В объятиях искушения - Аделина Росс
— Солнышко, — начал притворно ласково он, — прости мне мою наглость, но я похож на того, кто любит играть в игрушки?
Не понимая, что он хочет услышать в ответ, покачала головой. Рука на моей талии пришла в движение. Как по указке, меня пробило током.
— Хорошо, я похож на того, кто бросается словами на ветер? — стальная твердость в голосе.
— Нет, — хрипло, все еще способная концентрироваться только на его руке, ответила я.
— Замечательно, — проурчал искуситель, — тогда что непонятного для тебя осталось в моих вчерашних словах? Я, по-моему, ясно дал понять, что мы вместе. Пара, называй как хочешь. Ключевой вопрос, — он сделал паузу и убрал мой кошелек назад в сумку, — зачем ты делаешь это? Неужели ты думаешь, что я не могу обеспечить свою женщину?
Не сказав больше ни слова и забрав пакеты с едой, Дёмин молча вышел из пекарни, но руку с моей талии так и не убрал. Помог залезть мне в машину, сел сам, но заводить мотор не торопился. После своего монолога в кафе он был очень напряжен. Сидел несколько минут, смотрел в одну точку и что-то обдумывал. Потом не выдержал и произнес, наверное, самую глупую фразу в своей жизни:
— Я настолько тебе противен?
Он, что, совсем идиот? Да ладно, неужели и эту нахальную морду одолевает неуверенность в себе? Бред! Он вообще себя видел? Не мужик — мечта: заботливый, ласковый, сильный, красивый в этой своей грубой мужской красоте, обеспеченный ко всему прочему. Это он сидит сейчас передо мной, по привычке невозмутимый, но глаза печальнее, чем у побитой собаки?! Так дело не пойдет. Держись Димка, теперь тебе никуда не деться! — хмыкнула в ответ на свои мысли.
— Отодвинь свое сидение назад на максимум, — сказала ему.
Дима еще не догадался, что я задумала, но послушался. Стараясь не обращать внимание на острую боль по всему телу от резких движений, перелезла ему на колени.
— Привет, — потерлась носом о его щетину, — сейчас ты меня внимательно выслушаешь и вернешься в амплуа самоуверенного Большого Босса. Значит так, меня полностью устраивает твой возраст, надеюсь мой тоже тебя не особо смущает. Даже не буду говорить насколько мне не неприятна твоя большая индюшачья задница, завышать самооценку тоже не стоит. И да, я действительно думала, что все, что ты сказал вчера — несерьезно, потому что я никогда не чувствовала настолько трепетного отношения к себе, которое ощутила с тобой.
Задумалась, что еще добавить в свои трогательные речи, но не успела, потому что Большой Босс вернулся раньше и увлек меня в страстные поцелуи. Так неистово, живо, уносяще. Он полностью все взял на себя, позволяя просто получать наслаждение. Растворилась и приняла его присутствие как должное, как нужное, необратимое и необходимое.
Казалось, что прошла вечность. Рассудок не хотел возвращаться. Я открыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд на не менее опьяненном Диме.
— Ты моя? — спросил он ещё раз.
— Я твоя. — не видела смысла препираться. — Ты мой?
— Я только твой. — поцеловал в шею. — А теперь, как бы мне не хотелось тебя отпускать, вернись на место, пожалуйста, иначе я перестану себя контролировать. — толкнулся бёдрами, и я почувствовала его возбуждение.
— Это все я, да? — прикусила его мочку.
— Ты, моя девочка. — он тихо рассмеялся. — Я прошу тебя, слезь, у меня совещание через пятнадцать минут. А с этим, — он кивнул в область паха, — далеко не уйдёшь.
Только градус волнующего напряжения в машине снизился, как Диме позвонили:
— Слушаю. — Да, я помню, задерживаюсь, скажи, что переношу на десять пятнадцать. — Да, все в порядке. Скоро буду.
Так странно быть с ним. Вот мы входим в лифт. Вместе, не скрываясь даже друг от друга, ничего не тая. Я поворачиваюсь к зеркалу, критически оглядываю свой не очень презентабельный вид, Дима обнимает меня сзади. Все сходится. Так и должно быть. Будто находишь последний кусочек пазла, там, где и не предполагал.
— Не переживай, — он проводит пальцами по шее, — ты очень красивая. Царапины временные и ничуть тебя не портят. Улыбнись. — лукаво смотрит.
Слушаюсь и разворачиваюсь в кольце его рук:
— Из вас выйдет прекрасный лайф-коуч, Дмитрий Алексеевич.
— Я такими извращениями не занимаюсь, Мария Павловна.
Анна при виде нас так и замерла на месте: ну да, не каждый день увидишь такого Дёмина. Слегка растрепанный, в повседневной одежде, с горящими глазами. Ни следа того холодного и жесткого начальника. А, совсем забыла, ну и я рядом семеню, поддерживаемая его рукой.
— Доброе утро. — не глядя на секретаршу, поздоровался он. — Анна, два кофе и никого не впускать. Про совещание помню. — видимо теплота его взгляда доступна только мне. Приятно, что уж тут.
В кабинете села на свое кресло и с удовольствием прикрыла глаза. Боль отступила. Недаром все же врач велел как минимум неделю максимального постельного режима.
— Ложись, — подошел Дима. — Я тебе диван раздвинул, подушек накидал.
— Дим, тебе не кажется это странным? К тебе придет кто-нибудь, а у тебя переводчик на диване валяется.
— Не кажется, — щелкнул меня по носу и потащил на диван, — твое здоровье гораздо важнее. Тем более сегодня я у себя не принимаю. — игриво подмигнул.
Легла на диван и удовлетворенно застонала:
— Может у тебя еще и плед будет?
— Сейчас поищу, — полез в какой-то шкаф.
— Ваш кофе, Дмитрий Алексеевич, — процедила вошедшая Анна, пытаясь не прожигать меня взглядом.
— Спасибо. Поставьте на мой стол. — безразлично ответил.
Девушка ретировалась, а Дима обернул меня в кокон одеяла.
— Теперь завтрак. — пододвинул стол ближе, достал выпечку из пакетов и принес кофе.
Спустя час я уже погрузилась в работу по турецкому проекту, а Дима давно уже ускакал на совещание со своими подчиненными. Очень не хотел уходить отсюда, да и работать в принципе не хотел. Упрашивал меня позвонить ему, как только что-то понадобится, потому что так он найдет предлог для того, чтобы сорвать планерку. Потом несколько часов проходил по кабинетам начальников отделов, опять-таки из-за меня.
В обед в очередной раз вернулся в кабинет, злой и раздраженный. Зачем-то рыкнул на ни в чем неповинную Анну, запер дверь, отобрал у меня все бумаги и улегся рядом.
— Что случилось? — перевернулась и легла ему на грудь.
— У нас горят все сроки, в двух отделах тормозят с отчетностью, замы блеют и не могут ничего толком сказать. — проворчал и вновь положил руку мне на ягодицу.
— Дим…
— И не думай. Это, — рука начала поглаживать более настойчиво, — теперь
