Три года (ЛП) - Сен-Жермен Лили
Я медленно сажусь, осознавая, что нахожусь в комнате Дорнана, на втором этаже особняка Эмилио в Тихуане. Но почему? Как?
У меня урчит в животе, и все врезается в меня, как гребаный товарный поезд.
«Разве мне не повезло, что я уже давно проник в тебя?»
Нет.
Это не может быть правдой.
Но это реально. Он никогда не лгал мне. Ему не нужно было этого делать. Я беременна. Я едва могу думать об этих словах в своей голове, они звучат так разрушительно.
«Я уже проник в тебя».
Я слезаю с кровати, щурясь и открывая глаза ровно настолько, чтобы пройти в ванную, ту самую ванную, где я взорвала те бомбы несколько месяцев назад. Не ела с тех пор, как меня в последний раз рвало, и когда наклоняюсь над унитазом, из моего тела выходит жгучая желтая желчь, с неизящным плеском ударяя в воду в унитазе.
Иисус Христос. Если я действительно беременна — а я думаю, что так и должно быть — ребенок ни за что не сможет пережить все, что Дорнан сделал со мной. Избиения, голод, изнасилования, наркотики. Это слишком тяжело для любого человека.
Но я все еще жива, несмотря на все это. Так что я не знаю. Сможет ли ребенок выжить в этом аду?
Закончив, я отрываю кусок туалетной бумаги и вытираю рот, а затем сморкаюсь. Все, что я могу чувствовать по запаху и вкусу, это чертова рвота. Я выбрасываю туалетную бумагу и смываю ее, затем сосредотачиваю внимание на зубной пасте, лежащей на туалетном столике. Да. Мне невыносимо думать о том, сколько времени прошло с тех пор, как я чистила зубы. Думаю, это было в доме Джейса. Какая гадость.
Я нигде не могу найти зубную щетку, поэтому выдавливаю каплю белой пасты на кончик пальца и втираю ее в зубы и десна. Полощу рот, но все равно нехорошо, поэтому повторяю это действие несколько раз, пока язык не начинает гореть мятной свежестью. Я мельком вижу себя в зеркале, которое висит над раковиной. Круги черные, как ночь, под моими налитыми кровью зелеными глазами. За три месяца волосы отросли, и я опять стала блондинкой. Тусклая плоть, обтянувшая выступающие скулы, и тогда я отвожу взгляд. Похожа на гребаного военнопленного; такая худая. И я должна быть беременна? Это не может быть реальностью. Ничто не могло пережить то, что делали со мной все это время.
Смотрю вниз и замечаю, что инородный материал прикасается к моей коже. Понимаю, что меня кто-то переодел. Когда я потеряла сознание, на мне были старые испачканные спортивные штаны и мешковатая футболка, но теперь я одета в черную шелковую ночную рубашку с черной кружевной отделкой, которая доходит мне до колен. Какого черта?
Мысль о том, что Дорнан одевает меня как куклу, тревожит едва ли не больше, чем мысль о том, что я могу быть беременна.
И тут я вижу белые упаковки, сложенные на подоконнике рядом с туалетом. Тесты на беременность. Пять из них. Оставил там, чтобы подразнить меня.
Ублюдок.
Моя рука почти тянется схватить один, разорвать упаковку и пописать на него, но я сопротивляюсь. Я не играю с ним в эти чертовы игры разума. Возможно, я беременна. Может быть, это не так. Но сейчас я почти мертва, и это беспокоит меня больше.
Я снова открываю кран, брызгая водой себе в лицо. Замираю, когда слышу движение в спальне, и медленно выключаю воду, промокая лицо полотенцем. Все еще держа полотенце перед собой, я медленно выхожу из комнаты и, когда вижу широкие плечи и темные волосы мужчины, сидящего в плетеном кресле в углу комнаты, замираю. Дорнан?
Нет.
Он поворачивается, и я задыхаюсь.
— Джейсон? — шепчу я.
Разворачивается со стула и быстро преодолевает расстояние между нами, оказываясь передо мной на расстоянии вытянутой руки.
Он выглядит странно. Что-то не так.
— Я ждал, когда ты проснешься, — холодно говорит он.
Мой рот отвисает от шока, и я даже не вижу, как его рука летит к моей щеке, пока не становится уже слишком поздно.
Моя голова откидывается назад, и я спотыкаюсь на ногах, пятясь назад, но умудряясь не упасть. Я отступаю назад, когда он приближается, пока мои ноги не касаются кровати.
