Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема Книга 1
— Я и не беспокоюсь.
— Помолчите!
— Молчу.
— Джон был не первый мужчина, которого я полюбила, надеюсь и не последний. К сожалению, я всегда в мужчинах искала не только деловые достоинства, а влюблялась еще и в мужские достоинства.
— Мадам Фархшем…
— Понимаю. Перехожу к деловым вопросам. Юридических сложностей для людей с деньгами не существует. Впрочем, все это не имеет существенного значения для меня. Поскольку Фархшем не может позволить себе развестись со мной, а я не намерена разводиться с ним, вопрос о разводе не стоит. Который час?
— Честное слово, Стэфи, ты могла бы купить себе наручные часики. Сколько раз я тебе говорил об этом, не жадничай даже по таким мелочам.
— Зачем мне тратиться на часы, когда они есть у каждого и я всегда могу спросить, который час. Я не ношу часов с тех пор, как потеряла ключик от отцовских часов. Они от Буре, а теперь это очень большая ценность.
— Сейчас десять минут первого, — быстро взглянув на наручные часики, ответила Патриция, потом спрятала руку с часиками, которые были явно подарком Джона Фархшема.
— Боже мой, я опоздала на урок! Какая досада! — забеспокоилась Стэфани.
— Да, урок!
— Чему ты еще можешь учиться? — по лицу Джона было видно, что он неподдельно удивлен, эта женщина его удивляла чем-нибудь каждый день, и привыкнуть к этому было невозможно, так и чувства к ней не могли перейти в привычку, как это бывает с большинством супружеских пар.
— Японской борьбе.
— Борьбе… японской?
— Вот так, милый, когда ты в следующий раз решишь позабавиться любимым спортом, избивая жену, остерегайся сюрприза.
— Ты вечный сюрприз, Стэфи.
— Господин поверенный, зачем это я приходила к вам? — беззаботно обратилась Стэфани к Джулиусу Сэдверборгу.
— Вы собирались…
— Ах, да-да, что-то связанное с этим типом, — она без злобы взглянула на Джона.
— Вы хотели дать мне инструкции по составлению завещания и еще…
Джон Фархшем, все еще не скрывая удивления, смотрел на Стэфани, отвечая Джулиусу Сэдверборгу:
— Она составляет новые завещания всякий раз, как только выйдет из себя. Дорогой друг, это для вас выгодное дельце.
— Замолчи, Джон!
— Я только это и делаю!
— Ты забываешь…
— Ничего я не забываю!
— Ты забываешь, что положение моего супруга обязывает тебя держаться с достоинством!
— Ты знаешь, что это такое?
— Полагаю! Господин Сэдверборг, я переменила решение относительно завещания.
— Вот и хорошо, — Джулиус опять постарался скрыть промелькнувшую у него в глазах улыбку Джоконды.
Стэфани, естественно, ее заметила и не преминула поставить его на место:
— Я постараюсь забыть о вашей попытке отравить меня.
— Отравить?!
— Вы забыли о рецепте?
— Нет, благодарю вас.
— Сколько я должна вам за эту бесплодную консультацию?
— Тридцать шиллингов, четыре пенса, с вашего позволения, миссис Фархшем.
— Я никогда не ношу с собой денег…
— Все это знают, дорогая…
— Я же сказала тебе, Джонни, помолчи. Эндрюс, ты не одолжишь мне этот мизер?
— Разумеется, уважаемая…
— Нет, погодите, уважаемый Блэкфорд. Мистер Сэдверборг, будьте лучше нашим семейным поверенным в делах и пришлите счет в конце года.
— Разумеется, мадам.
Но Джон Фархшем не собирался замолчать, он как раз разговорился, к нему вернулось чувство юмора, и он не собирался его подавлять.
— Не забудьте, уважаемый господин поверенный, семейный поверенный, приложить к счету судебную повестку, иначе плакали ваши денежки.
— Я согласен, миссис Фархшем.
— А насчет повестки — это просто мера предосторожности, чтобы не уплатить по одному счету дважды.
— Превосходное правило, — тускло и как-то вяло согласился Сэдверборг.
Стэфани стала опять собранной, деловой, собираясь покинуть этот кабинет как всегда на коне, решила оставить последнее слово за собой:
— Вы здравомыслящий человек, мистер Сэдверборг, я в этом убедилась. А теперь мне пора на воздух: из-за всей этой семейной оргии здесь страшная духота. Идемте, Эндрюс.
— Я…
— Идемте, идемте. Свезите меня куда-нибудь за город позавтракать. Я знаю одно прелестное местечко у реки.
— Мы не к вам?
— Нет. До свидания, мистер Сэдверборг. До свидания, мисс Бесколготочек. Позаботьтесь о Джоне вместо меня, ангел-хранитель.
— Постараюсь.
— Его приятная внешность еще доставит вам много приятных ощущений — от нее у вас мурашки по спине побегут.
Стэфани встряхнула своими ухоженными волосами (ее короткая стрижка очень ее молодила) и с величайшим достоинством покинула кабинет адвоката.
С облегчением вздохнув, Джулиус Сэдверборг обратился к Эндрюсу Блэкфорду:
— Господин Блэкфорд, кстати, а вы по какому вопросу хотели посоветоваться со мной? Какое дело привело вас в мой скромный офис?
— Оно совершенно вылетело у меня из головы. Сегодня я уже ничего не могу решать, я уже больше ни на что не годен, к великому сожалению.
Он приосанился, и, ни с кем не попрощавшись, поспешил к закрытой за Стэфани двери.
Сэдверборг, чтобы разрядить обстановку неловкости, после того, как за Блэкфордом закрылась дверь, обратился по-дружески к Джону Фархшему:
— Ваша жена — поразительная женщина.
Джон Фархшем тяжело вздохнул и тоже посмотрел на дверь, как бы успокаиваясь и убеждаясь, что она действительно закрылась за его женой, и та не вернулась, но рта не раскрыл.
— Бедняжка! — за него сказала Патриция. — Он даже слов для нее не может найти!
Не обратив внимания на реплику Патриции, Сэдверборг опять обратился к Фархшему:
— А теперь, мистер Фархшем, я хотел бы знать, о чем хотели посоветоваться со мной вы? Вы ведь тоже пришли ко мне по делу?
Джон Фархшем тяжко вздохнул, как будто выпустил пар и попробовал, твердо ли он стоит на рельсах, отсутствующим взглядом посмотрел на Патрицию Смат, потом на Сэдверборга, и голос его зазвучал так устало, как после встречи на ринге с сильным противником:
— Не знаю.
— Не знаете?!
— Джонни…
— Стоит мне побыть десять минут со Стэфи, и я уже не помню, стою я на ногах или на голове.
— Возьми себя в руки, дорогой Джонни!
— Хорошо, хорошо!
— Ты пришел посоветоваться насчет жены! — голос Патриции обрел неожиданную твердость.
— Но ты же знаешь, дорогая…
— Ты обещал!
— Я знаю. Но уйти от Стэфи — это то же самое, что убежать от урагана.
— Соберись с силами, милый.
— Дорогой Джулиус, — голос Джона зазвучал даже нравоучительно, — послушайте, я один из тех несчастных…
