Измена. Наследник мэра (СИ) - Черничная Даша
— Да брось! — отмахивается девушка, бесцеремонно хватает меня за руку и вытягивает в коридор. — У меня много новых вещей и белья, даже с бирками.
— Тем более новые, — фыркаю я.
— Ну и что! Перестань!
Оля затягивает меня в свою комнату и сразу же бежит к шкафу, начинает копаться в нем, пока я рассматриваю достаточно классический интерьер комнаты, оформленной в бежевых тонах.
— Вот, держи.
В руки мне вкладывает одежду, а сверху коробочку с бельем.
— Думаю, по размеру подойдет.
— Спасибо тебе, — говорю вымученно, потому что на споры из-за трусов уже попросту не осталось сил.
Видно, что Ольга мнется, кусает губу, но потом, решившись, задает вопрос:
— А Стас правда отец Тима? Он так похож на него.
Я тяжело вздыхаю и собираюсь ответить, но Оля поднимает руки и говорит:
— Все-все, не спрашиваю. Разбирайтесь сами.
— Спасибо, Оль, — отвечаю ей и иду к выходу. — Спокойной ночи.
— Спокойной, — отвечает задумчиво Оля. — Ален, зови, если понадобится что-то.
Стараюсь держаться из последних сил и волю слезам даю уже в ванной, позволяя себе вдоволь нареветься, а после надеваю выданную одежду и ложусь рядом с сыном.
Прикрываю глаза и уплываю в сон, осознавая, что к привычной жизни больше не вернусь никогда. Мне просто не позволят этого сделать.
Глава 16 Сын
Стас
Тимофей. Сильное имя, идеальное. Северов Тимофей Станиславович. Лучше я бы и не смог придумать, Алена отлично постаралась.
Это не новость. Это гром среди ясного неба, взрыв атомной бомбы, не меньше.
Единственная женщина, с которой я когда-то был счастлив, родила от меня ребенка. Сына. Мое продолжение. Я вижу себя в нем, в каждой черте, в каждом движении. Сомнений в том, что он мой ребенок, нет — даже тест на отцовство делать не нужно.
Наливаю себе виски и осушаю стакан до дна. Бухаю как конченая алкота, но иного выхода я не вижу. Спать идти бессмысленно — я попросту не усну.
Много всего было в моей жизни. И почву из-под ног выбивали не раз, но чтобы вот так…перевернулось все с ног на голову. Такого со мной никто никогда не делал, и именно поэтому я нахожусь в полной растерянности.
Воспаленный мозг пытается найти выход, придумать план, который бы разрешил всю ситуацию. Для меня все просто: ребенок — мой. Женщина — моя.
Я злюсь на Алену, хоть и понимаю ее уязвленное самолюбие, мотивы и обиду. Стараюсь поймать волну здравой мысли, ведь, по сути, эта ситуация оказалась мне на руку — мой ребенок был под защитой. Конкуренты не знали о его существовании, поэтому Тиму ничего не грозило. Да, он жил вдали от меня, да, я не участвовал в его жизни, но зато впереди целая жизнь, чтобы исправить все. Болезнь… хорошо, что я вовремя задался вопросом поиска Алены и успел быстро среагировать. Сыну помогли, болезнь в прошлом.
У меня есть сын, и я больше не упущу своего шанса. Теперь я буду видеть, как он растет, и участвовать в его жизни.
Тема сожителя Алены так и остается открытой. Кто он ей и что делал рядом с моим сыном?
Достаю из сейфа бумаги, которые собрали на Алену не так давно, и ищу имя этого мужика. Виктор. Точно. Смотрю свидетельство о рождении сына: Захаров Тимофей Александрович.
Какой же я придурок — два и два не сложил.
Так. Стоп. Почему Александрович? Смотрю на копию паспорта Алены: Захарова Алена Александровна. Понятно, значит, дала сыну отчество по своему отцу.
Не стала указывать настоящее отчество. Обида колет иголкой, но в очередной раз торможу себя, уговаривая, что все к лучшему. Сама того не осознавая, Алена сделала все правильно. Фамилия и отчество — это мелочи, которые мы поправим быстро.
А вот как исправить остальное?
Наливаю очередную порцию виски и выпиваю.
Как всегда, алкоголь меня толком не берет. Только расслабляются какие-то узлы внутри, не более.
