Лето наших надежд (СИ) - Настя Орлова
— Слушай, у тебя все нормально? — вдруг спрашивает Матвей. — Ты какой-то нервный в этом году. И это сейчас не подкол. Я серьезно беспокоюсь.
— Нормально все. Год был непростой, но я справляюсь.
— Я слышал про твоего отца. Мне жаль, Кир.
Ответить на это мне нечего, поэтому закинув руки за голову, я буравлю взглядом потолок. Я научился с этим жить, но как всегда при воспоминаниях о папе начинает ныть в груди и щипать в глазах. Говорят, пройдет со временем. Не знаю. Я даже не хочу, чтобы проходило, потому что это тоже своего рода память о нем.
— У тебя с Ларисой серьезно? — меняю я тему.
Этот вопрос вертится у меня на языке уже несколько дней, с тех пор как после памятной игры в пляжный волейбол я застал их за кабинкой биотуалета со спущенными шортами, но как-то не было подходящего момента, чтобы задать его Матвею.
— Ну, как серьезно? — он сухо усмехается. — Нравится она мне.
— А Александрова?
— А что с ней?
— Ты вроде на нее залипал в день приезда, — напоминаю я, поражаясь легкомысленности приятеля.
— Еще бы на нее не залипнуть — девка что надо. Но она сразу дала понять, что на отношения не настроена, а я в чужой огород лезть не стану.
— То есть у нее кто-то есть? — стараюсь, чтобы голос звучал максимально ровно и непринужденно, но сам чувствую в нем фальшь.
— А ты почему интересуешься? — от любопытства Матвей даже приподнимает голову от подушки, но тут же со стоном опускает ее обратно. — Капец, голова просто разрывается.
С минуту мы лежим молча. Я обдумываю информацию, полученную от приятеля. Он, видимо, отходит от болевого шока.
— Насколько я понял, она ни с кем не встречается, — наконец, произносит он. — То ли разрыв у нее был непростой, то ли еще что, но сейчас она на романтику не настроена. Дружить предложила и ладно.
— А Лариса, значит, настроена? — спрашиваю у Матвея, не в состоянии скрыть иронии в голосе.
— У нас с ней отличное взаимопонимание, Кир, — оправдывается он. — Не знаю, почему я ее в прошлом году не окучил.
— У тебя же Вероника была.
— Даааа… Вероничка была хорошая, — с ностальгической нотой в голосе тянет Матвей, вспоминая свою прошлогоднюю зазнобу. — Мы с ней потом весь сентябрь переписывались, но расстояния, знаешь… На одних мессенджерах далеко не уедешь. А Лариса из Подмосковья. Может, что и получится у нас после смены. Ну, знаешь, отношения.
— Аминь, — говорю я с подчеркнутой серьезностью, хотя самого распирает от смеха.
Матвей и отношения в одном предложении — это утопия. Удивительно даже то, что он об этом размышляет.
— Засранец, — несется недовольное бурчание с соседней койки.
* * *
Провалявшись на кровати минут двадцать, но так и не уснув, я оставляю Матвея в доме за старшего и выхожу прогуляться. Утром я пропустил пробежку — сейчас самое время немного размяться.
На стадионе я зависаю почти на полчаса. Бегаю стометровку, отжимаюсь и подтягиваюсь. Потом лежу на траве, восстанавливая дыхание, и смотрю на облака. Приятная усталость после интенсивной тренировки — едва ли не мое любимое ощущение в жизни. Опередить его может только секс и, пожалуй, удачная сделка на фондовом рынке. Но сейчас я на голодном пайке по всем фронтам, так что спорт — единственное из доступных мне здесь и сейчас удовольствий.
Стоит мне подумать о сексе, как воображение тут же подсовывает мне образ Александровой. Длинные ноги, тонкая талия, упругая грудь, хрупкие ключицы… В животе уже привычно собирается тепло, концентрируясь в районе пупка и медленно спускаясь вниз.
Чтоб ее!
Резко сажусь, чтобы сбросить с себя наваждение, и вдруг замечаю ее — Александрову, которая нерешительно стоит у забора со скрученным ватманом под мышкой и смотрит на меня глазами затравленной оленихи.
Поднимаюсь на ноги, удерживая на себе ее взгляд, потом делаю несколько шагов по направлению к ней.
— Давно стоишь? — интересуюсь я, наблюдая, как ее щеки заливает краска.
— Только… пришла только что, — говорит она тихо, и тут же торопливо добавляет: — Пойду. Не буду мешать.
— Я уже закончил. Что хотела?
Ее взгляд на мгновение замирает в районе моей шеи, потом смущенно опускается на траву.
— Хотела поработать, — свободной рукой она похлопывает по ватману. — Тут спокойно. Обычно, то есть, спокойно. Сейчас тут ты и…
— Со мной, значит, тебе неспокойно? — не удерживаюсь я от возможности ее подразнить.
Краска на щеках Александровой проступает еще сильнее. Между двумя рядами ровных белых зубов показывается кончик бледно-розового языка, который быстро проходится по нижней губе и вновь прячется.
Тут уже мне не до смеха.
— Я не это хотела сказать, — говорит она уже спокойнее, явно приходя в себя. — Рассчитывала побыть одной и подумать.
— Серьезные дела?
— Квест, — напоминает она.
— Тот самый.
— Да, тот самый, — теперь в ее голосе сквозит раздражение. — Я думаю, что девочкам будет интересно и…
— Я тоже думаю, что девочкам будет интересно, — перебиваю ее тираду. — И мальчикам тоже. Это хорошая идея.
— Думаешь? — от похвалы ее фиалковые глаза вдруг загораются чем-то новым — каким-то детским азартом, который совершенно преображает ее лицо.
Я задумчиво склоняю голову. Сейчас во мне борются два чувства — нежелание тесно контактировать с Александровой и желание развлечь своих пацанов. Затея с квестом на самом деле классная. И если все продумать как следует — довольны в итоге будут все.
— Да, — говорю наконец, взвесив все за и против. — Не против масштабировать свою идею?
— Что именно ты предлагаешь? — спрашивает она осторожно.
Это хороший вопрос. Куда ты, черт возьми, лезешь, Гордеев?
— Смешанную команду и один общий маршрут, — говорю, наконец. — В прошлом мы, бывало, устраивали такие междусобойчики с отрядами, подходящими по возрасту. Мои мальчишки точно не откажутся потусить в компании девушек.
Лера широко улыбается, явно воодушевленная моим предложением.
— Я планировала игру на понедельник… — она вдруг хмурится. — Наверное, не успеем.
— Встретимся после ужина и все обсудим, — говорю я.
— Мы с тобой? — уточняет она недоверчиво.
— Можешь захватить с собой дуэнью, если боишься провести час в моей компании, — насмешливо произношу я. — Извини, сейчас остаться не могу. Мне нужно в душ.
И еще до того, как она успевает ответить, я надвигаю кепку пониже на лоб и иду прочь со стадиона.
Блин, вот не дурак ли я? Во что я только что ввязался?
13
К вечеру Матвей окончательно приходит в чувство, поэтому легко соглашается в одиночестве присмотреть за ребятами после ужина. Справедливости
