
Импотенция была для него громом среди ясного неба и поначалу сильно встревожила. Он даже подумывал, не кончился ли он для него и не сходить ли ему к врачу. Но тут ему довелось переспать со старой приятельницей, и он обнаружил, к великому своему утешению, что, каким его натиск был, таким и остался. Причина была явно не в нем, а в Адриане.
От его опасений не осталось и следа. Все его механизмы исправны. Он улыбнулся. У мужчины никогда не возникает эрекция, если для нее нет мысленного и психического настроя, а то и телесного. В своем большинстве мужчины психически более хрупки, чем женщины, в этом причина столь большой разницы между теми и другими. Для эрекции у мужчины должна быть хотя бы самая малость желания, настроенности на секс. А женщина может отдаться и без желания. Все, что от нее требуется, это лечь и ждать действий мужчины. Если он не сумеет, она винит его и никогда себя. Ну да ладно, себя изредка тоже.
Став в отношении Адрианы немощным, он избегал в эти дни какого бы то ни было сексуального контакта с ней, дабы не испытать конфуз. Это было нелегко при ее горячем темпераменте и способности неизменно оказываться у него на пути, однако ему каким-то образом все же удавалось перехитрить ее. В большинстве случаев…
Год назад он собирался объявить о своем намерении развестись с ней, а потом передумал. И до сих пор не сделал этого. Он много времени проводил в поездках, чаще бывал где-нибудь далеко от Нью-Йорка, и в данный момент его устраивало оставаться формально женатым на ней. Наличие жены служило превосходной защитой от посягательств других алчных хищниц. Помимо этого он был по горло занят делом, чтобы еще подвергать себя эмоциональным бурям или катаклизмам.
Он повременит, а там будет видно, разберется и с Адрианой.
Надев темно-серые фланелевые брюки, черный свитер и черный спортивный пиджак из кашемира, Максим вышел из спальни и через холл прошел в библиотеку.
Адрианы нигде не было видно.
Тихо наигрывал магнитофон. На шкафчике в серебряном ведерке со льдом стояла откупоренная бутылка шампанского. Низкий кофейный столик перед горящим камином был накрыт к ужину. То, что Адриана была в эту минуту на кухне, не подлежало сомнению. Очевидно, готовила к подаче на стол черную икру, тосты, нарезала лимон – таково было удручающе однообразное меню их ужинов в отсутствие повара.
Он подошел к шкафчику, взял бутылку, налил себе бокал шампанского и, отхлебнув, долго смаковал «Дом Периньон», прежде чем проглотить. Решив, что темновато, он подошел к письменному столу у окна и включил настольную лампу. Его внимание сразу привлек желтый блокнот. Он стоял и смотрел на него, читая крупные каракули Адрианы. Имя Вэлентайн Лэббок бросилось в глаза. Лэббок был самым дорогим дизайнером в мире. Наклонив голову, Максим уставился в блокнот, продолжая читать составленный Адрианой длинный реестр.
В этот момент из кухни вышла она, неся на подносе икру. Остановилась в дверях как вкопанная, тихонько выругала себя за собственную глупость: надо же было оставить блокнот на столе. Уныние охватило ее. Оно быстро переросло в тревогу, когда он поднял голову и перевел на нее свой взгляд. В нем было столько гневного возмущения, что ей стало страшно.
Черные блестящие глаза Максима сверкали на позеленевшем от злости лице. Он помахал блокнотом:
– Что все это значит?! Задумала коренную переделку квартиры, да?! – решительно и зло потребовал он ответа. В его взгляде сквозил едкий сарказм.
– Да нет, что ты! Ничего подобного. Это я просто…
– Просто – что? – злобно громыхнул он и, не дав ей возможности найтись и ответить, ринулся в атаку: – Ни при каких условиях ты не смеешь делать в этой квартире какие-либо изменения! Она превосходно декорирована, все оформлено с безукоризненным вкусом, и меня в ней все вполне устраивает! Ни одна вещь не должна быть удалена или заменена, ты меня слышишь?
– Не надо кричать. Я только собиралась по-другому оформить твой кабинет. Как подарок к твоему дню рождения, – быстро сымпровизировала она, прошмыгнув в комнату и поставив поднос на кофейный столик. Она подошла ближе к письменному столу, обольстительно улыбнулась Максиму и добавила: – Кабинет уже начинает выглядеть несвежим, Максим, ты должен с этим согласиться.
– С чем?! Да ничуть! А насчет того, что это подарок ко дню рождения – все чушь собачья! Вот здесь, – и он опять помахал блокнотом у нее перед носом, – ты расписала все про каждую комнату. И, как тебе известно, я не такой уж дурак. Моя теща дизайнер…
– Экс-теща! – взорвалась она, пронзая его ледяным взглядом.
Он игнорировал ее замечание.
– И от нее я слышал о Лэббоке, он тоже переезжает в Париж. Он бы и пальцем не пошевелил ради того, чтобы взяться за отделку одной комнаты. Он работает только над оформлением всей квартиры! – Максим брезгливо отшвырнул блокнот на стол. – Ты ничего не усвоила из того, что я тебе сказал: я не желаю, чтобы ты превратила эту квартиру в дорогостоящую, изукрашенную сверх всякой меры, сверкающую имитацию фешенебельного отеля в Майами посредством сверхмодного, сверхдорогого и бесталанного мистера Лэббока! Поздравляю! Вряд ли можно было найти более чванливого, лишенного вкуса и компетентности делягу, чем он.
