Джудит Майкл - Золотой мираж
— Достаточно, чтобы убить, если бы ее не нашли так скоро. У кровати нашли пузырек…
— Так был пузырек? — крикнул Брикс.
Губы полицейского сжались в гримасу отвращения.
— Пузырек был прописан на десять таблеток. Нет никаких оснований считать, что она приняла их все; вероятно, она пользовалась ими время от времени, но даже если она приняла все таблетки, то в общей сложности они не дали бы трех миллиграмм. Единственное заключение, которые мы можем из этого вынести, это что кто-то дал ей дополнительно «Хальсион», так, что доза стала смертельной.
Брикс нахмурился:
— Не думаю, чтобы она знала кого-то в Нью-Йорке, кто мог бы ей дать.
— Мы так думаем, что вы это сделали, мистер Эйгер, — сказал сержант Яновски небрежно.
Бриксу потребовалась целая минута, чтобы сообразить, но затем он осознал, как это было здорово… Этот идиот-фараон сам вручил ему такую возможность улизнуть:
— Что ж, вижу, мне вас не перехитрить, — сказал он. — Я думаю, вы понимаете, что это было совсем не для того, чтобы погубить девушку. — Он улыбнулся им, как мужчина мужчинам. — Я бы ничего не сказал, если бы вы сами не завели речь об этом, но Эмма попросила у меня еще этой дряни — она всегда выпрашивала, будто копила ее. Ну, я хочу сказать, что тогда об этом не подумал, но теперь, оглядываясь… — Он снова печально качнул головой. — Мне следовало за ней приглядеть; она на самом деле была — то есть и сейчас тоже — ребенок, с истериками и всем прочим…
— Итак, вы достали ей «Хальсион», — сказал сержант Яновски. — И сколько?
— Ой, не помню, за последние два месяца может быть десять, или двадцать таблеток.
— Какого они были цвета?
— Что?
— Какого они были цвета?
— Я, по правде, не разглядывал. А разве не все таблетки белые?
— Да, и я еще кое-что упустил. Где вы их доставали?
— Вы хотите сказать…. а, один мой приятель мне давал.
— Без рецепта?
— Ну да, он знал, что может мне доверять.
— Вы говорили ему, что это для вас?
— Ну, я…
— Вы сказали, что они для вас? Вы солгали ему? Вы получили наркотик обманным путем?
Брикс подумал, интересно, наказывают ли за это. Ему стало немного нехорошо, пузырьки виски залетали в голове, лопаясь по краям мыслей, отчего те уносились прочь;
— Я не солгал. Я никогда не лгу. Я сказал ему, что они нужны для моего друга.
— Я в это не верю, — сказал детектив Фэсшинг спокойно. — Ленни, а ты веришь? — поинтересовался он у сержанта Яновски. — Ни один фармацевт не дал бы наркотик для кого-то, кого он не знает. Конечно, это в любом случае незаконно, но даже если он иногда дает наркотики друзьям, то он всегда требует, чтобы они не передавали их кому-то еще. Иначе он бы не стал этого делать.
— Ты прав, он лжет, — сказал сержант Яновски. — Может быть, он украл их.
— Ради Бога, — взорвался Брикс. — Я сказал ему, что они нужны для друга и ему незачем было беспокоиться, потому что она ни за что бы не приняла слишком…
Когда он оборвал свою фразу, установилось долгое молчание.
Наконец, детектив Фэсшинг вздохнул:
— Потому что вы знали: она не из тех, кто пойдет на такое.
— Да, но я ошибся, — сказал Брикс немного нервно. — С женщинами вообще трудно что-то предсказать, мы же все это знаем. И во многих смыслах она была не совсем честна, вы понимаете, играла в свои маленькие игры, ну, изображала… чтобы показать, что она что-то такое, когда на самом деле, понимаете, была чем-то совсем другим.
Когда голос Брикса утих, сержант Яновски встал, подошел поближе к нему и поглядел на него сверху:
— Мы-то думаем, что вы сделали это не для мисс Годдар, Брикс, мы думаем, что вы это сделали с ней.
Брикс чуть не подпрыгнул, услышав, как офицер назвал его по имени. Это ужаснуло его, это все изменило в комнате. Они больше не относятся к нему с почтением. Он машинально потянулся в карман за кокаином, затем, совершенно ошалевший от страха, выдернул руку. Но пальцы подергивались. Боже, но мне на самом деле это нужно, подумал он.
— Ну а теперь мы хотим услышать от вас, — сказал детектив Фэсшинг, — как вам удалось сделать так, что Эмма Годдар приняла три миллиграмма «Хальсиона», не заметив этого. Не похоже, что вы заставили ее проглотить двадцать или даже больше таблеток за раз, так что же вы сделали? Вы могли пойти к этому своему другу-фармацевту — его имя мы уточним немного позже — и сотворить вещество по-своему. Потом могли измельчить его и в чем-то растворить. В чем, Брикс?
Брикс закачал головой, ему стало еще хуже, и с трудом удавалось ясно мыслить.
— Нет, — сказал он, с отвращением услышав свой слабый голос. Он заставил себя говорить громче и голос стал похож на лай: — Я не понимаю, о чем вы говорите.
— В чем вы растворили «Хальсион»? Он плохо растворяется в воде, так что мы, вероятно, различили бы его в кофе, но он отлично расходится в алкоголе. Значит, в вине или в коньяке.
— Нет. Это глупо. Вы не понимаете, о чем го…
— Официант видел, как вы что-то делали с коньяком, понимаете, Брикс? Он рассказал нам об этом.
— Да нет же! Ни черта он не видел!
— Откуда ты знаешь? — сказал детектив Фэсшинг. Он посмотрел на Брикса безо всякого выражения, и Брикс так и не понял, блефует тот или нет.
— Вы обвиняете меня в убийстве! — выкрикнул, наконец, Брикс, составив все в своей голове.
— В покушении на убийство, мистер Эйгер, так как юная леди жива, если бы она умерла, это было бы убийство. Конечно, без адвоката вы больше не обязаны ничего рассказывать, вы это знаете, не так ли? Подождите-ка. — Сержант Яновски достал маленькую бумажку из кармана и зачитал громко, быстро и монотонно: — Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката и на консультацию с адвокатом перед допросом…
Брикс слушал зачтение своих прав, всех шести, как будто они звучали откуда-то издалека. Он дышал короткими сериями. Ничего не говори. Официант не видел, что он что-то делал с коньяком: как он мог? Никак не мог… Ничего не говори… Они блефуют. Но, кажется, они так много знают. «Хальсион» не растворяется в воде? Брикс этого не знал. Он хорошо растворяется в алкоголе? Он и этого не знал. Но ты все-таки умнее их: они же простые служаки. Ничего не говори.
Молчание тянулось и тянулось. Внутри головы Брикса звучал какой-то рев, похожий на морской прибой или на надвигающуюся бурю. Я боюсь, подумал Брикс. Больше всего его пугало то, что эти мужчины смогли его застращать. Кто-нибудь мне должен помочь. Ведь я здесь совсем один.
— Я позвоню своему отцу, — крикнул он. Сержант Яновски подвинул телефонный аппарат по столу, так что Брикс мог до него дотянуться. Никто не произнес ни слова.
