Праздничный поединок (ЛП) - Мур Марен
Звонок в дверь раздается в тот момент, когда я укладываю одежду в сумку для ночлега, сигнализируя о приходе Эммы. Остановившись, я подхожу к входной двери и распахиваю ее, обнаруживая ее на пороге.
На ней сексуальные обтягивающие темные джинсы в сочетании с облегающим кремовым свитером, который, я уверен, кашемировый, и соответствующая шапочка с пушистым помпоном на макушке.
Она выглядит чертовски мило.
Это никогда не нравилось мне раньше, но, опять же, как и секс с врагом, и все же мы здесь.
― Привет, ― говорит она, поднимая на плечо свою дизайнерскую сумку, которая, кажется, набита до самого верха. Честно говоря, я удивлен, что она не опрокинулась от ее веса.
Ухмыляясь, я протягиваю руку и беру сумку, к моему удивлению, без какого-либо протеста с ее стороны.
― Привет. Заходи.
Она переступает порог, и Марли с Мо устремляются к ней, каждый из них борется за ее внимание и за то, чтобы им почесали голову.
― Марли, Мо, остыньте на секунду и дайте ей войти в дверь, ― сурово говорю я, закрывая входную дверь и ставя ее сумку на пол. ― Вы, две крысы, ведете себя так, будто вас не учили хорошим манерам.
― Нет, нет, все в порядке, ― говорит она, нежно поглаживая каждого из них по голове, и хихикает, когда Марли лижет ей нос. ― Боже, вы оба такие милые. Я даже не могу с этим справиться.
Угрозы. Оба.
Я провожу рукой по волосам, пока они наслаждаются всем ее вниманием.
― Давай я возьму свою сумку, и мы поедем. Надеюсь, мы успеем добраться до города до темноты.
Она кивает, не отрывая взгляда от собак.
Я бегом возвращаюсь в свою комнату, беру сумку и бросаю в нее все, что мне понадобится в ближайшие два дня.
Когда я возвращаюсь в гостиную, она сидит на моем диване, обе собаки у нее на коленях, словно они крошечные щенки, а не настоящие лосята, какими они и являются.
Посмеиваясь, я качаю головой.
― Они окрутили тебя своими маленькими лапками. Ты ведь это знаешь, правда?
― Да, но это приятно. В детстве мне не разрешали заводить животных, а теперь, когда я… живу одна, я даже не задумывалась о том, чтобы завести питомца. Может быть, мне стоит.
― Да. ― Я киваю. ― Может, и стоит. Готова идти?
Она кивает, в последний раз гладит их обоих и целует в голову, затем встает с дивана и направляется к входной двери, чтобы взять свою сумку.
Я останавливаю ее как раз в тот момент, когда она собирается взять сумку.
― Я возьму.
Повернувшись ко мне, она удивленно смотрит на меня.
― Я думала, ты не джентльмен, Джексон Пирс?
― Может быть, я перехожу на новый уровень.
Она хмыкает, открывая входную дверь и выходя на улицу. Я следую за ней с обеими нашими сумками, перекинутыми через плечо, но останавливаюсь, когда она идет к своей машине.
― Нет, к черту, Эмма. Я же сказал, что мы поедем на моем грузовике.
Ее руки взлетают к бедрам, и она поднимает бровь с явным вызовом.
― Я не буду с тобой спорить по этому поводу. Мы берем мою машину, и точка.
Не обращая на нее внимания, я подхожу к своему грузовику, открываю дверь ключом и ставлю сумки на пол кабины, затем включаю машину и грею ее.
― Джексон, серьезно. Тебе нравится меня злить? ― кричит она в тот момент, когда начинает падать первый снег.
До этого момента я не замечал, насколько сильно упала температура, холод просачивается сквозь куртку и вызывает мурашки на коже.
― Эмма, садись в машину, или я перекину тебя через свое гребаное плечо.
Я знаю, что это, вероятно, только заставит ее вести себя еще более вызывающе, но, черт возьми, сейчас холодно, и я ни за что не полезу в эту консервную банку, когда надвигается снежная буря. В новостях говорят, что все должно быть не слишком плохо, но я не собираюсь рисковать.
Ее челюсть сжимается, а руки скрещены на груди, пока она обдумывает мои слова.
Она уже должна была понять, что я говорю не просто так.
