Диана Килина - Je taime
– Где ты? – наконец–то сказал мой собеседник.
– Не знаю, – ответила я, продолжая изучать точку, которая хотела от меня ускользнуть, пошевелившись на дрогнувшей воде, – Сижу на причале.
– Алиса, где ты? – обеспокоенно спросил Саша, и я услышала на фоне какое–то вошканье, а потом что–то упало, – Да чтоб тебя, – рыкнул он куда–то.
Я вытерла щёки, которые стали покрываться тонкой солёной коркой. Потом подумала и сказала:
– Я сейчас посмотрю по картам. И пришлю тебе сообщение.
– Хорошо. Я уже одеваюсь.
Отключив трубку, я включила мобильный интернет с GPS, залезла в Google Maps и нашла своё местоположение. Карты мгновенно выдали мне название этого причала, и я скопировала его в сообщении:
«Genиve–De–Chвteaubriand»
Через несколько секунд пришёл ответ:
«15 мин»
Я вжалась головой в плечи и положила подбородок на колени. Нажав на play заново, я продолжила слушать музыку.
А вдруг ничего не изменится?
Вдруг разрушат сомнения?
И Вы всё никак не осмелитесь
И мне уже не захочется
Закроются наши возможности
А мы всё–таки не досказаны
Когда я почувствовала лёгкое дуновение холодного воздуха возле себя, я обернулась. Саша опустился на корточки рядом и озабоченно посмотрел на меня. Он что–то сказал мне, но его слова прозвучали вот так:
И всё быстро закончится
Даже ещё не начавшись.
От удивления я заморгала, а потом до меня дошло, что я в наушниках. Дёрнув провод, я уставилась на него. Он убрал мои растрёпанные от влажного воздуха волосы с лица и повторил:
– Что случилось?
Я перевела взгляд на воду, и зажмурилась. А потом выдала то, о чём всё–таки смогла додуматься пятнадцать минут назад:
– Кажется, теперь моя очередь просить одну ночь.
Он громко вздохнул, а потом поднялся.
– Поехали, – скомандовал он, и протянул мне руку.
Я схватилась за неё, и он с силой поставил меня на ноги. Потом посмотрел на мою одежду, задержав взгляд на кедах, и улыбнулся:
– Вот теперь я тебя узнаю.
ГЛАВА 10
Когда я смогла согреться, сидя у большого камина из красного кирпича, на часах было два часа ночи. Мой телефон валялся на полу и вибрировал в двадцатый раз за вечер. Я смотрела, как он умоляюще ползает по деревянным доскам, но так и не решилась снять трубку.
– Может, ответишь? – сказал Саша у меня над ухом.
Я покачала головой, и откинулась на его грудь. Он поднял бутылку с Джеком и отпил глоток. Потом поднёс её к моим губам, и легонько наклонил. Во рту перемешался обжигающий вкус виски с его слюной, и я расслабленно опустила плечи.
Огонь в камине тихонько потрескивал, и я вытянула ноги ему на встречу. Приятное тепло подступило к голым пяткам, и я растеклась в Сашиных руках. Мы сидели прямо на полу, на пушистой овечьей шкуре. Он облокотился на антикварное кресло с набитыми на обивке павлиньими перьями, а я устроилась у него между ног, опираясь на широкую грудь. Так мы сидели, наверное, целую вечность, периодически вздрагивая от каждого нового звонка.
– Саш, что мне делать? – спросила я, когда перестала хрипеть от холода.
Я почувствовала спиной, как он пожал плечами. Он сделал ещё один глоток, а потом положил голову мне на плечо, уткнувшись носом в шею. Глубоко вздохнув, он поднял голову и сказал:
– Ничего. Живи дальше.
Я повернулась и уставилась на него круглыми глазами. Он едва улыбнулся и откинул прядь моих волос с лица, и легонько коснулся моего носа губами. Я зажмурилась от удовольствия, а потом снова отвернулась и положила на него голову.
– Ты думаешь, у меня получится? – спросила я, глядя, как языки пламени пляшут над дровами.
– Зная тебя, я думаю, ты справишься.
Он обхватил меня рукой, и снова поднёс бутылку к моему рту. Я сделала глоток, и продолжила:
– То есть, ты считаешь, что я смогу врать ему, как ни в чём не бывало?
Он хмыкнул:
– Скажи мне одну вещь – он знает про Тео всё?
Я замолчала.
– Значит, нет, – вынес вердикт босс, – Почему?
Подумав пару секунд, я честно призналась:
– Он помнит меня девчонкой, круглой отличницей, любимицей всей школы. Как я могу ему рассказать, чем я занималась? Это его уничтожит.
– Может да, а может, и нет, – протянул Саша.
– Не знаю, – вздохнула я.
– На самом деле, ты не рассказала ему, потому что это уничтожит тебя. Пока он видит в тебе идеальный образ хорошей девочки, ты сама веришь в это.
– Да ты прям психолог, – буркнула я.
