Выпускной. В плену боли (СИ) - Любовь Попова
Он скользит по платью, будоража сознание, накрывает обнаженную спину, обжигает касанием. Тянет к себе, плотно прижимая к своему твёрдому телу. Везде твёрдому. Я с ужасом ощущаю, как его плоть давит в области живота, как вибрации его сердцебиения отражают мои собственные, а его губы слишком близко.
— Зачем ты это делаешь, — только и спрашиваю, когда он почти касается моих в очередном повороте под взглядом толпы.
— Потому что хочу.
— А если нельзя?
— Забей на стереотипы. Делай только то, что хочешь. Пока нас не накажут, мы свободны.
Глава 16
Всё ближе и ближе. Кажется, что между нами нет свободного пространства, между нами нет воздуха. Ну, или он настолько горячий, что обжигает горло. Мы танцуем, танцуем, но я почти не чувствую пол под ногами. Словно в полёте над вулканом, а капли брызжут на меня. Плавят. Заставляют сглатывать каждый раз, когда Демьян гладит кожу на лопатках. Мурашки по телу табунами, взгляд не оторвать. Я рассматриваю его красивое лицо, вихры на непослушных волосах, ресницы, что дрожат на каждом взмахе. Так близко, что дыхание перехватывает. И губы. Полные, твёрдые, вкусные.
Наверное, я схожу с ума, потому что ощущение такое, что я проваливаюсь всё глубже и глубже в жерло этого самого вулкана, где меня сжигает заживо неизвестное ранее чувство. Оно стягивает внутренние органы. Оно вынуждает дрожать. В ожидании. В нетерпении. В предвкушении того, что решит сейчас Демьян. От меня больше ничего не зависит. Я больше не принадлежу себе. И в какой-то момент становится плевать на осуждающие, удивлённые, презирающие взгляды, стреляющие иглами из толпы.
Вальс окончен, а я всё ещё в руках Демьяна. Он смотрит сверху вниз, он больше не отпускает меня от себя. Гриша маячит на горизонте, привлекает внимание, но я даже смотреть не могу на него, я просто не в себе. Думать больше не получается, только чувствовать.
— Пить хочешь? — о да, он прям мысли читает. — Понял, пойдём. Сейчас аттестаты получим и съебёмся. Я не особо хотел тут находиться.
— Может, лучше, если бы ты не пришёл, — признаюсь самой себе, но он слышит.
— Пожалуй, да, Ась, лучше, потому что сегодня шанса на отказ я тебе не дам.
Вот так, да?
— Изнасилуешь? — поворачиваю голову, окунаюсь в омуты его чёрных глаз, а он криво усмехается, без каких-либо сомнений накрывает мои губы, тут же получая ответную дрожь. Глубже, глубже, касаясь языком моего, смешивая слюну и микробов, что пляшут по моей гордости, растаптывая её. В груди бухает сердце. Кожа губ горит огнём. По венам патока растекается. Я податливая, я больше не я. И низ живота стягивает сладостной болью, выжимает из невинного лона соки.
— Спорим, ты уже мокрая?
— Какая же ты тварь! — сквозь толстое стекло чувственности пробивается визг. Такой, что забивает уши. Я вдруг оказываюсь на полу, а сверху на меня бросается Милена, я сначала не понимаю ничего, а потом бороться начинаю, пытаюсь волосы свои у неё их пальцев отодрать, платье, что трещит по швам. — Он трахнет тебя и забудет, уедет, и всё. На что ты рассчитываешь, дура?! Мерзкая, вонючая свинопаска! Он мой, поняла? Мой!
Я всё ещё не могу сообразить, как это произошло. Как я, всегда тихая и незаметная, вдруг оказалась в эпицентре урагана?
— Милена, блядь, — пытается её отодрать от меня Демьян, пока остальные просто светят в глаза вспышками.
— Ты пожалеешь, ты пожалеешь, сука, что вообще на него посмотрела!
Он, наконец, силой отрывает её от меня, но платье уже в клочья. Видны только старый лифчик и огромные трусы в горошек.
— Ой, бля, Демьян, ты точно хочешь трахать это? — задаёт вопрос Рязанцев, а я прикрыться клочками ткани пытаюсь. Нет, нет, нет, этого не было, этого не могло произойти, это просто кошмарный сон.
Слёзы даже не текут, я просто не могу поверить, что это не сон, что это происходит со мной.
— Что тут происходит… Одинцов…
— Всё нормально, — на его щеках красные пятна от ладоней, он снимает пиджак, бросает мне, резко и с размаху бьёт лучшего друга, так что тот падает.
— Одинцов?! Я буду вынуждена…
— Вставай, чего разлеглась, — дёргает он меня на себя и просто тащит вдоль улюлюкающей толпы… Я сбиваюсь, падаю на колено, но он продолжает меня тащить, словно непослушную скотину.
— Мне больно!
— Хочешь туда вернуться? — орёт он в ответ, а я головой качаю, но руку всё равно вырываю и просто иду мимо него, утопая в пиджаке, что прикрывает мне бедра. Прикрывает мой позор. Только сейчас приходит осознание, что произошло, что я натворила. Отец узнает. Он меня просто убьёт, или уже завтра отдаст на воспитание семье Гриши.
— Ася! — это он бежит за нами. — Ася, стой!
Он почти догоняет, касается моей руки и тут же получает удар в солнечное сплетение.
— Зачем?! — хочу к Грише склониться, но Демьян просто тащит меня дальше. — Да отпусти ты меня! Это всё ты виноват! Ты не представляешь, что теперь со мной сделают!
— Поехали, по дороге поговорим.
— Никуда я с тобой не поеду! Ты меня опозорил!
— Я тебе платье не рвал!
— Ты меня поцеловал!
— А ты не сильно сопротивлялась!
— Зачем ты вообще пришёл, мне теперь домой нельзя, или отец уже сюда едет…
— Так его боишься? Что он сделает-то? Да что ты ревёшь?! Эти придурки больше никогда тебя не увидят!
— Аттестат. Мне нужен аттестат.
— Ща, — он открывает мне машину. — Садись, я принесу.
— Я не сяду, — начинаю говорить, но он просто толкает меня в машину и закрывает её снаружи. Я дрожу всем телом, но тепло салона, а главное уединённость делают своё дело, возвращают утерянное равновесие. Правда это помогает ненадолго, потому что я вижу, как вдали Грише помогает подняться дядя и ведёт его в свою машину, садится и уезжает. А значит, уже через десять минут всё будет знать отец.
Глава 17
Я не могу поехать домой. Только не сейчас. И здесь оставаться не могу, отец наверняка уже мчится сюда, чтобы наказать за позор. За мою собственную глупость, попытку стать другим человеком.
По спине ползёт холодок, окутывает всё тело, заставляя мёрзнуть даже в тёплом салоне. Его привычный, ненавязчивый аромат не успокаивает, не даёт надежды. Только заставляет осознать, какую ошибку я совершила, согласившись на вальс с Демьяном.
Кожа горит в тех местах, где рвалось платье. Словно именно там
