Виктория Хислоп - Возвращение. Танец страсти
— А что стало со всеми этими красивыми платьями? — не удержалась от вопроса Соня.
— К сожалению, когда Мэри перестала танцевать, она отдала все платья в магазин, торгующий подержанными вещами, — ответил Джек. — Она не могла держать их в шкафу.
Хоть Соня и удивилась, узнав о такой важной странице жизни отца, о которой она даже и подумать не могла, она прекрасно поняла, почему они перестали выступать и почему никогда даже не упоминали об этом. Когда мать забеременела Соней, она заболела рассеянным склерозом и очень скоро оказалась прикованной к инвалидной коляске.
Соня хотела бы еще посидеть с отцом, узнать побольше об этом аспекте жизни родителей, но почувствовала, что и так задала слишком много вопросов. Отец уже спрятал фотографии назад в конверт.
Остался лишь один снимок, который лежал лицом вниз на кофейном столике. Соня подняла его и повернула, прежде чем отдать отцу. На нем была изображена группа детей в шерстяных кофтах домашней вязки. Двое сидели на бочке, двое других стояли, прислонившись к ней. На лицах застыли натянутые улыбки. Несколько столиков на заднем плане наводили на мысль о том, что снимали у кафе, а булыжная мостовая — о том, что кафе расположено где-то на материке.
— Что это за дети? — спросила она.
— Родственники твоей мамы, — ответил отец, не желая развивать эту тему.
Соне уже пора было прощаться. Они с отцом обнялись.
— Пока, дорогая, хорошо, что ты пришла, — улыбнулся он. — Желаю приятно провести время на танцах.
Возвращаясь в тот вечер домой, Соня представляла себе родителей, скользящих в танце по паркету. Возможно, ее сегодняшнее открытие пролило свет на то, почему она не может представить свою жизнь без танцев.
Несколько минут Соня молчала, пережевывая бутерброд в кафе Гранады. На стол возле нее капала томатная паста и сыпались хлебные крошки. Когда она подняла голову, ее внимание привлекла серия дешевых полотен, написанных маслом, на которых были изображены женщины в длинных гофрированных платьях. Они отражали сложившийся образ Испании, эту легенду поддерживал каждый ресторан.
— Ты не шутила, когда просила научить тебя фламенко? — спросила Соня у Мэгги.
— Нет, не шутила.
— А не слишком ли это мудреный танец?
— Я хочу научиться лишь основам, — самоуверенно заявила Мэгги.
— А есть ли в нем что-то второстепенное? — вопросом ответила Соня.
Ей представлялось, что во фламенко нет ничего второстепенного. В этом танце — целая культура, и Соню несколько раздражало то, что Мэгги этого не понимает.
— Почему ты так сердишься? — огрызнулась Мэгги.
— Я вовсе не сержусь, — ответила Соня. — Мне просто кажется, что ты похожа на англичанина, купившего дешевую турпутевку, который просит научить его, как стать тореадором. Подобное кажется просто невероятным.
— Ладно. Если ты не хочешь учиться фламенко, меня это не остановит, понятно?
Подруги нечасто ссорились, а когда такое случалось, они обе очень удивлялись. Соня даже себе не могла объяснить, почему ее так раздражает отношение Мэгги к фламенко, желание подруги нахвататься верхов этой культуры, но чувствовала, что своим поведением Мэгги выказывает неуважение к танцу.
Они молча доедали бутерброды, пока наконец Мэгги не заговорила первой.
— Кофе? — предложила она, желая разрядить атмосферу.
— Con leche[16], — улыбнулась Соня. Они не могли долго дуться друг на друга.
Когда полуденное солнце поблекло до желтовато-коричневого зарева, Соня с Мэгги вернулись в гостиницу. Улицы были совершенно пустынны: ни машин, ни пешеходов, магазины наглухо закрыты. Они тоже последовали испанскому распорядку и решили поспать пару часов — полуденная сиеста. Минувшей ночью Соня почти не спала и сейчас чувствовала себя полностью вымотанной.
Хотя занавески едва защищали комнату от солнца, ничто не могло помешать Соне забыться крепким сном. Обычно звука машинного клаксона или воя полицейской сирены, хлопанья дверей в коридоре было достаточно, чтобы она проснулась, но сейчас она несколько часов находилась в состоянии блаженного забытья.
Когда подруги проснулись, уже темнело, в комнату не проникал свет. Основной недостаток сиесты заключается в том, что приходится выбираться из постели, когда закат говорит уму и телу, что сейчас как раз время ложиться спать.
Теперь тяжело было растормошить Соню, а Мэгги решительно спрыгнула с кровати.
— Соня, вставай, пора идти!
— Идти? Куда?
Полусонная, с отекшими глазами, сбитая с толку, она не сразу поняла, где находится.
— А разве мы не за этим приехали? Разве не потанцевать?
— Потанцевать? Да-а-а…
У Сони от недосыпания все тело было ватным. Голова раскалывалась. Она слышала, как плещется в душе Мэгги, как та поет, насвистывает, что-то мурлычет, ее жизнерадостность ощущалась даже за стенами ванной. Соня сегодня была не в состоянии танцевать.
В комнату вернулась Мэгги — на голове полотенце, закрученное в высокий тюрбан, второе полотенце она обернула вокруг груди, и на его белоснежном фоне резко выделялись смуглая голая шея и плечи. Соня наблюдала за подругой. Было нечто волшебное, даже величественное в этой женщине. Мэгги продолжала что-то мурлыкать себе под нос, когда надевала джинсы и белую шелковую блузку, затягивала широкий кожаный пояс. После горячего душа и нескольких часов, проведенных на солнце, ее лицо раскраснелось. Она казалась погруженной в собственные мысли, как будто напрочь забыла о Сонином присутствии.
— Мэгги?
Подруга обернулась и присела на край кровати, поигрывая парой серег-колец.
— Что? — ответила она, склонив голову набок.
— Ты не обидишься, если я сегодня останусь в номере?
— Разумеется, обижусь. И не стыдно тебе?! Мы приехали сюда танцевать…
— Я знаю. Я просто совершенно разбита. Обещаю, я пойду с тобой завтра.
Мэгги продолжала собираться: облилась духами, подвела черным глаза, подчеркнула свои и без того длинные ресницы тушью.
— Ты уверена, что с тобой ничего не случится, если ты пойдешь одна? — забеспокоилась Соня.
— А что со мной может случиться? — засмеялась Мэгги. — Я здесь выше всех на голову. К тому же я всегда смогу убежать.
Соня знала, что Мэгги не шутит, она могла дать отпор любому Она ни на секунду не задумывалась об опасности. Мэгги была самой независимой из Сониных знакомых.
Соня продолжила дремать. В половине десятого Мэгги была готова.
— Я перекушу по дороге. Ты уверена, что не хочешь пойти со мной?
— Нет, честно, не хочу. Я просто хочу поспать. Увидимся утром.
