Джулия Фэнтон - Королевское приглашение
— Почему это я должна струсить? — не подумав, возмутилась Тедди.
У Тедди вырвался восторженный крик, когда она взмыла высоко над волнами. Голубой шелк параплана раздулся на ветру. До поверхности моря было не менее двадцати метров. Стропы параплана крепились к катеру, как при катании на водных лыжах.
Рядом с ней под красным парапланом парил Жак. Он то и дело устремлялся ввысь; Тедди мерещилось, что он касается облаков. Катера ускорили ход; парапланы взмыли еще выше.
Тедди ахнула и вцепилась в стропы, беспомощно болтая ногами. Ветер обдувал ей лицо и затруднял дыхание. Ей казалось, что она превратилась в птицу.
— Ну как, понравилось? — мягко спросил Жак.
— Просто чудо, — со вздохом ответила Тедди, удерживаясь за борт десятиметрового катера, который подбрасывало на волнах.
Жак отпустил рулевого и сам встал к штурвалу. Они унеслись далеко в море и причалили с подветренной стороны к скалистому утесу. Достав из плетеной корзины провизию для пикника, они жадно впились зубами в куски сыра и копченые колбаски, нетерпеливо отламывая хрустящую корочку длинного французского батона. Потом очередь дошла до сочных слив и красного вина.
Утолив голод, блаженствуя под лучами южного солнца и слушая мерный рокот волн, Тедди ощутила сладостную истому. Она вытянулась на мягком сиденье, оставшись в черном бикини.
Жак небрежно стянул рубашку, обнажив широкую мускулистую грудь и крепкие плечи. Его кожа, покрытая золотистым загаром, оказалась гладкой, как у младенца. Глядя на него, Тедди почувствовала смутное волнение.
— Ты очень красивая, — произнес Жак, обжигая ее взглядом.
— Кристина гораздо красивее, — в растерянности выдавила Тедди. — Она — настоящая красавица, даже по голливудским меркам.
— Кристина, действительно, хороша собой, но у нее в голове нет ни одной мысли. Она взбалмошна и живет одним моментом, — пренебрежительно заметил Жак и тут же спросил без всякого перехода. — Не хочешь снять лифчик?
Тедди нервно поерзала и инстинктивно скрестила руки на груди.
— Нет, я не… — начала она с самым жалким видом.
— Ну, а я разденусь, — как ни в чем не бывало сказал Жак, стягивая с себя шорты и купальные плавки.
Тедди облизнула пересохшие губы. К своему ужасу, она не могла отвести глаз от его крепкого тела. Миллионы девчонок отдали бы полжизни, лишь бы оказаться сейчас на моем месте, сказала она себе, чувствуя, что ее бьет дрожь.
— У меня с собой une capote anglaise[3], — сообщил Жак, поднимая скомканные шорты и доставая из кармана презерватив.
Он потянулся к Тедди. От его гладкой кожи упоительно пахло морем.
— Тедди, ну прошу тебя… Пожалуйста…
— Послушай, я еще никогда… — Тут губы Жака, хранившие вкус французского вина, накрыли ее рот.
У Тедди отчаянно заколотилось сердце. Она обняла его за шею и почувствовала, как его пальцы привычно нащупали застежку у нее на спине.
Через мгновение Жак таким же умелым движением снял с нее трусики. Их обнаженные тела прижались друг к другу; руки и ноги переплелись. Жак тяжело дышал, его руки скользили по ее бокам, по спине, опускаясь все ниже. Ей в живот упиралось что-то твердое.
Страх отступил; теперь Тедди ощущала только дикое, первобытное влечение. Она хотела испытать все сполна…
Они лежали на мягком кожаном сиденье, сжимая друг друга в объятиях. Волны мерно покачивали катер, солнце смотрело сверху на наготу молодых тел.
— Я хочу, чтобы ты вся принадлежала мне, — шепнул Жак, осыпая ее лицо поцелуями.
Катер стоял на якоре. Жак и Тедди были ненасытны. Только когда над утесом завис полицейский вертолет, они на минутку отстранились друг от друга, чтобы прикрыться широким купальным полотенцем.
Жак оказался нежным и настойчивым любовником. Он ласкал самые сокровенные уголки ее тела. В первый раз Тедди пронзила боль, но это быстро забылось под нахлынувшей волной наслаждения. Чувство любовного экстаза ошеломило ее.
— Теперь ты нравишься мне еще больше. Хорошо, что я был у тебя первым, — шептал Жак, целуя ее шею. — Ты такая… Я не ожидал…
Тедди вся растворилась в его ласках. Когда наконец они разжали объятия, она спросила:
— Ты всегда отправляешься с девушками на морские прогулки?
Жак сложил руки за головой. Его лицо дышало покоем.
— Иногда. Но ты так прекрасна, так не похожа… Ты мне очень нравишься.
— Ты мне тоже, — отозвалась Тедди, размышляя о том, скольких титулованных наследниц, восходящих кинозвезд и сексапильных фотомоделей успел соблазнить Жак.
Налетел прохладный бриз. Тедди села и собрала разбросанную одежду. Какой чудесный был день. О большем и мечтать нельзя.
Нет, мечтать, пожалуй, можно.
Тедди с отцом сидели на террасе отеля. Уорнер потягивал «мартини», Тедди удовлетворилась стаканом минеральной воды. Отблески заходящего солнца золотили поверхность моря. Из бара доносились звуки оркестра и оживленные голоса.
— Как ты сказала? — Хьюстон Уорнер едва не поперхнулся. — Ты летала на параплане? За катером? Ты соображаешь, что делаешь, Теодора? — В минуты гнева он всегда называл ее полным именем.
— Меня никто не заставлял, — упрямо заявила Тедди, — мне хотелось почувствовать, что такое свободный полет.
Ее лицо горело от поцелуев Жака, все тело слегка ломило, но она надеялась, что отец ничего не заметит. Тедди знала, что запомнит вчерашний день на всю жизнь.
— А представь себе, что ты бы получила травму? Боже мой, ты могла руки-ноги переломать.
— Не ведь не переломала.
— По чистой случайности. Я сейчас же позвоню в агентство и закажу билеты на ближайший рейс. Надо возвращаться в Коннектикут. Там, по крайней мере, ты сосредоточишься на игре, тебя не будут отвлекать никакие принцессы. Вернее, принцы.
Отец попал в точку.
— Папа, я уже не маленькая, — у Тедди брызнули слезы. — Хватит меня опекать. Разве я не могу устроить себе передышку? Ты привык считать, что теннис заменяет в жизни все.
Хьюстон Уорнер побагровел и отвел глаза.
— Ты еще никогда так со мной не разговаривала, Теодора.
— Наверно, я изменилась. Пойми меня правильно, папа, я люблю теннис, но не хочу, чтобы вся моя жизнь была подчинена только игре. Я хочу… большего.
— Два миллиона в год только за рекламу — это немало, Теодора. А ведь это только начало, детка. Через несколько лет ты станешь золотой девушкой тенниса — моя золотая дочка.
— Конечно, папа. — Тедди устыдилась своей несдержанности; она погладила руку отца и крепко сжала его пальцы. — Ты для меня столько сделал. Я это ценю и очень тебя люблю… Но я должна сама распоряжаться своей жизнью.
