Фёдор Крашенинников - Любовничек
Или вот еще неожиданная странность: почему некоторые женщины считают возможным вламываться в мою жизнь снова и снова, а я не могу их выставить из своей кровати, своей квартиры и своей жизни? Так ли они нужны? И весело ли это на самом деле – выслушивать в три часа ночи пьяный бред случайной посетительницы, тоскливо понимая, что отоспаться было бы в разы слаще, чем делать с ней что-то еще.
И главное: зачем я несколько месяцев участвовал в постыдной оперетте «Совместная жизнь с Дашей», если после первой же ночи любви понял, что с этой женщиной я не собираюсь прожить до самой смерти? А ведь сколько всего было сделано, сколько дурацких жертв на нелепый алтарь, и все публично, чтобы все видели и умилялись.
И все эти чужие жены. Это ведь не может всегда сходить с рук. Почему я об этом не думал? Сколько раз до этого я мог попасть в такую вот ситуацию? И почему раньше не замечал, что со мной вообще происходит? Почему я со всем этим и во всем этом? Как так получилось, что вместо романтики - цинизм, вместо любви – половая жизнь, а вместо семьи – какие-то нездоровые шашни с чужими женами при полном отсутствии даже видов на свою?
- А что у тебя с Дашей, почему ты без нее? – Гриша вывел меня из задумчивости очередным вопросом, и я еще сильнее напрягся. Мне надо было что-то ему сказать, но что?
На момент моего отъезда в то злосчастное путешествие Даша в глазах общества была фактически моей невестой. Наш роман развивался у всех на виду, и Гриша, конечно, тоже был в курсе - он в свое время пытался за ней ухаживать, но это было давно, и у него были основания считать, что я могу этого и не знать. Фактически мы с ней как раз расстались, но вроде как не окончательно. Во всяком случае, пока об этом мало кто знал. Она по каким-то своим девичьим соображениям попросила меня никому об этом не говорить, и я с радостью согласился, в очередной раз удивившись причудливой женской логике: если мы едем отдыхать порознь, то явно не от хорошей жизни.
Может быть, она сама считала, что раздельный отдых должен пойти нам на пользу. Но так как она поехала в Египет в обществе своих подруг, которые, мягко говоря, никогда меня не любили, я вполне мог рассчитывать, что их агитация на сей раз будет более чем уместна и эти тяготившие меня отношения наконец закончатся. Во всяком случае, получится, что меня бросили, и это даст мне очередную передышку: меня бросила невеста, что вы хотите?
С другой стороны, бывшая моя девушка была из богатой семьи, так что перспективы брак сулил вполне приятные, и изначально я готовился довести дело до конца. Проблемы начались тогда, когда свадьба из неопределенного будущего превратилась в весьма недалекую и конкретную перспективу. Мне отчаянно захотелось затормозить неуклонное скатывание в воронку брака, а если честно, как-нибудь мягко выйти из надоевшего жениховства. Во всяком случае, для изящного выхода из ситуации более предпочтительным мне представлялось оставить окончательное решение за Дашей, точнее, подвести ее к признанию очевидного факта – мы не пара и надо интеллигентно разойтись.
Между прочим, эти отношения дали мне изрядную почву для размышлений. В том числе и о семейных ценностях. В частности, было решительно непонятно, как в старые времена заключали брак с человеком в общем-то случайным, да еще и жили с ним всю жизнь. Притом что некоторые еще и верность хранили, и даже были счастливы. Уму непостижимо! Даже самый сочный секс приедается через какое-то время, а как жить, если с самого начала, допустим, такое не задалось? И что делать? Я много раз рисовал себе эту эпическую сцену: свадьба, то да се, наконец, спальня, с невесты сняты все эти белые шмотки, и вот передо мной неведомая избранница. И вдруг я понимаю, что не хочу ее совершенно, и тип не мой, и ноги толстые, и глаза глупые, и пахнет от нее как-то не очень… Не в смысле парфюма или пота, а в смысле того самого биологического запаха, вокруг которого все и крутится. И как тогда? Впереди-то – целая жизнь и свершенный небесными силами брак! По этому поводу ничего особо умного мне так и не придумалось, а потому я решил считать, что были, наверное, какие-то народные хитрости или люди были другие и кидались на все, что было доступно.
В общем и целом причина моих несложившихся отношений с Дашей была мне совершенно понятна. Мы стали любовниками уже после того, как я потерял надежду и, что важнее, желание развивать отношения. Ее согласие было так неожиданно, что от растерянности у меня даже все получилось. Это был первый и последний обоюдно удачный секс в нашей недолгой псевдосемейной жизни. Больше гармоничный секс у нас ни разу не получился. Увы, но Даше, как быстро выяснилось, секс почему-то не был особо и нужен. Впрочем, может быть, не нужен был именно со мной. А я… Я как-то сразу начал, что называется, «ходить налево», цинично и регулярно. А когда появилась еще и Ленка – тут уж я окончательно потерял интерес к радостям семейной жизни и методично угробил отношения - свадьба отодвигалась куда-то вдаль, а семейная жизнь свелась к светским беседам перед сном.
- Да как-то так… - неопределенно ответил я, осознавая, что статус загулявшего холостяка мне не очень выгоден в сложившейся ситуации.
– Вот, решили отдохнуть порознь, подумать обо всем… Это же все так сложно… Женщины! – я многозначительно вздохнул и отхлебнул виски.
- Ты же говорил, что ты тут с какими-то друзьями? А где они? – Гриша был решительно невыносим со своим желанием все выяснить. Особенно раздражала его проклятая внимательность к деталям.
- Они вчера уехали… Уплыли на яхте. Они тут несколько дней стояли, а вчера уплыли дальше, туда, – я махнул рукой куда-то в сторону моря за окном, мысленно похвалив себя за мастерское устранение со сцены ставших ненужными «партнеров по бизнесу».
- А что за люди-то? А? Или секрет фирмы? – не унимался Гриша, и я снова занервничал.
- Да, в общем, секрет… Не важно… - я многозначительно улыбнулся, и Гриша понимающе кивнул.
- Это как-то связано с твоим проектом по нравственности, да? – мой вынужденный собеседник щегольнул осведомленностью, и мне опять стало не по себе. «Что сказать-то? Вот только нравственности мне тут не хватало, на фоне Ленкиных планов». - Я медленно отпил из стакана, поставил его перед собой.
Да, это было еще одно мое слабое место. Сразу по возращении мне надо было идти к большим людям за деньгами на организацию широкомасштабной программы по повышению общественной нравственности. Предполагались статьи, передачи, конференции, круглые столы и все такое прочее, что, может быть, и не повысило бы ничью нравственность, но денег лично мне принесло бы безнравственно много. Проблема состояла в том, что деньги должны были дать раскаявшиеся коммерсанты, глубоко свихнувшиеся на идеях нравственного возрождения и семейных ценностях. Короче говоря, прознай они о сложившихся обстоятельствах – я пролетел бы мимо с безнравственным свистом.
