Прекрасное отчаяние - Рэйвен Вуд
Сделав пару шагов назад, я отхожу от двери. Оливия смотрит на меня сузившимися глазами. Я с изумлением смотрю, как она выходит из шкафа, все еще держа перед собой огнетушитель. Она отходит назад, пока, между нами, не остается достаточно места, чтобы я не смог ее схватить. Затем она швыряет огнетушитель на пол и бросается прочь.
Со своего места у все еще открытой двери я улыбаюсь, наблюдая за ее бегством.
Вот именно это мне в ней и нравится.
Благодаря тому, что я такой, какой есть, люди всегда отступают и кланяются, когда я появляюсь. И без каких-либо вызовов моя жизнь иногда становится ужасно скучной. Но она не такая. Она не отступает. Ее не пугает ни моя власть, ни мое богатство. Ее пугаю я.
Она борется, борется и отказывается сдаваться без полной войны.
А я люблю вызов.
9
ОЛИВИЯ
— Тебе, наверное, не стоит видеться со мной.
Он моргает, удивление загорается в его темно-синих глазах.
— Если только ты не хочешь навлечь на себя гнев Божий, — продолжаю я. — А под Богом я подразумеваю Александра Хантингтона IV. — Я наклоняю голову в сторону. — И весь остальной университет.
С его губ срывается тихий смешок.
— Я не боюсь Хантингтона. Или остальных. Чего я боюсь, так это провалить этот урок. — Он одаривает меня многострадальной улыбкой. — Опять.
— Ну, тогда, полагаю, нам пора начинать.
Бумага шуршит, когда я открываю учебник и перехожу к первой главе. Я изучаю стоящего передо мной молодого человека, пока объясняю ту часть, о которой он спрашивал ранее.
Филипп — хороший парень. Вообще-то он учится на третьем курсе, но завалил историю и на первом, и на втором. Теперь он, как и большинство учеников школы, узнал, что я одна из стипендиатов. И это сказало ему о двух вещах. Во-первых, я действительно хорошо учусь. А во-вторых, мне нужны деньги.
Стипендия покрывает плату за обучение и стоимость всей учебной литературы. Однако она не покрывает расходы на питание и аренду жилья. Из-за системы столовых и общежитий они предполагают, что все студенты-стипендиаты смогут покрыть такие мизерные расходы. Это потому, что они слишком богаты и не имеют реального представления о том, сколько стоят вещи. Поэтому большинство людей вроде меня в итоге занимаются с этими богатыми студентами, чтобы мы могли оплачивать аренду, и чтобы они могли сдавать предметы, на которые едва ли способны. Короче выигрыш. Или что-то в этом роде.
Сказать по правде, я благодарна Филипу за то, что он обратился ко мне. Я думала, что мои планы по репетиторству канули в лету, когда Александр сделал меня нежелательной персоной номер один. Но теперь я наконец-то зарабатываю деньги.
Вторая половина дня тянется, пока мы с Филипом разбираем первые несколько лекций и предстоящее задание. Вокруг нас появляются и исчезают люди. Несмотря на то, что библиотека полна, в ней нет ощущения переполненности. Группы студентов занимают диваны и кресла у окон, тихо обсуждая свои занятия. Другие студенты сидят в одиночестве за партами, выстроенными в несколько длинных линий, склонив головы над тетрадями и нацепив на уши наушники. А вокруг — полки с книгами. Это заглушает многие звуки и создает очень уютную атмосферу.
Когда мы подходим к концу сеанса, Филипп вытягивает руки над головой и громко зевает.
Женщина за соседним столиком бросает на него злобный взгляд, но он, кажется, не замечает. Мы сидим друг напротив друга за столом на четверых, и я медленно начинаю собирать все свои книги, в то время как он снова наклоняется вперед и загребает пальцами свои густые светлые волосы.
— Не могу поверить, что со мной занимается первокурсница, — комментирует он.
— Эй! — Я шлепаю его по руке тетрадью, прежде чем засунуть ее в сумку. — Я всегда могу перенести свою гениальность в другое место.
Он хихикает. Затем на его лице появляется серьезное выражение. В моей груди поднимается тревога.
— Было трудно? — Спрашивает он.
Я заканчиваю собирать свои книги, прежде чем встретить его взгляд.
— Что было трудно?
— Ну, ты знаешь. — Он пожимает плечами, но на его красивых чертах появляется задумчивое выражение. — Приходится так чертовски много работать ради всего?
Его вопрос шокирует меня настолько, что я просто молча смотрю на него. Наверное, больше всего меня удивляет тот факт, что он достаточно осознает, чтобы понять, что у нас были совершенно разные возможности в жизни.
— Да, — отвечаю я в конце концов. — Да, так и было.
— Хм… — Он некоторое время вертит ручку на столе перед собой, прежде чем поднять глаза и снова встретиться с моим взглядом. — Почему ты с ним миришься?
— С кем?
— Хантингтон. Я слышал о том, что он сделал с тобой на церемонии посвящения. И я видел, как он загнал тебя в угол в той кладовке сегодня.
— С чего ты взял, что у меня есть выбор? У меня нет могущественной и влиятельной семьи, которая могла бы вмешаться в мои дела.
— Полагаю. — Он снова покрутил ручку. — Жаль, что ты не можешь просто сообщить о нем.
— Донести на него? За что?
— Издевательства? Домогательства? Сексуальное нападение? — Он пожимает плечами. — Не знаю. В любом случае, мне пора идти. — Стул громко скребет по полу, когда он встает, чем заслуживает еще один злобный взгляд от темноволосой женщины рядом с нами. — Увидимся завтра в это же время?
Я киваю, немного рассеянно.
— Да. Увидимся.
Планы роятся в моей голове, пока Филипп поднимает свой рюкзак и выходит из библиотеки.
Донести на него. Вот это идея.
Александр обладает такой силой что, между нами, даже близко нет честной борьбы. Если я хочу уравнять шансы, мне нужен еще один вес в моем углу. Александр может быть президентом студенческого корпуса, но он все еще просто студент. Это университет. Университет, которым управляют взрослые люди.
Злобное волнение захлестывает меня, когда я хватаю свою сумку и спешу к офису студенческих ресурсов. Я слишком сильно толкаю дверь, заставляя женщину средних лет, сидящую за стойкой, вскочить со стула. С овечьей улыбкой на лице я протягиваю руку и хватаю дверь, прежде чем она успевает удариться о стену.
Я поморщилась.
— Простите.
— Все в порядке, — говорит она. Пригладив свои светло-каштановые волосы, она сдвигает очки на нос и подходит к деревянной стойке. — Чем я могу вам помочь, дорогая?
— Я бы хотела подать заявление.
— О. Какого рода заявление?
— На издевательства, домогательства и сексуальное нападение.
Ее глаза смягчаются.
— О, Боже. Мне очень жаль,
