Барбара Брэдфорд - Помни
Этикетка показалась ей знакомой, будоражащей смутные воспоминания. Да, конечно, это был один из тех сортов бренди, которые Чарльз привозил из Франции. Она поставила бутылку на серебряный поднос. Затем снова взяла ее, налила себе немного в небольшой бокал и, сделав глоток, медленно пошла назад к дивану.
Ники плохо разбиралась в снах, но и ее скудных познаний было достаточно, чтобы понять, что кошмар — следствие впечатлений, накопившихся в подсознании. Однажды, несколько лет назад, мать сказала ей, что людям часто снятся собственные страхи. Что-то, некогда напугавшее человека и отложившееся в подсознании, во время сна выходит на первый план. Она отлично понимала, что все это значит: она боится, что Йойо нет в живых, что Кли, военный фотокорреспондент, постоянно рискующий жизнью, может быть убит.
Все ясно, сказала она себе, отхлебнув еще бренди. Оба они в последнее время не выходят у нее из головы. Но вот почему в кошмар попал Чарльз Деверо? Может быть, из-за того, что она находится во Франции, где они вместе путешествовали и где он частенько закупал вино для своей торговой компании…
Чем больше она размышляла, тем меньше сомневалась в том, что эти трое приснились ей оттого, что каждый по-своему был ей далеко не безразличен.
8
Кли стоял перед монтажным столом с подсветкой и сосредоточенно рассматривал негативы. Через пару минут он повернулся к Жан-Клоду Роше, управляющему его парижским фотоагентством «Имидж», и довольно кивнул.
— Думаю, что он — настоящая находка, Жан-Клод. Снимки хороши, если честно, чертовски хороши. Пусть этот парень зайдет ко мне, и чем раньше, тем лучше. Нам наверняка понадобится здесь хороший фотограф, работы сейчас больше, чем нам по силам.
Жан-Клод был доволен.
— Марк Вийе и в самом деле великолепен, Кли, — сказал он. — Яркий, яростный и вместе с тем тонкий. У него верный глаз, как и у тебя. Вот увидишь, он тебе понравится, он… как бы это сказать, он очень обаятельный.
— Хорошо. Насколько я могу судить по этим фотографиям, его работу мало назвать отличной. Давай дальше. Есть еще что-нибудь для меня?
Жан-Клод покачал головой.
— Нет, остальное улажено. Расписание заказов на столе. Все заняты на несколько недель вперед. За исключением тебя. Я решил не загружать тебя до поры до времени.
— Вот за это спасибо. Значит, я смогу перевести дух денек-другой после Пекина и Москвы! — воскликнул Кли, просияв при мысли об отдыхе. Он собрал с монтажного стола негативы и протянул их Жан-Клоду.
— Спасибо, — сказал тот и вложил их в большой конверт. — Пойду позвоню Марку, попрошу его заглянуть завтра утром. Согласен?
— Согласен. Да, кстати, что там с моей работой для журнала «Лайф»?
— Ты понадобишься им недельки на три в конце июля — начале августа. Они хотят, чтобы ты сначала съездил в Вашингтон и сфотографировал президента и госпожу Буш, это им нужно в первую очередь.
— Скорее всего, так и будет. Сессия Конгресса продлится весь июль, а в августе Буш, видимо, уедет либо в Кемп-Дэвид, либо в Кеннебанкпорт. Кто там на очереди после президента?
— Они не уточнили. Но, по-моему, они хотят дать тебе несколько особых заказов. Я сказал им, что сообщу о дате твоего приезда, как только смогу. Им надо дать подтверждение в Белый дом. Итак, когда ты едешь?
— Числа четырнадцатого, я думаю. — Кли подошел к своему заваленному бумагами столу и сел. — Спроси Марка Вийе, не сможет ли он прийти завтра утром пораньше, в половине восьмого, в восемь.
— Хорошо. — Жан-Клод направился к двери, но перед тем как выйти, обернулся и посмотрел на Кли. — Нет ничего проще, он придет, когда скажешь. Больше всего он хотел бы работать с тобой. Ты его кумир.
Кли улыбнулся и промолчал. Он знал все о кумирах и о том, каково иметь хоть одного.
Непроизвольно Кли перевел взгляд на фотографию Роберта Капы, висевшую сбоку на стене среди других, и его, как всегда, полоснуло острое как бритва чувство грусти, стоило ему посмотреть на эту фотографию. Больше всего в жизни он сожалел о том, что он не встретился с ним; родился слишком поздно, а Капа трагически погиб слишком рано.
Мгновением позже он уже опустил глаза в бумаги, которыми был завален стол, переложил их с места на место, как обычно, без всякого смысла. Возня с бумажками не была его сильной стороной; по правде сказать, она навевала на него неимоверную скучищу. Он сколол письма вместе, нацарапал на верхнем конверте: «Луиза, пожалуйста, распорядитесь этим по своему усмотрению», — и кинул пачку на поднос — секретарша сама разберется, что к чему на следующий день.