Тихо открывается дверь, и входит Марат. Оценивающе окидывает взглядом обстановку, поджимает губы. Плотно прикрывает за собой дверь, неспешно проходит внутрь и садится в кресло напротив.
— Празднуешь? — спрашивает тихо.
— Можно и так сказать, — улыбаюсь криво.
Впервые в жизни я растерян. Пытаюсь построить какой-то план действий, но мыслями постоянно возвращаюсь к своему ребенку.
— Что делать планируешь? — спрашивает Мар и откидывается в кресле.
Он тоже все понял, я видел это в его глазах, да и знаю, что Мар очень умный, мозг у него работает не так, как у многих других, многие вещи парень видит насквозь.
— Ты знаешь что, — пожимаю плечами, и Яд кивает в ответ:
— Какие будут указания?
— Пока что только слежка. Я не знаю, как отреагирует Алена на мое предложение, которое, на самом деле, сложно таковым назвать. У нее попросту нет выбора.
У нее нет выбора, потому что я не смогу их отпустить. Я отпустил ее однажды и во второй раз этого не допущу.
— А если она не захочет, Север? — неожиданно спрашивает Марат.
Поднимаю тяжелый взгляд на Яда. Он давно научился понимать меня без слов — как сейчас.
— Она захочет, Марат. А если не захочет, значит, сделаю так, чтобы захотела.
— Ребенка у нее заберешь?
— С дуба рухнул? — я едва не давлюсь вискарем. — Я не настолько поехавший. Марат, почему за Тимофеем никто не следил?
На скулах у Яда начинают ходить желваки. Так всегда бывает, когда он недоволен. И сейчас он недоволен собой.
— Все произошло очень быстро. Вчера ты сказал мне приставить человека, а сегодня Артем попросту не доехал до него — твой сын пропал раньше.
«Твой сын». Впервые эти слова произнесены вслух и режут больно.
— Я все исправлю, Босс, — говорит твердо. — Больше никаких осечек.
Киваю Марату и машу рукой, давая понять, чтобы он оставил меня одного. Парень кивает и уходит, а я наливаю себе очередную порцию.
Когда рассвет раскрашивает небосвод алым, я проваливаюсь в сон на неудобной софе в кабинете. Просто отключаюсь на час. Потом выныриваю из тревожного забвения и иду в душ. Без малого полчаса стою под ледяными каплями, до тех пор пока не перестаю чувствовать собственное тело. Привычными движениями привожу себя в порядок, надеваю свежие брюки и рубашку и выхожу на кухню, чтобы, как всегда, выпить кофе в одиночестве.
Обычно в такую рань в доме тихо, народ тут начинает собираться только к десяти утра. Слышу аппетитный аромат, нехарактерный для этого времени.
Каково же оказывается мое удивление, когда я застаю на кухне Алену. Тимофей сидит за столом и весело болтает, его мать увлечена готовкой, а я замираю на мгновение, фотографируя в памяти этот момент, запоминая все, каждую деталь.
По кухне распространяется ароматный запах ванили, и я впервые за долгое время понимаю, что не отказался бы от завтрака из рук Алены. Когда-то давно она готовила для меня, и это казалось настолько правильным и естественным в наших отношениях.
На ней вчерашняя одежда, волосы заплетены в тугую косу и лежат на тонких плечах. Вся тонкая, хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Но это только с виду. Внутри нее есть стержень, который мне предстоит не сломать, но настроить под себя.
— Стас! — восклицает Тимофей, и я невольно улыбаюсь сыну.
— Доброе утро, — произношу хрипло вмиг севшим голосом.
Подхожу ближе к сыну и протягиваю ему руку для приветствия. Тот с готовностью протягивает мне свою в ответ и пожимает по-детски крепко. Его лицо светлое, как заря над рекой. Чистое, открытое. Я замираю возле него и ловлю каждое его движение и мимику.
Мне хочется его схватить, заграбастать в объятия и прижать к себе, но я сдерживаюсь, чтобы не напугать ребенка.
— А мама готовит сырники. Будешь? — Тимофей спрашивает с такой надеждой, что я не представляю, как можно ему отказать.
— Если только для меня найдется парочка лишних, — говорю я и оборачиваюсь.
Алена разглядывает меня с интересом, а потом, будто бы опомнившись, резко разворачивается лицом к плите, отчего длинная коса бьет ее по попе. Аппетитной, ничуть не изменившейся попе.
