(не) Моя доярушка - Анастасия Боровик
Мы пришли к моему дому. Марко помог мне аккуратно зайти. Вижу, что дедушки нет, наверно, ушел к другу своему Митяю или за веником.
Сажусь в кресло, пока Марко суетится и ищет аптечку. Садится рядом, берет мою ногу и вытаскивает щипцами осколок. Становится так неловко, я сразу убираю ногу и успокаиваю его:
— Всё, всё, дальше я сама.
— Дай сюда ногу, — раздражается он.
— Нет.
— Почему?
Как вот объяснить, что мне стыдно? У Алинки маникюр на ногах и руках, а у меня от земли мозоли появились.
— Не трогай мои ноги, — возмущаюсь я, но меня игнорят.
Только выпучил свои глаза и губу нервно зажевывает. Мы словно местами поменялись, теперь я веду себя как дурочка с переулочка, а он у нас всезнающий зазнайка. Напоминает сейчас Серёжу, друга своего, всё-таки не зря они спелись. Два зануды. Пока я рассуждаю, мою ногу хватают и притягивают к себе.
— Марко! Ну хватит, я не хочу, чтобы ты смотрел и трогал мои ноги.
— Да что не так-то, — повышает он голос.
— Мои рабочие копыта не стоит разглядывать, грязные ещё, — резко заявляю я, пытаясь вырваться. Только теперь мою ногу держат еще сильнее.
— Глупая ты, Машка, — говорит он и гладит мою ногу. — Красивые у тебя ножки, смотри, какие маленькие, — берет мою ступню в свою руку, а она полностью помещается в ней. Это же какие у него руки здоровые, удивляюсь я. Гладит мою ступню, и я успокаиваюсь. Протирает водой, убирая кровь, смотрит, чтобы не было больше осколков, обрабатывает и клеит пластырь.
— Ну вот и всё, а ты брыкалась, лошадка. Копытца обработаны, — смеется Марко, превращаясь снова в того самого беззаботного парня, к которому я привыкла за последние дни.
— Спасибо.
Нога уже не дергается от боли, но Марко всё равно продолжает её нежно поглаживать. Я чувствую какое-то волнующее напряжение. Никогда не думала, что моя эрогенная точка — это ступни, но за эти трения я готова отдать ему всю себя.
Может, я футишистка, или как называют этих извращенцев? Стоп, всё наоборот, футишисты же — это кто испытывает влечение к стопам. Тогда я точно не из этих. Марко как будто читает мои мысли и начинает гладить ступню сильнее, с нажимом. Вот блин, пусть он будет футишистом, я согласна отдать ему свои ступни для грязных делишек. Моя грудь вздымается, сама не замечаю, как издаю что-то похожее на стон облегчения.
Ну всё, пропала я. Итальяшка смеется, видимо, тоже это понял. Взял другую здоровую ступню и начал массировать. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
— Только не останавливайся, — выдохнула я, погружаясь в удовольствие.
Это было восхитительно — чувствовать, как уставшие ноги расслабляются под заботливыми руками. Массаж прекратился, и я открыла один глаз. Интересно, что ещё он может помассировать? Я покраснела от своих мыслей и снова закрыла глаза. Марко подвинулся ближе, и я почувствовала аромат луговых трав, речной прохлады и свежих яблок. Может быть, он хочет меня поцеловать? Если так, я согласна. Открыла глаза и увидела весёлые глазки Кудряшки. Внутри что-то взорвалось, я захотела, чтобы он страстно прижался ко мне, зажал меня и намял все мои телеса, коснулся моих губ, показал мне истинную итальянскую страсть. Однако вместо этого Марко поцеловал меня целомудренно в лоб и ласково произнес: «Отдыхай, Маша», — и вышел из комнаты.
Глава 9
Марко
Интересно, в какой момент желание обнять и поддержать мою пышечку стало сильнее стремления снять с неё платье и уткнуться всем лицом в её выдающиеся сиськи? Она смотрела на меня своими большими голубыми глазами, полными неуверенности и неловкости. Да еще и выдумала глупость какую-то про свои маленькие аккуратные ножки. Другой на моём месте мог бы и не заметить, что Маша просто стесняется... Но я, как старший брат вечно недовольной своей внешностью итальянки, знаю всё про девчачьи глупости.
Моя мама постоянно выпрашивает у папы комплименты. Помню, подошла она к нему и стала причитать:
— Ох, Габриэль, у меня руки какие-то старые стали. Ты как думаешь?
Папа напрягся, а мама руки ему пихает свои и ждет от него слов. Раньше бы он просто сказал: «Нормальные руки», но после парочки скандалов с фразой, что «ты меня не любишь», теперь мой папа — эксперт в женской психологии. Он учил меня, что комплименты должны быть конкретными.
— Bella dona, посмотри, какие у тебя маленькие и аккуратные пальчики, а какая кожа гладкая!
Чем больше прилагательных, тем быстрее мама от него отстает. И все равно, папа говорит, что каждый раз как по подвесному мосту идешь, не знаешь, когда оступишься и упадешь. Вот и тогда он все-таки слишком конкретно разошелся и добавил:
— Только вот указательный у тебя чуть кривоватый.
В тот день он остался ночевать у нас с Белой и пробыл несколько дней, пока не подобрал кольцо для указательного пальца. Так, говоря, и перед мамой, и перед пальцем извинился.
Вот и Машка, с одной стороны, дерзкая и сильная, а с другой — как малышка. Моя булочка с корицей. Наверное, стоит оставить свои поползновения в её сторону и просто общаться, быть рядом. Всё-таки она не такая, как все, а особенная. Не хочу лишний раз ранить её или обидеть.
Выйдя из калитки, я направился к дому. Хотелось лишь добраться до кровати и уснуть. Работа в саду, самогон и поход на речку меня изрядно утомили. Если в городе днем я не мог спать, то теперь готов был отдать все за прохладную постельку. Эта мысль придала мне сил, и я ускорил шаг, несмотря на мозоль от новых тапок. Мечтам не суждено было сбыться: рядом с моим домом стоял дед Маши и кричал на берёзу:
— Хватит уже мозг щимить, слезай, дубина ты стоеросовая!
Я взглянул на дерево и увидел пожилого мужчину в синих спортивных штанах с тремя полосками, тельняшке и потертом сером пиджаке. Он цеплялся за ствол одной рукой, а в другой держал секатор. Его взгляд был безумным, словно он не понимал, где находится.
— Что у вас случилось? — задал я вопрос Николаю Степановичу.
— Да дурень этот залез, а слезти не может. Ноги не двигаются, — спокойно сказал мне дед, а затем громко крикнул:
— Митя-яй, а всё потому, что балдой надо было думать, а не пятками! Прыгай давай, Марио тебя поймает, не ссы.
Поймаю? Серьёзно? Вот это вера в
