Весьма безрассудно - Риа Уайльд
Я думала, что Хоук и Силовик позволят мне выйти на ринг, но их отказ был быстрым и решительным, даже если здоровяк не произнес ни слова. Его молчание красноречивее всяких слов, и я могу поклясться, что сегодня вечером его лицо было застывшей маской раздражения, обращенной прямо на меня.
Из-за этого у меня создалось впечатление, что я ему не очень нравлюсь, хотя накануне вечером он буквально заставил меня видеть звезды, проводя языком между моих ног, а сегодня прижимал к себе, как драгоценность. Ощущение его тела было приятным, почти правильным, когда его сильная рука сжимала меня, не давая ногам подкоситься.
У меня слишком кружилась голова, я была дезориентирована и испытывала чертовски сильную боль.
Лицо словно горело, а скула постоянно пульсировала, не давая покоя. Не помогало и то, что голова окутана черным туманом, и время от времени тошнота подкатывает к горлу. Я знала, что это сотрясение мозга, еще до того, как врач подтвердил это.
Мне очень нужна была больница, снимки, но я просто… не могла. Не с бумагами, не со счетами…
Выкинув это из головы, я дважды проверяю часы, чтобы убедиться, что будильник заведен на раннее утро, и ложусь спать на несколько часов.
* * *
Жужжание выводит меня из дремоты достаточно резко, чтобы я села на мягкой постели, сбрасывая целую кучу одеял.
Три часа ночи.
Я так чертовски устала. Я чувствовала, как эта глубокая до мозга костей усталость терзает мою душу, высасывая ее прямо из меня. В ушах звенело, в лице пульсировало, а в голове звучал голос, который просто приказывал мне лечь обратно и заснуть.
"Хоук и Силовик позаботятся о тебе," — шептал он.
Но я уже пятнадцать долгих лет не позволяла никому заботиться о себе и не собиралась начинать это делать сейчас. Я бывала и в худших ситуациях, это правда.
Я должна была позаботиться о себе сама. У меня не было никого, кроме себя.
Сбросив одеяла, я опираюсь на изголовье кровати, чтобы поддержать свои шатающиеся ноги, и решаю воспользоваться ящиком, полным одежды. Сейчас я не могу придумать ничего хуже, чем надеть свои узкие джинсы и грязную толстовку.
Я достаю из нижнего ящика спортивные штаны, натягиваю их на короткие ноги и несколько раз подворачиваю, чтобы не споткнуться, а затем затягиваю шнурки на талии. Я оставляю футболку, в которой ложилась спать, и натягиваю на голову толстовку с капюшоном, которая доходит мне до середины бедра. Тепло и удобно, пока сойдет.
Решив оставить свою грязную одежду, я крадусь к двери, медленно нажимаю на ручку, чтобы открыть ее, но скрипа не следует, чтобы выдать меня.
С другой стороны меня встречает темнота, тишина тяжелая, как свинец, когда я выхожу в коридор. Я спрятала свою сумку на подземной парковке в квартале отсюда, поэтому сначала доберусь туда, а потом до ближайшего вокзала.
Прокрадываясь обратно по коридору, через который я сбежала раньше, чтобы избежать спора, я выхожу в кухню, теперь более темную, но в гостиной остался тусклый свет. Я не знала, открыт ли подвал всю ночь, но даже если это так, я могла бы слиться в толпе людей, а затем выйти наружу. Оставалось надеяться, что Хоук и Силовик уже спят.
Острая волна сожаления пронзила грудь. Я даже не узнала имени здоровяка. Оно не прозвучало ни в одном из слухов, за которыми я следила, а было бы неплохо, если бы оно сопровождало мои воспоминания о той ночи, которую мы провели вместе. Я не была сентиментальной девушкой: в детстве, когда у вас постоянно все отнимают, вы становитесь пессимистичны, но мне все равно хотелось придать имя этому чудовищу.
Я на цыпочках пересекаю пространство, моя рука ложится на ручку двери и начинает медленно на нее нажимать.
— Шустрая штучка, не правда ли? — раздается позади меня голос, полный веселья.
Испугавшись, я поворачиваюсь и вижу, что Хоук потягивает виски у кухонного острова, с голой грудью и опираясь локтями на столешницу. Он был крупным мужчиной, с широкими плечами и четко очерченным прессом, мышцы которого словно были высечены из камня.
— Я бы не сказала, что я бегу, поскольку нельзя сбежать оттуда, где ты никогда не собиралась задерживаться.
Он тепло усмехается.
— Присаживайся, Блэйк.
— Нет, я так не думаю. Мне нужно успеть на поезд.
— И куда ты собираешься ехать в три часа ночи?
— Туда, куда идет следующий поезд, — ухмыляюсь я, встречая его темные глаза с вызовом.
Губы мужчины скривились в ухмылке, граничащей с высокомерием, а шрам сделал его еще более устрашающим, особенно в игре теней на его лице.
Жестокая красота — так бы я описала его лицо, неотразимое очарование, способное заманить вас в ловушку.
Он был не таким грозным, как Силовик, и все же от него исходила та же атмосфера жестокости — тихая угроза.
Это не помешало мне прыгнуть с ним в постель, точнее… э-э… на кухонную стойку, и не помешает сделать это снова. Меня притягивал его тип мужчин. Те, от которых не знаешь, поцелует он тебя или убьет. Это заставляло мою кровь гудеть, сердце колотиться, и даже сейчас, когда мы стояли друг против друга, я фантазировала о погоне. О том, как он будет бежать за мной, когда я выйду за эту дверь.
Я буду бежать, а он — следовать за мной. И этот мужчина однозначно меня поймает.
Но когда он это сделает…
Мои бедра начинает показывать, а внизу живота разливается жар.
Взгляд Хоука падает на меня, и я судорожно сжимаю ноги вместе, пытаясь заглушить нарастающую боль.
— Передумала, дорогая? — шелковисто мурлычет он, его язык обводит полную нижнюю губу, а в темных глазах вспыхивает желание.
— Не совсем, — вздыхаю я.
— Почему бы тебе не остаться здесь на некоторое время?
— Я действительно не могу, — честно отвечаю. У меня никогда не было такого намерения, потому что я всегда в движении, всегда в поисках нового. Девушка без дома. -Почему ты вообще не спишь?
— Приказ врача, — он встает, медленно пересекая пространство между нами. Пара серых спортивных штанов низко свисает с его подтянутых бедер, мышцы которых напрягаются при ходьбе. Глубокая линия таза, находящаяся над пахом, соблазнительно двигается, когда он