Взглянув на часы, увидел, что уже почти шесть. Если и в самом деле нет ни сил, ни желания идти на званый ужин к своим друзьям, Генри и Флоренс Девонам, лучше отказаться не мешкая. Генри, журналист, работал в парижском бюро журнала «Тайм», и Кли позвонил ему по прямому проводу. Трубку долго не брали, а когда наконец взяли, послышался голос Генри с его сильнейшим бостонским акцентом:
— Алло, слушаю.
— Хэнк, это Кли.
— Только попробуй сказать, что не придешь!
— Приходится, Хэнк. Послушай, такая незадача, но что поделать.
— Фло пригласила эту манекенщицу от Лакруа, запамятовал, как ее зовут. Умопомрачительная особа. Уж ее-то тебе точно захочется увидеть. Ну как?
— Чего мне действительно хочется, так это чтобы вы двое бросили попытки меня окрутить! — воскликнул Кли чуть сердито, но тут же рассмеялся и сказал: — В самом деле, сегодня вечером ну просто никак. Я только что договорился о встрече, это очень важно.
— Еще бы. Знаю я тебя. Небось свидание не чета нашему.
Пропустив эти слова мимо ушей, Кли рассудительно заметил:
— Если мне память не изменяет, Фло никогда не ставит только на одного скакуна и имеет обыкновение приглашать еще парочку ничейных мужчинок, у меня нет сомнений в том, что эта барышня от Лакруа не будет страдать от недостатка мужского внимания сегодня вечером.
— Так-то оно так, но Фло хотела, чтобы с ней познакомился именно ты, Кли.
— Непременно. Как-нибудь в другой раз. Сегодня дел по горло. Как насчет того, чтобы отобедать завтра?
— Ничего не выйдет. Улетаю в Ниццу. Я работаю над статьей о гримальдийцах Монако, так что мне надо записать несколько интервью в Монте-Карло.
— Когда вернешься, позвони — свидимся.
— Идет. Да вот еще что, Кли…
— Слушаю тебя, Хэнк.
— Нам будет очень не хватать тебя сегодня вечером.
— А я буду скучать по вам. Извинись за меня перед Фло и поцелуй ее от меня.
Повесив трубку, Кли подумал, что надо не забыть утром послать Флоренс цветы, затем снова снял трубку и набрал номер. Тут же ответил женский голос.
— Это ты, Мел?
— Привет, Кли. Что случилось?
— Да нет, ничего не случилось… Мел, я…
— Не придешь сегодня вечером.
— Дорогая моя, послушай, мне так обидно, но тут подвернулся один американский фоторедактор, и он…
— Должен увидеться с тобой сегодня вечером, потому что завтра утром он улетает, а встреча эта — вопрос жизни и смерти для твоего агентства, — закончила она, словно знала все наперед.
— Ну вот видишь, ты же у меня умница.
— А почему бы тебе не прийти потом?
— Будет слишком поздно.
— Ну и что?
Последовало краткое молчание. Наконец Кли сказал:
— Я бы хотел увидеться с тобой в выходные, Мел. Если ты свободна, конечно. Можно было бы прошвырнуться куда-нибудь за город пообедать. В субботу вечером. Как ты на это смотришь?
Он услышал, как Мел на другом конце провода вздохнула.
Помолчав, она произнесла:
— Ну ладно, хорошо. Только я до сих пор не возьму в толк, почему позволяю вам так обращаться со мной, Клиленд Донован. Другим мужчинам это даром не прошло бы.
— Что не прошло?
— Скрываться от меня подобным образом.
— Так как насчет субботы, договорились?
— Ты и сам знаешь, Кли. Конечно же, да.
Он пожелал ей спокойной ночи и повесил трубку. «Пошлю Мел цветы от Лашома завтра утром», — подумал он, задирая ноги на стол, откидываясь назад и закрывая глаза.
Кли чувствовал огромное облегчение оттого, что отказался от приглашения Фло и Хэнка и от свидания с Мел при помощи легкой безобидной лжи. По правде говоря, не было у него никакой деловой встречи. Просто душа не лежала идти на этот званный ужин у Девонов; не был он в настроении и ужинать наедине с Мелани Лоу, умной и славной девушкой, к которой он испытывал самые добрые чувства. Он хотел побыть один — слишком много накопилось у него на душе, и слишком о многом ему надо было подумать. Была еще одна причина, почему он так обрадовался, когда Жан-Клод сказал, что он свободен и не предвидится никакой работы до самого отъезда в Штаты. Он не только использует следующую неделю, чтобы отдохнуть, но и посвятит ее личным делам, давно ждущим своего часа. В особенности одному, не дающему покоя вот уже несколько недель.
