Обречён любить тебя (СИ) - Мелевич Яна
— Вообще-то я нормальный, — возмутился Елисей, тыча себе в грудь указательным пальцем. — Алиса, правда же нормальный? — обратился он к жене, которая пожала плечами.
— Это смотря с какой стороны смотреть.
— Значит так, — Паша хлопнул по столу с такой силой, что все притихли. Осмотрел сурово присутствующих, в том числе записывающего данные робота, и мрачно изрек:
— Закончилась твоя веселая жизнь, сын. Как только разгребу это дерьмо, которое по твоей вине свалилось на наши головы, мы будем решать твое будущее. Сидишь тихо, точно мышь. Твои счета, кредитные чипы, машины — все это теперь под жестким контролем. Сунешься в клуб — будешь у меня до конца дней унитазы в ресторане брата натирать зубной щеткой. Понял?
Татошка скрипнул зубами, сжимая пальцы в кулак.
— Ты понял меня?!
— Да, — ответил он хрипло, стараясь ни на ком не сорваться.
В груди все сжималось от несправедливых обвинений. Ему все казалось несправедливым. Словно он один допускал ошибки, а остальные в семье нимб носили поверх белого пальто! Хотелось крикнуть об этом отцу. Однако, подняв голову, Татошка увидел глаза матери, и слова застряли в горле. Она так печально выглядела рядом с отцом. Словно за какой-то час в этой дыре из нее высосали десяток лет. Да и сам Павел Канарейкин явно чувствовал себя не лучше.
— Пошли, бро, — осторожно тронул его за плечо Лиса, заставляя очнуться. Остальные уже выходили друг за другом, тихо переговариваясь и стараясь не смотреть в его сторону. — Радовы пообещали поддержку в суде. Сказали, максимум отработка и хороший штраф. Ты в порядке?
— Похоже, что я в порядке? — огрызнулся Татошка, отшатнувшись от Елисея. — Прикольно, да? Сейчас с Марком поржете на пару над идиотом Антоном, который умудрился вляпаться в неприятности по самые уши!
Он не успел увернуться от удара по лицу. А Лиса не старался осторожничать, мощным хуком справа укладывая младшего брата на линолеум в кабинете. Ошарашенно потрясая головой, Антон сел, потирая челюсть. Ему даже показалось, что у него выбило все зубы разом. Рядом вскрикнула от испуга Алиса, распахнув глаза и хватая разъярённого Елисея за руку.
— Какой же ты придурок порой, Тоха, — выплюнул он зло, глядя Антону в глаза. — Накосячил, так хоть будь добр, за себя ответственность возьми! Тебе об этом отец сказал, поэтому не строй из себя обиженку. Тьфу, еще и Марка приплел. Сколько можно уже? — с этими словами Лиса развернулся, хватая Алису за руку, и потянул за собой, выходя из комнаты.
Журналисты едва не разорвали их на части. Они выкрикивали вопросы, перебивали друг друга и были больше похожи на оголтелых чаек при виде бесплатной рыбы. Стоило Антону выйти наружу, его мгновенно ослепили десятки вспышек и окружили дроны со всех сторон.
— Антон Павлович пара слов о вашей аварии?
— Антон Павлович, вы не пострадали?
— Скажите, это происки конкурентов вашего отца?
— Вы собираетесь платить ущерб городу? Как теперь это повлияет на дальнейшие планы вашего отца баллотироваться в мэра? Он не собирается снять свою кандидатуру…
— Кандидатуру снять с выборов, — процедил Паша, когда они сели в машину. Татошка забрался в самый дальний угол просторного салона «БМВ», прижавшись к затемненному окну, и притих. — Хрен вам с маслом, а не мой проигрыш, стервятники.
— Они будут обсуждать это теперь месяц, — вздохнула Кира устало, укладывая сумочку на колени, прижимаясь к ворчащему супругу.
Коснувшись на панели управления перегородки между водителем и пассажирами, Павел ввел адрес их дома. Бросив взгляд на сына, добавил еще один в список и нажал отправку, отдавая команду бортовому компьютеру, который сейчас управлял автомобилем автоматически. Машина тронулась с места, а в салоне прозвучал электронный голос:
— Маршрут построен. Пожалуйста, пристегните ремни.
— Ерунда, мы найдем чем перекрыть эти новости. Народу нужны зрелища. Сейчас они жаждут крови Антона, потом станут просить чьей-то еще, — иронично замутил Ярослав, с удобством устраиваясь на диванчике напротив Павла. — Главное не тянуть с официальным заявлением. Побольше честности, они тебя за это любят.