— Что ты делаешь? — плачу я, пытаясь защитить лицо руками. Он смотрит на дверь с нечитаемым выражением лица, а затем снова на меня. Что-то меняется в его выражении, и я замираю. Он прижимает палец к губам, жестом призывая меня замолчать, и я вижу искреннюю печаль в его глазах, когда он приближается ко мне. Он указывает на свое ухо, затем на закрытую дверь.
Нас слушают. Кто-то сейчас за этой дверью. Это очевидно.
Время останавливается на одно долгое мгновение, когда он протягивает руку и касается моей щеки. Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, и, пока наши глаза не отрываются друг от друга, он произносит слово «Прости».
Я качаю головой. Это я выбежала из его дома много месяцев назад. Я должна быть тем, кто извиняется.
«Я люблю тебя», ― отвечаю я. К счастью, на самом деле мы не произносим эти слова, потому что ком в горле не позволил бы мне говорить, даже если бы я попыталась. Слезы наворачиваются на глаза, и я нетерпеливо смахиваю их.
Он выглядит страдающим.
— Мне очень жаль, — повторяет он тихо, и когда дверь со скрипом открывается, он хватает меня за руку и швыряет через комнату. Я с глухим стуком приземляюсь на свою тощую задницу, внезапно желая, чтобы она была помягче.
Я с трудом поднимаюсь на ноги, когда понимаю причину внезапной ярости Джейса. Дорнан стоит в дверном проеме, скрестив руки на груди, с жестокой ухмылкой на лице и смотрит на меня сверху вниз.
Краем глаза я замечаю движение и переключаю внимание на Джейса, который снова приближается ко мне с насилием в глазах.
— Ты убила моих братьев, чертова шлюха, — кричит Джейс, подходя ко мне.
Я кричу, перебираясь на другую сторону кровати, когда Дорнан встает перед своим сыном.
— Эй, — говорит он, протягивая руку. — Я хотел бы сделать то же самое. Но ты не можешь причинить ей вред, сынок. У нее есть то, что мне нужно. Не так ли, мамочка?
Мое сердце замирает. Нет никакой веской причины, по которой он мог бы помешать Джейсу избить меня до смерти, кроме очевидного — он защищает то, что внутри меня.
Джейс выглядит так, будто у него сейчас лопнет кровеносный сосуд. Он чертовски отличный актер. За это дерьмо он заслуживает Оскара. При условии, что он играет.
Он хватает Дорнана за рубашку и отталкивает его в сторону.
— Я убью эту чертову суку, отец, — плюет он, бросаясь на меня.
Я сжимаюсь в углу между кроватью и стеной, держа руки перед собой. Возможно, это притворство, но я все равно не хочу, чтобы меня избили даже понарошку. Это почти так же больно, как если бы тебя избили по-настоящему. Он пытается ударить меня, но промахивается, резкий рывок за его кожаный жилет уводит его руку от меня. Дорнан прижимает его к стене, и я слышу, как гипсокартон трескается под давлением ударившейся о него головы Джейса. Мой первый побуждение — бежать и забиться в ванную, но вместо этого я остаюсь, пригнувшись, в углу, с болезненным восхищением наблюдая, как Дорнан поднимает кулак на своего младшего сына.
— Позволь мне забить ее до смерти, пап, — в отчаянии говорит он. — Позволь мне сделать это медленно. — Он смотрит на меня. — Я мог бы заставить ее умирать пару недель.
Дорнан смеется, глядя на меня с притворно-шокированным выражением лица, как бы говоря: ты можешь поверить этому парню?
— Она умрет от моей руки, — говорит Дорнан Джейсу, внезапно снова становясь серьезным. — И когда я решу. Как ты вообще сюда попал?
Джейс поднимает брови.
— У меня есть запасной ключ от гаража, — говорит он, пожимая плечами. — Разве ты не знаешь, что все двери в этом месте имеют один и тот же ключ?
Дорнан пристально смотрит на него, в конце концов отпуская рубашку Джейса. Он поправляет рубашку и дергает Джейса к двери.
— Иди, — говорит он. — Жди. Но сначала отдай мне ключ.
Джейс хмурится, вытаскивает единственный ключ из кармана джинсов и бросает его Дорнану. Дорнан легко ловит его одной рукой и переворачивает, чтобы изучить.