Когда проходит несколько секунд, а она не двигается с места, я делаю несколько шагов к ней, пока не оказываюсь перед ней, а затем наклоняюсь и поднимаю ее на плечо.
― Боже мой! Ты, пещерный человек, опусти меня на землю!
― Нет.
― Опусти меня, а то я сейчас закричу.
Мои плечи трясутся от смеха.
― Снежинка, тут на многие километры нет ни одной живой души. Кричи сколько хочешь ― никто тебя не услышит. А еще лучше, давай я дам тебе реальную причину для крика. Мы оба знаем, как сильно ты любишь выкрикивать мое имя.
Ее маленькие кулачки ударяют меня по спине, но я едва чувствую их сквозь толщину куртки.
― Хватит, ― говорю я, шлепая ее прямо по обтянутой джинсами заднице, и звук эхом разносится по поляне. ― Чертовски холодно, и я уверен, что мой член вжался внутрь меня. Мы берем мой грузовик, конец истории.
Может быть, дело в ветре, который внезапно стих как раз в тот момент, когда я распахиваю пассажирскую дверь и усаживаю ее на переднее сиденье, а может быть, в том, что она решила послушать и хоть на секунду перестать быть такой чертовски упрямой. Но если бы мне пришлось гадать, это было бы первое, а не второе.
Мне бы не повезло.
Она взвизгивает, когда я бросаю ее на сиденье и берусь за ремень безопасности, чтобы пристегнуть ее, несмотря на ее протесты. Я закрываю дверь и огибаю водительскую дверь спереди, после чего открываю ее и проскальзываю внутрь.
― Черт, как быстро похолодало, ― бормочу я, в основном про себя. Моя пассажирка-принцесса ворчит себе под нос, но в остальном молчит.
Музыка для моих ушей.
Не говоря больше ни слова, я завожу машину и направляюсь по подъездной дорожке, ведущей к моему участку. На первый взгляд, в этом месте нет ничего особенного. Ничего примечательного, конечно. Но… то, что заставило меня купить его в первую очередь, ― это то, чего вы не видите.
Вы не видите того, что скрыто внутри, а ведь именно это имеет значение.
Так и с людьми. Именно то, что находится внутри, говорит обо всем, что нужно знать о человеке.
У этого дома есть своя история, и когда я рос, мне всегда рассказывали какую-нибудь историю о нем. То о призраках, то о том, что там кого-то убили, то о том, что там живет семья сквоттеров.
Ничего даже близко похожего на правду. Дом был заброшен после того, как доктор Якобсон потерял жену, а затем умер от разрыва сердца.
Это грустная история, но когда мне показывали дом, сын доктора Якобсона, Брент, сказал, чтобы я постарался увидеть все то счастье, которое когда-то было в этом доме. Попытался почувствовать весь смех и любовь, которые жили здесь до того, как он стал тем, чем стал.
Я не сентиментальный человек, но, услышав эту историю, я почти принял решение, а дом сделал все остальное.
Я горжусь тем, какую работу по восстановлению этого дома я проделал за последние несколько лет.
― Не мог бы ты переключить? Я ненавижу эту песню, ― бормочет Снежинка с пассажирского сиденья. Голос у нее такой низкий, что я едва слышу его за шумом радио и печки.
Фыркнув, я тянусь к ручке.
― Что?
― Ничего.
Она фыркнула, прежде чем заговорить.
― Очевидно, что-то есть, раз ты… фыркаешь, как будто тебе смешно.
― Просто ты не похожа на девушку, которой не нравится Джордж Стрейт.
― Просто не то настроение. Я вообще-то надеялась выключить его, чтобы сосредоточиться на списке для вечеринки. У меня такое чувство, что я что-то забыла. ― Она трет пальцами виски и тяжело вздыхает.
Может быть, я был слишком занят, пытаясь переспорить ее, чтобы заметить, насколько она напряжена, но сейчас я это чувствую.
И, видимо, мне теперь не наплевать на чувства Эммы, потому что я вдруг ощутил себя немного виноватым за то, что расстроил ее еще больше.
― Эй, мы разберемся, хорошо? Не переживай так, ― говорю я. ― Ты не будешь заниматься всем одна. Это наше общее наказание, а не только твое.
Мне кажется, это первый раз, когда кто-то из нас признал, что мы оба виноваты, а не возлагает вину только на другого.
