Шантель Шоу - Мечта мужчин
— Но очень многие пары разводятся и обрекают детей на подобные переживания. Тысячи, миллионы детей пережили то же, что и ты. Но ведь есть и такие, чья психика никак не пострадала от развода родителей. Ты же не станешь отрицать это?
— В теории все так, но, по-моему, исключения лишь подтверждают правило. Прости, я не верю в безболезненный развод. Мне кажется, ребенок все равно будет чувствовать себя некомфортно, даже если его родители сохранят видимость дружеских отношений. При разводе родителей ребенок теряет самое ценное — веру в семью, в дом. Какими бы замечательными ни были отчим или мачеха, ребенок все равно будет чувствовать подмену, ложь. Дети не могут быть готовы к этим играм взрослых людей, они слишком ранимы, они еще не успели стать циниками.
— Похоже, ты анализировала не только свою ситуацию. Мне трудно опровергнуть твое мнение. Раньше у меня не было основания задумываться над подобными вещами. Но, прости меня за прямоту, складывается впечатление, будто твои собственные переживания заставляют тебя всех мерить под одну гребенку. Ведь и дети бывают разные. Я знаю таких, которые с самого младенчества зацикливаются на своих переживаниях и смотрят на мир только через призму своих несчастий, такие после ухода одного из родителей еще долго чувствуют себя обиженными и злятся на родителей, даже когда обзаводятся собственными семьями. Но есть и другие дети, которые пытаются понять окружающих их людей, в том числе и родителей, становятся их друзьями, сочувствуют им. Я знаю таких, которые с пониманием относятся к родительскому разводу и приветствуют желание матери и отца наладить свою жизнь с новыми партнерами. Даже если эти дети и испытывают трудности, они никого осуждают.
— Мне кажется, ты хочешь уличить меня в эгоизме?
— Я просто размышлял вслух.
— Не доверяю гипотетическим суждениям. Ты прав в одном: на свете бывает всякое.
— А как тебе жилось с матерью? Вы сильно нуждались?
— Да, мы бедствовали. До встречи с моим отцом моя мама была в числе самых одаренных молодых музыкантов с прекрасными перспективами. Но, женившись на маме, отец поставил ей условие: она должна была бросить музыку. Так она стала заурядной домохозяйкой. Отец был убежден, это его ждут великие дела, а его жена, как истинная спутница гения, должна пожертвовать собой ради его успехов. Но на поверку отец оказался всего лишь неудачником с огромным самомнением, все его бизнес-инициативы проваливались. У него не оказалось ни хватки, ни интуиции, ни целеустремленности. В конце концов, отец лишился даже самолюбия. Зато после развода мама не уставала повторять, что она всем ради него пожертвовала. Она говорила об этом так, как если бы она совершила великий подвиг, а по-моему — это просто слабость и глупость. Она не должна была соглашаться на требование отца, равно как и он не имел права требовать от нее подобных жертв.
— И как же вы жили?
— К счастью, моя бабушка ежегодно выделяла деньги на мое содержание, которых хватило на отправку меня в интернат.
— Ты очень скучала без родителей?
— Только поначалу, но я быстро справилась. В пансионе я впервые за многие годы почувствовала себя в безопасности. Я считаю, что мне повезло. Школа сделала меня самостоятельной, там я поняла, в этой жизни не на кого рассчитывать, только на саму себя.
Слушая Анну, Дэймон все более и более мрачнел. Ее позиция казалась ему надуманной, жесткость — смешной, обиды — преувеличенными, выводы — ошибочными. Он, выросший в дружной семье, в любви и достатке, не знавший в детстве и юности подобных переживаний, мог слышать в ее речи лишь злость и цинизм, а не рвущие душу откровения. Как и все счастливые люди, Дэймон не терпел проявлений душевной слабости, он склонен был все списать на эгоизм Анны.
Вместо того чтобы сомневаться в ее объективности, ему следовало бы изумиться ее жажде жизни и огромной энергии. В то время как другой человек, оказавшийся на ее месте, отчаялся бы, перестал бороться, позволил бы обстоятельствам восторжествовать над собой, она взяла себя в руки и продолжала идти к намеченным целям.
У Дэймона было слишком много собственных мелких проблем, чтобы обращать внимание еще и на проблемы Анны. После смерти жены он раз и навсегда для себя решил никогда больше не влюбляться. Дэймон менял любовниц одну за другой, никто из них никогда не бывал в его доме. Всех этих женщин он воспринимал всего лишь как сексуальных партнерш, не более. Такая жизнь целиком и полностью его устраивала.
Разговаривая с Анной, Дэймон заскучал. Он нажал на кнопку телевизионного пульта. Экран вспыхнул. Шли вечерние городские новости, репортажи сменяли друг друга, выпуск заканчивался не то светским, не то спортивным сюжетом о прошедшем накануне благотворительном забеге в Гайд-парке.
— О боже! — воскликнула Анна, глядя на экран. — Я и не знала, что мои шорты такие короткие! И почему они все время показывают меня сзади?
— Потому что спереди тебя все и так хорошо знают, — ответил Дэймон и, подсев к ней поближе, досмотрел сюжет и выключил телевизор.
— Это неприлично, — Анна наморщила нос, вспоминая кадры, мелькавшие на телеэкране.
— А по-моему, восхитительно, — он провел рукой по ее щеке.
Анна пристально посмотрела в глаза Дэймона и поняла, что от того, как она поведет себя в этой ситуации, будет зависеть очень многое.
Дэймон поцеловал Анну, это был легкий, нежный поцелуй. Девушка замерла, она старалась почти не дышать. Дэймон положил ладонь на ее затылок, пропустил сквозь пальцы пряди ее волос. Анна молчала. Он наклонился к ее шее, вдохнул аромат ее духов, коснулся своей щекой ее щеки и отодвинулся.
Дэймон изучающее смотрел на Анну. Он понял, она в его власти, но он боялся неприятностей. С одной стороны, Дэймон не хотел спешить, он не собирался рисковать своей репутацией, но с другой — не желал упустить девушку. На завоевание Анны уходит слишком много усилий, подумал он, рано или поздно она должна стать моей.
Все, что Дэймону удалось за эти дни узнать об Анне, характеризовало ее как человека вспыльчивого вплоть до агрессии, принципиального до непримиримости и решительного до дерзости. Чтобы ее не вспугнуть, следовало быть осторожным. Дэймон рассчитывал добиться ее добровольного желания отдаться ему.
Дэймон молча смотрел на Анну и медленно водил подушечками пальцев по ее шее, он заправлял пряди ее шелковистых волос за ушко, легонько теребил мочку. Он заметил, как в первые минуты девушка напряглась, но затем расслабилась и, казалось, ждала продолжения.
Когда Дэймон понял, что Анна совсем разомлела от его ласк, он слегка коснулся губами ее шеи и вновь взглянул на нее. Ее губы приоткрылись, она вздохнула. Дэймон про себя улыбнулся.
