Пенелопа Уильямсон - Хранитель мечты
Глава 3
Он не был так близко от дома в течение шести лет. Если это можно было назвать домом. Тем не менее, это было место, где он появился на свет и прожил первые пятнадцать лет своей жизни. Это были годы, проведенные на конюшне графа Честера, где он выгребал навоз и увертывался от тумаков старшего конюшего.
Он возвращался только однажды после того, как покинул свой «дом». В тот день — единственный день за всю жизнь — он был полон такой надежды, что буквально все, даже любовь и счастливое будущее, казались осуществимыми, стоило только в них поверить. И случилось это в такой же июль, как этот. Солнце день за днем всходило в безоблачном небе, лавандово-голубом, как ее глаза, и воздух пахнул примулами и морем, и...
Хватит! Намного мудрее и безопаснее никогда не вспоминать о том дне.
Человек, которого называли Черным Драконом, ехал во главе половины своих рыцарей. Он ехал так быстро, как позволял шаг здорового и крепкого боевого коня, и потому значительно опередил основные силы своей армии. Пусть даже Генрих не требовал немедленного его прибытия, было бы неосторожно заставлять короля ждать.
Дорога шла через лес, известный как Уединенный Юл, где горный ясень, сосна и дуб, переплетенные подлеском, образовали местами совершенно непроходимые чащобы. Грозовые тучи давно уползли за горизонт, солнце сияло, но лесное царство, плотно укрытое сверху шатром листвы, было сумрачным и прохладным. Воздух здесь пахнул влажной землей, прелыми сосновыми шишками и распадающимися в кашу палыми листьями, на которые подковы лошадей опускались совершенно беззвучно. Величественную тишину изредка нарушали переливы песенки дрозда, но помимо этого вокруг не раздавалось ни звука. Все это располагало к размышлениям, хотя рыцарь и старался не поддаваться им, не вспоминать, что по другую сторону лесистых холмов находится граница, а сразу за ней лежат обширные владения Честеров... и дом.
Теперь он мог бы наведаться домой. Теперь — когда отец умер.
Если он решится повернуть коня к дому, то вскоре встретится с Сибил. Она, конечно, почувствует его приближение и выйдет навстречу, к воротам замка. Лицо ее будет светиться радостью, потому что разлука оказалась долгой, очень долгой. «О Рейн...» — только и скажет она. Рейн — ничего больше. Но имя, произнесенное ее устами, прозвучит для него прекраснее райских напевов.
Она тотчас отправит слуг за едой и вином, а сама со всей торжественностью проведет его в главную пиршественную залу. Весь вечер она будет играть и петь для него, как в те далекие дни, когда они были еще детьми. А он... он будет смотреть на нее, не отрываясь... но лишь тогда, когда она склонит белокурую голову над молитвенником. Он сделает всё, чтобы глаза их не встретились, иначе Сибил прочтет боль в его взгляде. Они будут беседовать мирно, как добрые друзья, и она спросит его, как он жил последние шесть лет и что успел повидать. Она будет смеяться, когда рассказ его будет забавен, а когда воспоминания станут печальными, в ее прекрасных глазах блеснут слезы сострадания.
Но рано или поздно вечер закончится. Ему останется только беспомощно наблюдать, как девушка, которую он когда-то любил, поднимается по лестнице в спальню. Поднимается без него. Он ни разу не был в комнате, где она проводила каждую из ночей последних шести лет... в постели его брата.
Рейн зло выругался сквозь зубы. Ему бы стоило быть поумнее. Надо держаться как можно дальше от этой части Англии. Конечно, здорово было бы обосноваться в Уэльсе, выпросив у короля Руддлан в качестве почетной награды за службу... если это возможно.
Как и любой пограничный замок, Руддлан больше, чем просто ленное владение. Доставшись умному и честолюбивому хозяину, он может набрать большую силу, превратиться в могущественное баронское поместье... одно из самых могущественных во всей Англии. Разве он, Рейн, не заслуживает стать бароном? Разве он не достоин Руддлана?.. У которого только один недостаток: он находится слишком близко от Честера...
Внезапно тишину нарушил громкий треск, словно сквозь подлесок ломилось обезумевшее животное. Рейн едва успел натянуть поводья, как из кустов в панике вырвалея боевой конь без седока. На шее у него зияла рана, из которой струилась кровь. Заметив всадников, животное взвилось на дыбы, резко мотая головой с раздувающимися ноздрями и налитыми кровью глазами. Чуть позже из чащи галопом выехал рыцарь без лат и шлема, но в кольчуге. Он проскакал мимо Рейна и его людей, не сделав никакой попытки остановиться.
— Засада! Мы попали в засаду! — крикнул он на ходу, вонзая шпоры в мокрые от пота конские бока. — Уэльсцы скоро всех перебьют, и королю не спастись!
Последние слова донеслись уже едва слышно, заглушаемые тяжелым конским галопом. Рейн, однако, расслышал их и поспешно повернулся к оруженосцу, чтобы забрать у него щит и пику.
— Талиазин, поезжай назад и... какого дьявола? — Рейн ненадолго потерял дар речи, уставившись в перепуганное веснушчатое лицо десятилетнего мальчишки, пажа сэра Одо. — Что, черт тебя возьми, ты делаешь здесь? И где мой оруженосец? Отвечай!
— Он... он... — было видно, что парень вот-вот заверещит от страха при виде ярости Рейна, — он оста-та-тался в Руддлане, как вы и при-приказали, сэр. Он велел мне ехать с ва-ва-вами. Он-сказал, в замке есть кое-что, чему нельзя попасть в ру-ру-руки графа.
С точки зрения Рейна, в Руддлане не было ничего, кроме самого замка, что стоило бы держать подальше от загребущих рук Хью. Должно быть, Талиазин остался из-за той зеленоглазой девчонки. Женщины доведут его до могилы, олуха безмозглого! Впрочем, он сам, своими руками доведет его до могилы, как только мальчишка будет в пределах досягаемости!
Рейн послал в замок другого оруженосца, чтобы тот поднял по тревоге оставшуюся половину его людей. Он уже готов был тронуть коня, как вдруг заметил пажа сэра Одо. Ссутулившись на своей лошадке, чтобы стать как можно незаметнее, мальчик старался пробраться в середину отряда рыцарей. Его намерение было недвусмысленным. Рейн яростно сверкнул глазами в его сторону.
— Эй, ты! Да-да, ты! Даже и не думай соваться в драку! Если я замечу, что ты строишь из себя героя, то можешь быть уверен, что всю следующую неделю не сможешь сидеть. Я лично тебя выпорю, понял?
Вскоре рыцари во главе с Рейном со всей поспешностью двигались через подлесок. Панический галоп двух коней оставил в кустах достаточно широкий проход, по которому можно было ехать рысью друг за другом. Звуки сражения донеслись до отряда значительно раньше, чем он оказался на месте битвы: ржали лошади, слышались проклятия и крики боли, взвизгивала боевая труба. По мере того как шум становился громче, всадники подгоняли лошадей. Наконец они оказались на поляне, от которой вниз уходил невысокий склон. У его подножия кипел бой. Рейн одним взглядом оценил соотношение сил.