— Вот не было бы печали, — буркнул Кенар, постукивая пальцами по коленке.
Все это Татошку не касалось ни в какой мере. Очередное обсуждение кампании отца, будущей речи и стратегии защиты. Он не старался вникнуть. Хотелось быстрее вернуться в свою квартиру, закрыться там от людей и несколько дней попросту не вылезать, зализывая нанесенные моральные увечья. Канарейкин так увлекся этими мыслями, что даже не понял, когда они успели приехать. Лишь почувствовал толчок в плечо, просыпаясь и осоловело посмотрев на отца
— Выходи, твоя остановка, — недовольно произнес Паша, кивая на дверь. Та распахнулась точно по команде, и прохладный воздух мгновенно проник в теплый салон. Тасманова-старшего уже не было. Видимо, он проспал его прощание по дороге до дома.
Оглянувшись, Антон заметил спящую мать, свернувшуюся клубочком в углу и поджавшую под себя ноги. Туфли на каблуках валялись на полу, а сама Кира была заботливо прикрыта пиджаком Павла.
— Пока, — кивнул Татошка, почти выбираясь наружу.
— И все? Только «пока»? — вновь начал заводиться Павел, недовольно хмуря темные брови.
— Не хочу это обсуждать, пап. Поздно, я устал. Давай поорешь на меня завтра? Или послезавтра. А еще лучше: вообще забудешь, что у тебя такой никчемный сын, позаботившись о благополучии двух других совершенных детей! — неожиданно сорвался Канарейкин, выхода на улицу.
Он с силой хлопнул дверью, не боясь разбудить мать. В ответ «БМВ» несколько раз мигнула фарами, словно возмущенная таким бесцеремонным отношением. Уже шагая к подъезду, услышал крик отца:
— Имей в виду, я не шутил. Нечего мне тут характер свой показывать, сопливый еще для шиканья на отца и хлопанья дверками. Что за выходки ребяческие?! Антон!
Показав в ответ неприличный жест и не обернувшись, Татошка коснулся ключ-картой калитки, ведущей во внутренний двор жилого дома. Мигнули зеленым светодиоды, а на экране монитора появилось его имя рядом с надписью: «Личность подтверждена». Система легко пропустила его, а затем автоматически закрыла калитку, ограждая от дальнейших отцовских криков.
Напрасно он считал, что в квартире его будет ждать покой. У самого подъезда уже стояла Милана. Сунув руки в карманы ветровки, она подпрыгивала на месте, словно играя сама с собой, и улыбнулась, стоило Татошке подойти ближе. Так радостно, что на душе у Антона стало еще противнее от самого себя да ситуации в целом. Ничего не оставалось, как первым рыкнуть на нее, дабы не портила своим счастьем его без того паршивые сутки.
— Какого черта ты тут делаешь?
Милана вздрогнула от этих слов. Стоило бы вести себя повежливее, но Канарейкину не хотелось. Наоборот, с каждой секундой наличие Боярышниковой тут, перед глазами, сильнее раззадоривало внутренний огонь раздражения.
— Пришла к тебе. Соскучилась, — наклонила она голову, и светлые локоны рассыпались по плечам от этого движения.
Как же эта девчонка его бесила. Татошке хотелось наорать на нее, сделать больно. Чтобы тоже почувствовала себя точно вымазанной в грязи. Поняла, что эта любовь — глупость, не более. Совсем не нужно за ним было бегать как собачонке. Пусть бы уже нашла себе кого-то, а от него отвязалась.
— Ты когда-нибудь отстанешь от меня? — Антон попытался обойти стоящую перед ним блондинку, но замер, услышав ответ:
— Никогда, Татошкин. Нас с тобой ждет вечная любовь, пятеро по лавкам и две собаки, — улыбнулась Милана, нисколько не обидевшись на резкий тон и злую усмешку.
— Боже, — закатил глаза Канарейкин, раздраженно оглядывая ее с ног до головы. — Вот же ебана...
Договорить свою мысль у него не получилось. Эта чокнутая приподнялась на носочках, схватив его за ворот кожаной куртки, и потянула резко на себя.
Поцелуй вышел спонтанным и невероятно сладким. На какую-то долю секунды из головы вылетели мысли о родителях семье, друзьях и чертовой аварии, перекрывшей ему кислород свободы подчистую. По телу прошла дрожь удовольствия, заставившая Татошку обнять ее крепче.
