Диана Палмер - Друзья и любовники
— Ну, положим, она сначала поддалась на обман…
— Пока ты не упомянул про десятифутовых змей и дом, где некуда деваться от незаконных детей…
— Немало женщин побывало в моем доме, — признался он. — До того, как я женился на Эллен.
Она беспокойно заерзала на сиденье.
— А потом? — Ей не хотелось говорить о его жене.
— Мадлен, мне в сентябре стукнет сорок. — Голос был непривычно серьезный. — Бизнес отнимает фактически все время, а мне иногда надо и поспать. Именно это я имел в виду, когда говорил о ностальгии по прошлому. Денег было мало, но зато была уйма свободного времени.
— Ну вот, заговорил как Мафусаил, — проворчала она, окинув взглядом его могучую фигуру. — Бог мой, да ты можешь дать сто очков форы всем своим вице-президентам.
— Вот тут ты ошибаешься, — ответил он. — У большинства из них есть дети, а общение с ними позволяет им сохранять активность. — В голосе зазвучали горькие нотки.
Повернув голову, она пристально смотрела на его четкий профиль.
— Тебе хочется иметь детей? — неожиданно спросила она.
— Как ты думаешь, кому я оставлю Большую Сабину и «Дуранго-ойл» после смерти? — Он въехал в подземный гараж дома, где находилась его хьюстонская квартира. — Моему кузену? — добавил он, бросив на нее недобрый взгляд.
Она отвела глаза.
— Значит, тебе следует жениться. — От этой мысли ей стало не по себе. Джон с женой, с детьми…
Он мрачно рассмеялся.
— Очень свежая идея. Можно даже составить такой контракт: икс долларов в обмен на женское тело и ребенка мужского пола.
— Прекрати! — Ее передернуло от его циничности. — Ты так хладнокровно об этом говоришь.
— Вполне допускаю. — Он запарковал машину и выключил мотор. Лицо его в полумраке гаража казалось еще жестче. — Если я стал циником, то только потому, что таким меня сделала жизнь. — Он взял прядь ее золотых волос, выбившуюся из прически, и притянул к себе. — Я тебе как-то говорил, что готов платить за свои желания. Это правда, но все имеет свои границы. Я не могу платить женщине за сына — дети должны рождаться от любви.
— Ты неисправимый романтик, — улыбнулась она.
Он хмуро взглянул на нее.
— А ты сама никогда не хотела иметь детей? Она отвернулась. Вопрос задел ее.
— Я уже стара для этого, — ответила она сухо.
— В двадцать семь лет?! — воскликнул он. — Господь с тобой, женщины рожают и в сорок. — Он задумался, нахмурив брови. — Слишком большая ответственность, так? Ты можешь порвать с мужчиной, если захочешь, но отказаться от ребенка — никогда.
Она смущенно улыбнулась.
— ТЫ ведь знаешь меня.
— Не так хорошо, как хотелось бы, и не с той стороны, с какой бы хотелось. — Глаза его неожиданно загорелись.
— С какой стороны? — вырвалось у нее. Но он отвернулся и вышел из машины, так ничего и не ответив.
— Ты действительно боишься секса? — по-прежнему не глядя на нее, спросил он, когда они шли к лифту.
Вопрос шокировал ее. Она недоуменно подняла на него глаза.
— Боюсь? — переспросила она, передернув плечами под ажурной золотистой шалью. — Право, не знаю. Однажды я попыталась, ты ведь знаешь, и сильно обожглась.
— Да, он причинил тебе много боли.
— Для него это было всего лишь развлечение, — сказала она, с горечью мысленно возвращаясь к событиям двухлетней давности. Поежившись, она плотнее закуталась в шаль. — Я была по уши влюблена, впервые в жизни. Или, может быть, мне казалось, что я влюблена. Но теперь-то я неуязвима. Спасибо Аллену, он много для этого сделал.
— Ничего он не сделал. — В серебристых глазах вспыхнул огонек.
Они вошли в лифт, и он резко нажал кнопку.
— Ты всю жизнь собираешься прожить так, как ты живешь? — спросил он, не сводя с нее горящего взгляда.
Зеленые глаза широко раскрылись.
— А как я живу?
— Одна.
Она прислонилась к стенке лифта.
— Но ты ведь тоже один.
— Не всегда, — произнес он многозначительно.
— Я не верю в случайные связи. Я никогда бы не пошла на это из любопытства или же ради удовлетворения физиологических потребностей.
— Ну а если бы это был человек, который тебе не безразличен и которому не безразлична ты? — спросил он тихо.
Она встретилась с ним взглядом.
— Не знаю, — так же тихо ответила она.
— А что, если бы это был я? — Голос вдруг стал низким, глубоким.
Она посмотрела на него так, словно он предлагал ей зажарить себя на костре, разведенном прямо на полу холла. Недоумение на ее лице вызвало у него довольную улыбку.
— А что… что у нас на ужин? — спросила она, пытаясь уйти от ответа, при этом щеки ее пылали почти так же, как ярко освещенные рыжие волосы.
Он тихо засмеялся.
— Наберись терпения — и увидишь.
Хосито приготовил им изысканный ужин — мясо по-бургундски, салат из свежих овощей, домашние булочки, превосходный портвейн и сырный пирог на десерт. Джон ел с нескрываемым удовольствием, а Мадлен, едва притронувшись к угощению, рассеянно смотрела в окно на то, как вспышки молнии высвечивают горизонт, причудливо изрезанный городскими зданиями. Ее взволновал их разговор в лифте. Несмотря на их влечение друг к другу, она никогда не думала о Джоне как о любовнике. Теперь же он вынуждал ее вообразить его в этой роли, и это предложение удивило ее.
Взгляд ее невольно то и дело возвращался к нему — жесткое лицо, рот, еще недавно так властно искавший ее губ. Она почти могла представить себе его в постели: бронзовую кожу под ее руками, жадный рот, целующий всю ее, дюйм за дюймом, ищущие руки.
— Ты что, совсем не голодна? — спросил он, откинувшись на спинку стула уже со второй чашкой кофе в руке.
— Я? Не очень… нет, — проговорила она. + — У тебя такой растерянный вид. — Он, прищурившись, пристально смотрел на нее. — Это из-за вопроса, что я задал тебе в лифте? Ты думала когда-либо о том, что мы можем стать любовниками?
Она выронила из рук чашку с кофе. Горячая жидкость потекла по скатерти, залив остатки сырного пирога и салфетку. Мадлен охнула и отскочила, чтобы спасти платье.
— Ну что ж, хороший ответ, — проговорил Джон со злорадной улыбкой и позвал Хосито. Тот сразу же прибежал, маленький человечек в белом кителе, и стал успокаивать Мадлен, что ему ничего не стоит вывести пятна со скатерти, а затем попросил их перейти в гостиную, пока он не приведет все в порядок.
Джон, еще продолжая смеяться, снял пиджак и галстук и растянулся в большом мягком кресле.
— Бог мой, что за реакция! — пробормотал он, расстегнув несколько верхних пуговичек гофрированной рубашки.
— Просто чашка неожиданно выскользнула из рук, — упрямо проговорила Мадлен. Скинув туфли, она устроилась на диване, не сводя с Джона внимательных глаз.
