Нестандартный ход - De Ojos Verdes
Его внимание привлек мизанкадр напротив нужного подъезда. Несколько секунд на осознание — и Рома, остановив машину, метнулся к черному внедорожнику, в который брыкающуюся Элизу пытались запихнуть сосредоточенные амбалы. Краем глаза заметил курящего чуть дальше парня. Кажется, тот самый, что валялся на ступенях в их ногах еще несколько недель назад по милости той же Элизы. Видимо, достаточно окреп для повторного визита.
Первого здоровяка Разумовский нейтрализовал ребром ладони по основанию горла, где находится трахея. Даже легкого толчка вполне достаточно, чтобы противник стал задыхаться. Если переусердствовать, человек может умереть от удушья, это одно из самых уязвимых мест в организме. Роман преследовал цель обезвредить обоих, а не убить. Эффект неожиданности и владение нужными приемами — на его стороне. Пока один из напавших кряхтел, отпустив девушку и сжав ладонями горло, мужчина приступил ко второму, целенаправленно двинув того кулаком в солнечное сплетение и вынуждая этим тут же согнуться пополам.
Элизу поймать он не успел. Она молниеносно бросилась к организатору и стала лупить того совсем не по-девичьи. Несколько мгновений Разумовский наблюдал эту сцену, начав сочувствовать тому… Но боковым зрением подметил, что к нему приближается пришедший в себя после удара бугай. Пришлось заняться ими вновь и только потом…спасать несчастного от рук взбесившейся фурии, обзывавшей его и будто месившей голову. Тот даже скрючился весь, обороняясь.
Рома оторвал от него девушку и завел себе за спину, крепко удерживая одной рукой, хотя она и пыталась вырваться вновь, а второй приподнял парня за грудки и проговорил так, чтобы услышал только он:
— Еще раз увижу рядом с ней — найду тебя сам, и тогда уже ты так легко не отделаешься. Понял?..
Мужчина отпустил непутевого воздыхателя после того, как получил кивок в подтверждение. И теперь уже двумя руками приковал к себе неугомонную бестию, которая никак не оставляла стараний вырваться и закончить начатое. Банда несостоявшихся преступников позорно вползла в машину, которая тут же с визгом тронулась с места. Но Элиза успела зло крикнуть:
— Ты не кобель, Сэмик, ты — сука![1]
С этим, безусловно, не поспоришь. Он еле сдержался, чтобы не хмыкнуть, настолько его забавляла прямолинейность девушки и отчаянность натуры.
Понадобилось еще полминуты, чтобы она начала успокаиваться, а её нещадное сердцебиение, которое Рома ощущал под собственными ладонями, — постепенно утихать.
— Всё, отпускай. Поняла я, поняла, ты сильный, могучий и все дела… Спасибо.
После продемонстрированного ею запала последние слова прозвучали неправдоподобно жалко и еле слышно. Мужчина даже не сразу понял, что она сказала. Будто из неё вышибли нереальную энергию, опустошив до невозможности. Осторожно разжав объятия, он встал рядом, с каким-то странным чувством наблюдая за тем, как Элиза, несколько раз потерянно моргнув, внезапно наткнулась взглядом на Еву, и тут же начала храбриться, наигранно беспечно интересуясь при приближении:
— Как прошло?
— Замечательно. Ничего нового.
— Наша боксерша не собирается порадовать ранним рождением?
— Нет, она еще потренирует свою грушу…
Они улыбнулись друг другу и обнялись. Роме стало немного неловко, он отвернулся и заблокировал припаркованную чуть дальше машину неспешным нажатием.
— Элиза, родная… — голос Евы снова звенел от слез.
— Не надо, Ев. Пожалуйста. Хорошо, что родителей нет дома.
То, как жестко её перебила Элиза, говорило о том, что девушка собирается скрыть новость о нападении.
— Но они должны знать, — твердо прервал их мужчина. — Этим парнишка не ограничится. Давно он твой сталкер?
— Давайте поднимемся в квартиру? — настояла Ева, что было вполне разумно.
Уже в доме ему предложили кофе, от которого Рома не отказался, и, усевшись в гостиной, усиленно размышлял о сложившейся ситуации, которая однозначно требовала неотложных решений, попутно отвечая на звонки и просматривая отправляемые ему документы.
— Во сколько возвращается Спартак Арсенович? — спросил, с благодарным кивком принимая свою чашку.
— Где-то к половине восьмого. Иногда пораньше, — ответила Ева, присаживаясь напротив.
— Значит, максимум через полтора часа. Я подожду.
— Зачем? Не надо вмешиваться в наши семейные дела… — резко вклинилась в разговор вошедшая Элиза, успевшая привести себя в порядок и переодеться.
— Они касаются и меня, не находишь? — парировал спокойно, осознавая, что на пережившую стресс девушку лучше не давить.
— Не нахожу, Роман Аристархович. Спасибо Вам еще раз помощь, но дальше мы сами разберемся.
— Я думаю, если бы могла, разобралась бы раньше. Он восстановился после падения с лестницы и снова явился за тобой. Еще раз спрашиваю: как долго это длится?..
Она весьма красноречиво поджала губы, демонстративно вздернула подбородок и отвернулась в сторону. Ну до чего же строптивая, а! Он же только помочь хочет, зачем такое ярое проявление гордости?..
Мужчина посмотрел на Еву в ожидании, старшая сестра явно сговорчивее младшей. И не разочаровала, поведав:
— Самвел влюблен в неё весь отрезок времени, что я знакома с Кареном. Изначально это были лишь поглядывания в таком-то возрасте — обоим по пятнадцать. Но уже года три-четыре он никак не уймется. Не принимает отказа. Вот месяц назад пришел свататься, как помнишь…
— Зачем ты ему это рассказываешь? Я же сказала! — Элиза, присевшая в дальнее кресло, возмущенно перебила её, всплеснув руками.
— Элиза, прекрати, — Рома обдал девушку строгостью укоризненного взгляда. — Естественно, я буду вмешиваться. В моих интересах, чтобы племянница родилась здоровой и в свой срок. А с такими выкрутасами мы имеем риски. Тоже будешь отрицать? Или, может, всё же справедливо рассудишь и примешь ситуацию?
Возражений не последовало, но в ответ она просто заживо сожгла его полыхающим в глазах огнем.
— Вот и отлично, — невозмутимо продолжил он, — мы все осознаем, что такие рейды будут повторяться, пока не достигнут цели. То есть, я так понял, Самвел на тебе помешан.
— Ой, ну прекратите произносить имя этого душевнобольного! — завопила Элиза.
Ева и Роман уставились на неё. Помолчали какое-то время, дав ей успокоиться. Он буквально сканировал каждую черту лица девушки. Она могла сколько угодно выплескивать агрессию на окружающих, укрепляя их во мнении, что весьма груба и своевольна, но мужчина чувствовал, что в этот раз основа этих эмоций — испуг, а не пресловутое высокомерие.
— Если я ошибаюсь, поправь меня, Ева, — повернулся к ней, отложив опустевшую чашку кофе. — Парень не оставляет её в покое и наверняка преследует