– Я не психолог, просто прожил немного дольше тебя, – он отпил из бутылки, и продолжил, – Вы, женщины, постоянно придумываете себе какой–то идеал и стараетесь ему соответствовать. Проблема в том, что рано или поздно идеалы рушатся, и тогда ваша сущность всплывает на поверхность.
– Спасибо за комплимент, – недовольно проворчала я, – Ты только что ненавязчиво назвал меня шлюхой. Снова.
Саша громко расхохотался, отчего я затряслась на нём. Потом он выдал:
– От того, что ты изменяешь мужу, ты не становишься шлюхой, – он вздохнул, – Просто так сложились обстоятельства.
– Успокоил, – фыркнула я.
Он вздохнул и подвинул меня рукой. Потом потянулся к моему мобильнику, взял его в руку и нажал на круглую кнопку. Экран загорелся, оповещая о непрочитанных сообщениях и не отвеченных звонках. Когда он ввёл пароль и разблокировал телефон, я не сдержала вопль отчаяния:
– Как ты догадался?!
Он хмыкнул, набирая что–то на экране, а потом поднял глаза на меня:
– Алиса, ты мать. Какой ещё у тебя может быть пароль, если не имя твоего ребёнка?
– Дата рождения, например, – буркнула я, – Что ты пишешь?
– Пишу Никите, что с тобой всё в порядке, и ты позже объяснишь.
Посмотрев на него, как на явление Христа народу, я сглотнула.
– Зачем?
– Так будет правильно.
Отправив от моего имени эсэмэску моему мужу, он снова принял прежнюю позу и притянул меня к себе, продолжив приговаривать виски.
– Мне кажется, что я героиня какого–то неудачного любовного романа, – выдала я, покорно устраивая голову у него на груди.
Саша снова заржал, и я недовольно зашипела:
– Тише ты, нас услышат.
– Не услышат. Это отдельное крыло в доме.
– Зачем стоить в доме отдельное крыло? – задала я тупой вопрос и нахмурилась.
– Скорее всего, для гостей. Мне, в общем–то, всё равно, – хмыкнул он, – Но в данной конкретной ситуации это нам на руку.
– Не то слово, – пробормотала я.
Саша замолчал, в очередной раз, прикладываясь к бутылке.
– Саш, – протянула я.
– Ммм, – промычал он в ответ.
– Почему ты взял меня на работу?
– Ты мне понравилась.
– Чем?
– Всем, – коротко ответил он, ставя бутылку на пол.
– Я же тебе грубила и обозвала тебя козлом, – сказала я с улыбкой, вспоминая.
– Это завело меня ещё больше, – он фыркнул, – До тебя меня называли козлом только в одном случае.
– В каком? – я повернулась к нему с интересом.
– Когда я вызывал такси среди ночи.
Я залилась краской, и он расплылся в довольной улыбке. Поцеловав меня в лоб, он снова развернул меня спиной к себе.
– Значит, мне, можно сказать, повезло, – протянула я.
Он непонимающе хмыкнул. Я пожала плечами:
– Мне ты такси ни разу не вызывал. Кстати, как твой Бентли?
– Скучает по тебе, – я невольно улыбнулась, – И такси я тебе всё–таки вызвал. Недавно.
– Ну, в сложившихся обстоятельствах, я всё равно не могу назвать тебя козлом.
Я снова нахмурилась, и повернула голову, посмотрев на свой мобильник. Он замолчал, и спокойно лежал на полу, рядом с Сашиной ногой.
– Всё в порядке, – крепкие руки сгребли меня в охапку, и прижали к себе со всей силы.
– Мне кажется, я не выдержу всего этого, – выдохнула я, зарываясь лицом ему в шею.
– Выдержишь. Ты сильная. Уж я–то знаю, – тихо сказал он. А потом отстранился и посмотрел на меня с улыбкой, – Ты слышала про Роберта Рождественского?
– Это писатель? – спросила я с интересом.
– Нет, поэт. У него есть замечательные стихи. Недавно наткнулся в библиотеке, и почему–то сразу вспомнил о тебе.
– Поделишься?
Саша снова прижал меня к себе, и начал спокойно читать у меня над ухом.
Будь, пожалуйста, послабее.
Будь, пожалуйста.
И тогда подарю тебе я чудо запросто.
И тогда я вымахну – вырасту, стану особенным.
Из горящего дома вынесу тебя, сонную.
Я решусь на всё неизвестное, на всё безрассудное –
В море брошусь, густое, зловещее, и спасу тебя!
Это будет сердцем велено мне, сердцем велено…
Но ведь ты же сильнее меня, сильней и уверенней!
От этих слов у меня перехватило дыхание. Я замерла и прижалась к нему, словно пытаясь проникнуть в его тело, перемешаться с его кровью, дыханием, стучать его сердцем в груди. Когда он продолжил, я, не выдержав, всхлипнула.
Ты сама готова спасти других от уныния тяжкого,
Ты сама не боишься ни свиста пурги, ни огня хрустящего.
Не заблудишься, не утонешь, зла не накопишь,
Не заплачешь и не застонешь, если захочешь.
Станешь плавной и станешь ветреной, если захочешь…
