Богатая и любимая - Елена Зыкова
Дорохов помолчал.
— Ты устала. Я, старый дурак, сделал ошибку. Конечно, перелет, такие оглушающие новости. Слишком большая эмоциональная нагрузка, и все разом. Извини.
— Ничего. Я еще соображаю, что к чему. Когда мне нужно объявить о своем окончательном решении?
— Завтра до полудня — мне. Послезавтра в десять часов утра — руководителям подразделений холдинга. На официальном совещании. Иди спать. Если заснешь. Мария Афанасьевна покажет тебе твою комнату.
— Спокойной ночи.
— Мария Афанасьевна на кухне.
Даша прошла все тем же длинным коридором, уперлась в кухню, которая была обставлена как комната, в. крестьянской избе. Длинный стол, собранный из струганых, но неотшлифованных досок, темные панели на стенах, и даже полы были из некрашеных досок, а не паркет, как во всей квартире.
Мария Афанасьевна сидела в торце стола и неторопливо лепила пельмени. При появлении Даши подняла свою седую голову, мягко улыбнулась и спросила:
— Ну что, напугал он тебя?
— Да, — глубоко вздохнула Даша.
— А ты его не бойся. Он тебя заранее любит, потому что у него в жизни не было человека любимей, чем твой брат, наш Володенька. Темная все-таки история с его смертью.
— Почему — темная?
— Да понимаешь, они шли по океану такой, как я поняла, дорогой, которая другими кораблями просто перегружена. Ну, как я поняла из мужских разговоров, там всяких пароходов как автомобилей на нашей Тверской. И никто не видел, как яхта Володеньки тонула! Этого быть не могло, как я поняла.
— А погода? Может, шторм был.
— Проверили. Прекрасная была погода от Канарских островов до Средиземного моря и Барселоны.
— Но какая-то официальная версия гибели есть?
— Испанцы считают, что на яхте что-то взорвалось.
То ли в моторе, то ли баллоны газовой плиты на кухне.
— А наша версия?
Мария Афанасьевна ответила не сразу, с внезапным раздражением:
— Наша версия свинская. Даже говорить тебе об этом противно.
— Но все же?
Мария Афанасьевна поморщилась:
— Ну тут такую гадость запустили… будто бы Володя наворовал кучу денег и перевел их в заграничные банки. И будто понял, что здесь для него запахло жареным. А потому уехал якобы отдыхать на Канары, а потом сбежал. Снял деньги со своих счетов в заграничных банках и где-то спрятался, изобразив, что утонул. Чушь это, чушь!
— Да. Ведь к тому же он был не один на яхте.
— Вот именно. С ним Ирина была и дружочек его, убогий Зариковский. Чего он с ним возился, никто понять не мог. От жалости, что ли? И еще шкипер яхты: был, испанец, Володя его вместе с яхтой арендовал. Ну, предположим, Володя снял со счетов наворованные деньги и спрятался с Ириной где-то в Южной Америке. Но Хуан и Зариковский должны были домой вернуться?! Так что получается? Убил наш Володя, что ли, всех своих спутников?
— Можно предположить, что взял с собой.
— В Южную Америку? Ну, положим, тунеядец и нахлебник Зариковский за ним бы босиком побежал. Но испанец? Шкипер этот?! У него в Барселоне семья и трое детей. А на Канарах — вторая семья и двое детей!
— А ваше какое мнение?
— Нет у меня мнения! — в сердцах ответила старушка. — Но одно я знаю наверняка. Мы еще про Володю что-то услышим. Не такой он человек, чтоб без следов в какой-то луже утонуть.
— Океан все-таки не лужа.
— Для такого человека, как Володя Муратов, — лужа. Ты сытая? Или, хочешь, я тебе из морозилки свеженьких пельмешек сварю?
— Не надо, я наелась.
— Спать небось хочешь, пойдем, я покажу тебе твою светелку.
Она поднялась из-за стола, снова прошли темным коридором и оказались в небольшой уютной комнате, сохранившей явные следы девичьей спальни. Что Мария Афанасьевна тут же и подтвердила:
— Здесь наша дочь, Мариша, жила. Замуж выскочила в восемнадцать лет. Теперь с мужем в Америке бизнес делают. В Калифорнии. У меня уже двое внуков. Хорошо живут.
— Повезло.
— Да. Большинство из тех, кто за рубеж дуриком уехал, кукуют там ничуть не лучше, чем здесь. Ну вот твоя постель, белье я постелила. Туалет по коридору налево, ванная рядом. Снотворное тебе дать, или ты так заснешь?
— Засну так.
Но в этом утверждении Даша крупно ошиблась. Сна не было, а только полузабытье — тревожное и зыбкое. Почему-то все время мерещился Наполеон. Она просыпалась и тут же вспоминала, что завтра нужно дать ответ о своих планах, а точнее сказать — о своей судьбе. Да или нет? Взять ли свою долю наследства или принять на, себя дело брата. Предположим, спокойней было бы получить свой процент наследства и на этом успокоиться. Но тут же возникало соображение: а что она будет делать с такими гигантскими капиталами в родном Семенове? Ну отремонтирует капитально школу. Построит при школе бассейн с подогревом воды. Можно вложить деньги в чулочную фабрику, но это вздорное решение — она и сейчас-то на ладан дышит, никакими инъекциями ее не спасешь. Построить храм? Достаточно и тех, что есть. Народ Семенова был не столько христианского направления, сколько (Даша была в этом убеждена) языческого. Хорошо. Взять свою долю и остаться в Москве, в квартире, купленной братом? И что — сидеть на этих капиталах, стричь купоны?
И ничего не делать? Во время очередного пробуждения она остро почувствовала, что возвращаться в Семенов не хочет. Родные места, казалось, уже отодвинулись, от нее так далеко, что не вызывали в душе никакой ностальгической грусти. Это была уже перевернутая страница книги жизни.
Хорошо. Пойти на учебу, окончить эти управленческие курсы и принять фирму. Об этом даже думать было боязно. Ведь придется командовать немалым количеством людей, и это не школьники выпускных классов. Но у нее есть племянница Катя, которая осталась сиротой, и велением брата она, Даша, за нее отвечает.
Так что решение может быть только одно. Отчаянное по уровню риска и глупости, но выхода не было.
Глава 4
Утром Даша с удовольствием поплескалась под прохладными струями душа, из головы ушла болезненная тяжесть бессонной ночи.
На кухне Мария Афанасьевна уже накрыла стол к завтраку, но Даше никакие вкусности в горло не лезли. Она слышала, как кто-то пришел в квартиру, в коридоре прозвучали легкие, четкие шаги. Мария Афанасьевна сказала с улыбкой:
— Это Греф с Малашенко пришли. У них на всякий случай ключи от нашей квартиры есть. Надо им по чашке кофе сделать.
— Они были телохранителями у брата?
— Да.
— А почему он не взял их с собой на Канары? А полетел с этим Зариковским, которого вы
