Жоан-Фредерик Эль Гедж - Низкий голос любви
– Вы хороший танцор, у вас есть чувство юмора, вам понравится эта сигара. На ощупь она прочная, без шероховатостей, без затвердений, и курить ее будет легко.
Она протянула ему коричневую морщинистую палочку и вынула из чехла нечто, похожее на продолговатый снаряд, который поднесла к его уху.
– Прежде чем закурить гавану я ее слушаю. Сигара не должна потрескивать. – Она прижала ее к уху Артура. – Вы слышите мягкое шуршание осенних листьев во влажном подлеске?
Он кивнул с понимающим видом. Клер незаметно толкнула его локтем в бок.
– А что вы обычно курите?
– Ничего.
– Так, значит, вы девственник. – Эксперт по сигарам разочарованно протянула ему голландскую сигару и удалилась, изрыгая очередной султан дыма.
– Артур, я немного проголодалась, идите сюда. Мы покурим позже.
У буфета она накладывает себе на тарелку палтуса, копченую сельдь, салат из трески со шпинатом. Он выбрал тонкие ломтики утки по-китайски.
– Десерта не хотите?
– Я не люблю сладкого.
Он дополнил сервировку стола тремя гранатами в небольшой вазе.
– Гиппократ рекомендовал сок граната от лихорадки. А античные пророки утверждали, что этот плод избавляет от сатаны на сорок дней.
– Ха-ха! Только и думаете что о шайтане!
Сядем?
Они устроились на красном бархатном диване. Артур жадно принялся за еду. Клер приступила к своей порции, словно к ритуалу: вынула из сумки нож с ручкой темного дерева, со щелчком высвободила лезвие, наколола на него кусочек сельди и медленно просмаковала.
– Откуда этот нож?
– От деда.
Он вынул сигару из нагрудного кармана. Она протянула ему складной нож Он отрезал кончик сигары. Она глядела на него, как посвященный глядит на ученика. Артур сделал долгую, слишком долгую затяжку, закашлялся, выпил глоток вина. Клер положила руку на чашу с гранатами.
– Можно взять?
– Вы вдруг полюбили сладкое?
Она схватила три плода, кинула их в воздух, поймала, бросила вновь – три красных шара описали в сумерках полный круг. Артур медленно поаплодировал.
– Хотите научиться?
Она стала бросать медленнее, разложила движения на элементы.
– Сначала надо бросить один шар, говоря «брось… лови», чтобы дисциплинировать движение.
Говоря, она показывает: «Смотрите, усложняю – вот уже два шара». Каждый раз, когда она бросает и ловит, она повторяет: «Брось-брось, лови-лови». Она переходит к трем шарам, ловит только два. «Брось-брось-лови. Брось-лови-лови». Три граната летают из ладони в ладонь, они все быстрее, все краснее.
– Ну как, попробуете?
Артур кладет сигару, взвешивает в ладонях три граната, пробует бросок, плод катится по полу, он подбирает его, старается сделать движения точнее. Он дошел до броска двух гранатов, и третий летит вертикально вверх и падает прямо ему на нос. Из ноздри течет ручеек крови. Клер заботливо протягивает ему бумажную салфетку. Эта предупредительность – знак тревоги, кровотечение – подарок судьбы. Он героически пытается извлечь из него пользу, подбирает гранаты, вновь берется за трюк, ритмично аккомпанируя себе голосом. Но от напряжения кровь потекла снова. Он дает себе передышку, вытирает ноздрю тыльной стороной ладони, вновь бросает вверх фрукты – фаланги пальцев красны от крови, с носа капает. Снова пауза. Кончиком языка он слизывает кровь. Наконец смиряется, встает, не говоря ни слова. Три окровавленных шара остаются на столе.
В туалете есть только помещение для дам. Артур один. Он кладет сигару на край раковины и моет лицо. Кровь струится по фаянсу розоватыми волокнами. Белизна покрывается алыми созвездиями. Он вытягивает бумажное полотенце с рулона на стене, закинув голову, прижимает его к ноздрям. Он старательно изображает образраненого, зажимает сигару в зубах для полноты картины, становится перед зеркалом, опускает уже окрашенную кровью бумажную салфетку, взмахивает этим подобием мулеты, трижды топает ногой по полу и приказывает отражению: «Well, well, very well, Arturo!»
Вдруг за спиной его отражения затрещали каблучки по плитке, словно пулеметный залп. Женский бархатный голос зовет:
– Ирен, Ирен!
Обладательница голоса стоит к нему спиной, обернувшись к лестнице, и зовет невидимую Ирен. Она поворачивается к нему с сердитым видом. Она атлетического сложения, в высоких сапогах и камзоле морковного цвета, волосы собраны в пучок, ресницы накрашены тушью, живая цитата канонов красоты шестидесятых, – стоя за спиной Артура, она строго разглядывает его отражение.
– Вы не понимаете, как вам повезло, – с горечью бросает она. Поворачивается на каблуках и уходит.
Вернувшись в зал, Артур не нашел своей мотовсадницы. На диване, на том месте, где они только что сидели, одна женщина обнимает другую, похожую на нее настолько, что они напоминают близняшек, и говорит с ней так что ее губы в нескольких сантиметрах от губ той, которая слушает ее с таким восхищением, что Артур, не слыша ни слова из того, что она говорит, чувствует притягательность речи. Говорящая отворачивается от слушающей, чтобы пригубить шампанского из высокого бокала. В этом движении она оказывается лицом к лицу с Артуром, смотрит чистыми светлыми глазами в его глаза. Потом вновь поворачивается к слушающей, на губах ее расцветает улыбка ангельского блаженства. Артур делает глубокий вздох, отрывается от зрелища, наконец замечает Клер, поодаль, в глубоком кресле перед окном. Она сбросила туфли и, скрестив лодыжки, закинула ноги на ручку кресла напротив. Ее ноги вдруг напомнили два черных крыла стрижа. Он угадывает каждую жилку под вуалью чулка. Она молча курит сигару, окутывая голову дымом. Артур наблюдает за ее руками, пальцами, которые держат гаванскую сигару, – они похожи на когти представителя животного царства, но при этом такие хрупкие. Ее силуэт – обещание, опровергаемое угрозой пальцев и тайной рта. В кресле напротив устроилась госпожа президент, держа карликового йоркширского терьера Яго на согнутом локте. Клер рассеянно машет ему рукой. Артур, незаметно заткнувший тампоном из туалетной бумаги ноздрю, подходит к ним.
– Ну как, вам лучше? – бросает ему госпожа президент.
Она сует ему бутылку с рукописной надписью на наклейке: «Польская 70°».
– Помогает от всего, даже от мужских слабостей.
Госпожа президент наливает ему, он пьет, испытывая как раз такое ощущение ожога, какого ожидал. Он вновь берется за сигару, затягивается, но тщетно – сигара уже погасла.
– Дайте-ка мне.
Она чиркает спичкой и дует на сигару вместо затяжки. Показывается голубой уголек, тлеют огненные точки.
– Когда зажигаешь сигару, она как сено. Затем ее тело отдает свой аромат, это божественно. И наконец – навоз. Дойдя до навоза, следует вернуться к свежести.
